Здравый смысл подсказывал мне, что я верну детей. Но пока я не видела ни одного подтверждения доводам своего здравого смысла. И единственную надежду возложила на судью Уилера.
Я ждала решения. Наступил вторник, потом среда. Я старалась занять себя работой в «Викер Вайз», что давалось мне безумно сложно. На меня находило беспокойство. В присутствии Броди я боролась с этим неприятным чувством достаточно легко: прогулки на обрыв, поездки в магазин, поцелуи, занятия любовью. Когда он уезжал, я уединялась в мастерской.
Я уже завершила всю грязную работу, реставрируя старинное кресло и столик. Тщательно обработала все, что предназначалось для починки. Потом нарезала новые прутья равной длины, вымочила их, чтобы сделать более гибкими, и начала вплетать один за другим.
Я всегда четко следовала образцу. Чем изысканнее был образец, тем напряженнее становилась работа. Прут, вплетенный слишком свободно или слишком туго, выделялся на общем фоне и этим сильно напоминал мне мою настоящую жизнь. Если наши с Дэнисом отношения не разрешатся благополучно, это наложит трагический отпечаток на мое будущее.
Дженовиц мог помочь мне, восстановив меня в родительских правах.
Судья Уилер мог помочь, отменив постановление Сильви.
К вечеру четверга я то впадала в отчаяние, то снова начинала верить. И позвонила Кармен.
Она взяла трубку, и мое сердце бешено заколотилось.
— Ну что? — спросила я.
Кармен колебалась с ответом.
— О нет! — простонала я.
— Очень жаль, Клер. Мне только что позвонили. Письменное заключение последует, но суть его такова: поскольку Дэнис оказался отличным отцом, Уилер не считает решение Сильви неразумным.
Я окончательно пала духом, горестно вздохнула и упала в кресло. Я так рассчитывала на Уилера, так верила, что мы на правильном пути, что подобный поворот событий меня просто ошеломил.
— А я? — заплакала я. — Он считает меня плохой матерью?
— Нет. Просто оставить детей с отцом в ожидании отчета попечителя показалось ему правильным решением. Не непременным, но правильным. Это все, чего требовала апелляция.
Я закрыла глаза и прижала кулак к сердцу. Где же я допустила оплошность? Я признавала свои ошибки. Но неужели они настолько ужасны, что я заслужила бесконечное наказание?
— Ты еще здесь? — спросила Кармен.
— Да, — вздохнула я. — Теперь все зависит от Дженовица?
— Да. В нем сейчас наша основная надежда.
— Полагаешь, он решит дело в мою пользу?
— Ну, мы работаем над этим. Если у нас на руках окажутся факты, доказывающие, что его заключения во всем поддерживают постановления Сильви, мы подадим еще одно ходатайство о пересмотре дела. Это поможет, если мы достигнем соглашения с Дэнисом в вопросе об опеке. Но, к сожалению, — Кармен снова заколебалась, что очень мне не понравилось, — тут возникла новая одна проблема. Сразу же после судебного клерка позвонил Хейбер.
Я напряглась.
— И что?
— Дэнис нашел покупателя для «Викер Вайз».
— «Викер Вайз» не продается.
— Хейбер говорит, — Кармен передразнила его голос, — что Дэнис со всех сторон взвесил вариант с «Питни» и решил, что половина стоимости «Викер Вайз» его устроит. И если ты не сможешь набрать такую сумму, он предлагает тебе продать «Викер Вайз» и заплатить ему из этих денег. Итак, твои опасения подтвердились.
— Я не собираюсь ничего продавать. Я дойду до суда, прежде чем хоть пальцем пошевелю.
— Они готовы к этому.
— Готовы идти в суд? И пойдут? Кармен, я не выдержу этого!
— Нет, нет, дорогая! До суда дело не дойдет. У нас еще есть в запасе связь Дэниса с Фиби, история с Адриенн или что там еще найдет Морган.
Они играли со мной, что уже изрядно меня утомило.
— С меня хватит, — сказала я самой себе.
И вдруг вспомнила маму, так сожалевшую о несделанном. Я не собиралась попадать в тот же капкан.
Броди высказал иное мнение.
— Пусть Дэнис находит хоть десяток покупателей для «Викер Вайз». Ты не обязана ее продавать. А можешь продать ее мне. Это даст тебе деньги, чтобы расплатиться с Дэнисом, и возможность не потерять компанию.
Я осторожно возразила:
— Но тогда компания станет твоей.
— Не важно.
— Нет. Если ты купишь «Викер Вайз», она станет твоей.
— Все мое — твое.
— Ты не понимаешь, — продолжала настаивать я. — «Викер Вайз» не продается. Я не хочу никому ее продавать. Я совсем не то хотела сказать, — предприняла я еще одну попытку. — Ты можешь подумать, что я не хочу видеть тебя владельцем «Викер Вайз», но это не так. — Я подошла к Броди, положила руки ему на плечи и начала оправдываться: — Я целиком и полностью готова отдать тебе «Викер Вайз», но только по своей воле. Я не хочу, чтобы Дэнис диктовал мне решения. Он имеет право высказывать свое мнение в отношении детей. Я готова его учитывать. Но «Викер Вайз» моя.
Мне ничего больше не оставалось, только ждать.
С того момента, как у меня отобрали детей, до того, как Дженовиц соизволил наконец встретиться с ними, прошло семь недель. Разговор с детьми длился час. Поскольку ни меня, ни Дэниса туда не пустили, мы понятия не имели, о чем шла речь. В нетерпеливом ожидании мы сидели на кухне.
Кармен оказалась права. Дженовиц вел себя с детьми великолепно. Кикит он понравился больше, чем подозрительному по натуре Джонни, но даже он остался после разговора спокойным.
Мы с Дэнисом, наверное, очень комично смотрелись в этот момент: в замешательстве стояли рядом, умирая от желания спросить, о чем шел разговор, но не отваживались. Не знаю, как Дженовицу это удалось, — то ли взял с детей клятву держать разговор в тайне, то ли что-то еще, — но даже Кикит помалкивала. Она старательно демонстрировала мне гнездо, которое соорудила для лилового крокодила, купленного в цирке.
Мое сердце чуть не разорвалось, когда Джонни с явной надеждой спросил, не останусь ли я на обед.
Но конечно же Дженовиц этого не услышал. К тому времени он уже давно ушел.
А вот встреча Дженовица с Броди огорчила меня.
Она состоялась в шесть часов вечера во вторник. Шла вторая неделя декабря. Я так устала после нескольких часов напряженной работы в магазине в Эссексе, что уселась прямо на полу рядом с зажженной лампой и разложила вокруг себя эскизы для весенней выставки. Здесь и застал меня Броди. Магазин уже давно погрузился в темноту, поэтому я не сразу смогла разглядеть выражение его лица. Я сложила руки на блокноте и затаила дыхание.
Броди шагнул в кольцо света от моей лампы. Несмотря на темный строгий деловой костюм, все в его облике — ослабленный узел галстука, расстегнутый воротничок рубашки, упавшие на лоб волосы — предвещало бурю.
