Броди наконец вернулся, и выглядел он растерянным. Броди подошел к своему столу и начал просматривать бумаги. Внезапно он выпрямился и потер ладонью макушку.
Я прекрасно знала, что означает этот жест.
— Броди?
Он посмотрел на меня, не опуская руки, и улыбнулся.
— Нет, ничего. Все в порядке. — Броди снова наклонился над столом, придвинул к себе календарь и перекинул несколько страничек. Потом снова выпрямился и выдохнул: — Я справлюсь.
Кажется, я понимала, в чем дело.
— Рождественские бутики?
Но не только бутики — три благотворительных мероприятия требовали нашего присутствия.
— Я справлюсь. Просто в аэропорту я размышлял о поездке, которая предстоит мне в понедельник, и это немного выбило меня из колеи. Только и всего.
Мы много дней бились над этой проблемой. Формально бутики обошлись бы и без нас. Мы уже получили детальные отчеты о рождественских выставках, высказали свое одобрение или неодобрение, внесли свои поправки. Наше присутствие требовалось скорее с моральной точки зрения.
А моральный аспект казался нам самым важным. Это давало нашим служащим мощный стимул, чтобы хорошо работать. Еще ни один партнер не предал нас и не открыл конкурирующую компанию. И мы понимали: это происходит потому, что позволяли людям, которые работали на нас, чувствовать собственную значимость. И наши ежегодные визиты очень тому способствовали.
А поскольку в этом году я не могла никуда выезжать, Броди все визиты взял на себя. Но из-за моих проблем на него еще навалились и дополнительные дела — дома. Всю последнюю неделю он работал по ночам и собирался точно так же провести выходные.
Я посмотрела на Рону. Она держала в руках газету, но ее взгляд был устремлен куда-то вдаль. Она выглядела наполовину спящей.
— Рона, — громко окликнула я.
Она подняла на меня глаза.
— Как бы ты отнеслась к туру по всей стране с полностью оплаченными расходами по нему?
Рона подняла брови.
— Нам нужен человек, который смог бы проконтролировать работу наших бутиков на Рождество, — объяснила я. — Их всего двенадцать. Броди собирается посещать по два в день. Но ты можешь не торопиться. Что скажешь?
Она выглядела озадаченной.
— Мы расскажем тебе, на что стоит обратить внимание. После каждого визита ты будешь перед нами отчитываться. Это даже весело. Тех, кто хорошо работает, приглашай на завтраки и обеды и, что бы ни случилось, оставайся доброжелательной. То же самое и с благотворительными мероприятиями по борьбе с раком, СПИДом.
Рона переводила взгляд с меня на Броди и обратно.
— Ты, — обратился Броди к Роне, — ты идеально со всем справишься.
Рона смотрела настороженно, но заинтересованно.
— Я что, буду кем-то вроде специалиста по косметике Ив Сен-Лорана, посещающего Бендель?
— Только без рабочей одежды, — ответила я, вставая со стула. — И без работы. Тебе не придется ничего продавать или стоять в ожидании покупателей. Ты поедешь туда с иной миссией. Для контроля и проверки.
— Это работа менеджера, — добавил Броди. — Единственная загвоздка в том, что тебе нужно приступить к работе уже в воскресенье. Мы купим тебе билет через Кливленд, чтобы ты имела возможность взять с собой необходимую одежду. Ты можешь посвятить этому делу недели две, но желательно закончить все до середины декабря.
Я подошла к Броди и спросила Рону:
— Может, ты собиралась поехать куда-нибудь еще? Что скажешь?
Рона нахмурилась.
— А ты уверена, что это не импровизированная дурацкая миссия с целью занять меня чем-нибудь после смерти мамы?
Выражение лица Броди было таким же забавным, как и его голос:
— Импровизированная дурацкая миссия? Да я всю неделю работаю изо всех сил! Если ты откажешься, все ляжет на мои плечи. Если согласишься — сделаешь мне большое одолжение.
— Двенадцать городов? — спросила Рона.
— Ну, если это очень много…
Броди оборвал меня на полуслове.
— Двенадцать городов.
— Могу я лететь первым классом?
— Нет, — ответил Броди.
— А зарплата?
Броди даже глазом не моргнул.
— Двести долларов в день.
Она скорчила гримасу.
ѕ Это даже меньше, чем десять баксов в час. Я заработаю больше уборщицей в Кливленде в Хайтс Хай. Триста долларов в день.
— Двести пятьдесят. Ты же не хочешь работать уборщицей? К тому же тебе не нужны деньги. Двести пятьдесят плюс расходы. Хочешь — соглашайся, хочешь — отказывайся.
— Ты заключил выгодную сделку, Броди Пат, — ответила Рона. Улыбка на ее лице порадовала меня.
Три дня спустя, в первый понедельник декабря, Кармен и Артур предстали перед судьей Дэвидом Уилером в массачусетском апелляционном суде. В зале, где Уилер разбирал дела, было очень тихо. Пол здесь покрывал ковер, и, кроме того, тут отсутствовали зрители.
Сама комната казалась огромной. Перед деревянными лавками тянулся барьер, отделяющий судей от подсудимых. За ним по обе стороны от подиума располагались столы для адвокатов, а посередине возвышалась длинная кафедра для судей. За ней располагались три кожаных кресла с высокими спинками. Судья Уилер занимал центральное.
В зале совсем не ощущалось атмосферы кризиса или безумия. Единственными звуками, раздававшимися в зале, помимо скрипа кресла Уилера, когда он то откидывался назад, слушая, то наклонялся вперед, чтобы задать вопрос, были голоса адвокатов.
Каждый из адвокатов докладывал о своем деле с подиума. Поскольку судья уже заранее ознакомился с фактами, цель слушания состояла в том, чтобы задавать вопросы по пунктам, вызвавшим сомнение, но только по тем, которые имели отношение к разбирательству Сильви. Это слушание стало простым пересмотром судебного иска. Не было представлено ни одного нового доказательства. Доводы Кармен, построенные согласно правилам составления апелляции, заключались в том, что Сильви злоупотребил судейскими полномочиями и вынес решение, выходящее за границы здравого смысла. Хейбер утверждал обратное. Ни меня, ни Дэниса ни разу не вызвали для дачи показаний.
Слушание длилось около часа. Мы надеялись, что судья Уилер объявит о своем решении сразу же после окончания процесса. Но он забрал дело на подробное рассмотрение, обещая предоставить письменное заключение в течение нескольких дней.
Итак, оставалось только ждать. Снова ждать.
Дин Дженовиц прекрасно знал, как я расстроилась, когда суд предоставил ему дополнительное время на изучение моего дела. Я ни на минуту не льстила себя надеждой, что именно мое нетерпение заставило его поторопиться. Вероятнее всего, его подвиг на это десятидневный тур во Флориду, запланированный им на конец декабря. Но я вздохнула с облегчением, когда Дженовиц сообщил мне, что начал обзванивать людей, чьи имена значились в моем списке.
