самой кормить.
Малыш мой почти всё время спал. А я на него смотрела и думала, думала…
Прощать Богдана и быть вместе?
Ради сына. Только ради ребёнка.
Но как же я?
Мои желания, мои чувства?
Но разве я его не люблю? Ведь люблю же. Всю душу он мне вымотал, подлец черноглазый!
А люблю всё равно.
Через боль. Через предательство. Через страх повторения…
Но люблю.
Глаза закрывала и видела все наши самые счастливые моменты.
Первый поцелуй, слова его о любви.
Как он меня обнимал крепко, как узнал, что я еще не была с мужчиной.
Как замуж позвал.
Наша красивая шумная свадьба.
Нежная первая ночь…
Утром чувствовала себя такой разбитой.
Медсестра зашла, как-то странно улыбаясь. Спросила, всё ли со мной хорошо, с ребёнком…
Потом ни с того ни с сего про Богдана разговор начала — мол, муж у вас такой хороший, все вокруг завидуют.
Я лишь нахмурилась — не поняла, о чем она говорит и зачем?
А она на окошко кивнула — мол, посмотрите.
Подошла я к окну. Глянула вниз.
Там, прямо на зелёной лужайке, огромный плакат натянут. На голубом фоне белые буквы и россыпь алых роз:
“Надя! Спасибо за сына. Прости меня. Твой Богдан”.
Закусила нижнюю губу до боли. На глаза тут же навернулись слёзы…
Твой Богдан…
Я уже давно не считала, что он мой.
Прости…
Легко сказать, да сделать трудно.
И боль снова сердце кольнула.
И слова Рената опять вспомнились:
— Забудь всё, иди вперед. Вернись к нему и будьте счастливы.
Я ведь тоже этого хотела — забыть всё и снова стать счастливой!
Хотя бы попытаться…
Почему же так сложно сделать этот шаг?
Несмотря на то, что роды начались на две недели раньше предполагаемой даты, с малышом всё было в полном порядке — врачи говорили, что на таком сроке ребёнок считается доношенным, и проблем у него в дальнейшем из-за этого возникнуть не должно. Да и я сама вполне оправилась после кровотечения.
Нас оформили на выписку. Забрать меня и сына вызвался, конечно, Богдан.
Я всё ещё фыркала на него и даже порой грубила и огрызалась, но он не поддавался на мои провокации. Звонил, приезжал, окружал нас с сыном заботой.
А когда он впервые взял малыша на руки здесь, в этой палате, я едва не зарыдала от умиления. Всё же это так красиво: большой, сильный, красивый, молодой мужчина держит в своих огромных руках совсем ещё маленького мальчика…
Глаза Богдана-старшего тоже надо было видеть в этот момент…
Для него мир тоже навсегда изменился, когда он понял до конца, что у него есть ребёнок, что он — отец. И теперь мы оба несём ответственность за него всю нашу жизнь.
Не ожидала ничего особенного от дня выписки. Думала, что она пройдёт скромно и тихо, ведь и роды, и встреча отца с сыном были в нашем случае максимально странные, но… Я ошиблась.
Внизу нас встречал Богдан с огромным букетом ромашек. А ещё он привёз фотографа.
Сам забрал сыночка на руки, а мне вручил вкусно пахнущий букет.
— Поздравляю с выпиской, Надюш, — сказал он мне, целуя в щёку. — Спасибо тебе за сына.
А меня тут же перетряхнуло. Я невольно прикрыла глаза и позволила себе насладиться этим коротким мигом касания… Его теплом и запахом, ощущением его губ на своей коже…
Но потом я взяла себя в руки, открыла глаза и спокойно улыбнулась в ответ.
— И я тебя поздравляю, Богдан.
Какое-то время мы словно про всё забыли и смотрели друг на друга, будто бы давно-давно не виделись и очень соскучились. А потом сделали ряд словно бы семейных фотографий на память: я, наш сынок и его папа.
Было, конечно, очень приятно. Даже появилось некое ощущение праздника.
А на улице меня ждал ещё один сюрприз: белый лимузин, припаркованный у выхода из отделения выписки, и украшенный огромным букетом из цветных воздушных шаров, надутых гелием. На каждом были трогательные надписи.
Спасибо за сына!
Люблю тебя!
Прости меня, Надя!
С днём рождения, Богдан!
Они большим облаком взвивались над крышей шикарного автомобиля, словно ещё немного и унесли бы лимузин прямо в небо…
— Богдан… Ты с ума сошёл? Зачем? — Рассмеялась я, увидев эту не практичную, но такую приятную красоту.
— Хочу, чтобы у тебя сегодня был праздник, — ответил он, улыбаясь. — Наш с тобой. Который мы бы запомнили. Поехали домой?
Он помог мне сесть в автомобиль и сел следом со мной на заднее сиденье. Медицинский персонал и случайные прохожие открыли рты и наблюдали за нами. Я помахала им рукой в окно, и нянечки и акушерки замахали мне в ответ…
Это действительно был прекрасный день.
На душе стало спокойно. Потому что никаких тайн в моей жизни больше не осталось.
Не нужно больше ни от кого скрываться, ни перед кем оправдываться.
Сын здоров. Я — тоже. Это ли не счастье?
Доехать бы теперь до дома…
Всё же больница — она и есть больница, домой хотелось очень.
Как говорится — дома и стены помогают.
Однако вопреки мои ожиданиям Богдан проигнорировал названный мною адрес съемного жилья и выехал на совершенно другую, незнакомую мне дорогу.
— Богдан, а куда мы едем? — забеспокоилась я, прижимая крепче к себе малыша.
— В твой новый дом, — ответил он спокойно, глядя на дорогу впереди себя.
— В какой… дом? — Не поняла я.
— В съёмную квартиру ты больше не вернёшься.
— А куда же я вернусь? — спросила я, обескураженная таким поворотом.
— В твой дом.
— Куда?! — Округлила я глаза.
— В твой новый дом, — повторил Богдан.
— В какой ещё мой новый дом, Богдан? — нахмурилась я.
— Я купил тебе дом, — пояснил он, хотя это я, конечно, и сама поняла. Я не о том речь вела.
— Кто тебя просил… покупать мне дом? — подняла я брови.
— Меня не надо просить, чтобы я обеспечил жизнь своего ребёнка и жены… — На этом слове он запнулся. Мы встретились глазами, а потом я опустила их в пол. Богдан до сих пор не привык, что никакая я ему больше не жена. И мне больно, когда он так по привычке меня зовёт. — То есть, его матери.
—
