Кристи тоже прислала цветы, подписав свою карточку аккуратным бисерным почерком, который не имел ни малейшего сходства с размашистыми округлыми буквами в записке от забеременевшей подруги Брента. Значит, кто бы ни носил его ребенка, это была не Кристи, поэтому Мэдди встретила ее со всей возможной любезностью. Войдя в зал, Кристи расплакалась, сказала: «Мне очень, очень жаль», — и уселась в одиночестве в дальнем уголке.
— Я и не подозревала, что они с Брентом были так близки, — заметила мать Мэдди.
— Брент был близок со многими людьми, — сказала Мэдди и, уловив пронзительный взгляд матери, добавила: — Все это просто ужасно, но нужно терпеть. Закончатся похороны, мы выпроводим соболезнующих, и тогда сможем отдохнуть.
— А где Эмили? — спросила мать, озабоченная отсутствием внучки.
— На улице, — ответила Мэдди. — С ней Кей Эл.
— Ну знаешь, Мэдлин! — Миссис Мартиндейл двинулась к выходу.
— Оставь их в покое. — Мэдди поймала мать за руку. Та вновь бросила на нее укоризненный взгляд, но когда полчаса спустя в зале появились Кей Эл и Эм, Мэдди увидела бледное и опухшее от слез, но спокойное и расслабленное лицо дочери. Она посмотрела в глаза Кей Элу, посылая ему молчаливую благодарность. В ответ Кей Эл медленно растянул губы в ободряющей улыбке, от которой Мэдди так захотелось подойти к нему поближе, что она едва не шагнула вперед. Мать пихнула ее локтем, и Мэдди заметила, как при виде шлюхи-невестки, флиртующей на похоронах, на лицо Хелен наползает грозовая туча.
«Уходи, Кей Эл», — подумала Мэдди, чувствуя себя так, словно ее обложили со всех сторон. Даже люди, сочувствовавшие ей, вызывали у нее раздражение. Она отвернулась от Кей Эла, высматривая Треву в поисках утешения и поддержки.
Трева сидела в кресле у дверей.
— Славные похороны, — сказала она, когда Мэдди подошла к ней. — Эта гарпия в черном шелке выглядит поистине трогательно.
— Брент был ее сыном, — заметила Мэдди. — Хелен понесла тяжелую утрату. Представь, что на месте Брента оказался бы Три.
— Нет уж, — отозвалась Трева. — Не хочу даже слышать об этом. Я бы не выдержала. — Трева зашарила по толпе глазами, отыскивая Три. Обнаружив сына, она с облегчением улыбнулась ему. Заметив улыбку матери, юноша направился к ним.
— Как вы себя чувствуете, тетя Мэдди? — чуть слышно спросил он. Мэдди посмотрела на него и нахмурилась.
— Какой странный у тебя голос, — сказала она.
— Мама велела мне говорить тихо, — объяснил Три — Сегодня я весь день шепчу, и от этого чувствую себя каким-то насекомым.
— Прекрати привлекать к себе внимание, — недовольно произнесла Трева. — А ну сядь. Ты торчишь над всеми, будто каланча.
Мэдди изумленно посмотрела на Три. Он вел себя вполне прилично, с чего бы Треве ворчать на него? Три, пожав плечами, опустился в кресло, и Трева положила руку ему на колено.
— Скоро мы уедем, — сказала она.
Три кивнул и наклонился вперед, вглядываясь в толпу.
— Мэл и Эм держатся вместе, — прошептал он, вытягиваясь еще больше. — По-моему, у них все нормально. Во всяком случае, Эм перестала плакать.
Мэдди посмотрела на девочек и вновь перевела взгляд на склоненную перед ней голову юноши. На его затылке торчал вихор, отчего Три казался много младше своего возраста.
— Быть может, ты… — заговорила Мэдди и осеклась. Только сейчас она заметила все разом — вихор на затылке, голос, форму низшей челюсти и высокий рост Три, обнаруживая в нем пугающе-знакомые черты. «Кажется, у Тревы и впрямь есть основания беспокоиться», — мелькнула в голове Мэдди неожиданная мысль.
— Тетя Мэдди… — шепнул Три. В тот же миг перед глазами Мэдди все поплыло; она перестала дышать и лишь глядела на сына Брента.
«Записку о беременности написала Трева». Трева, не Кристи. Трева. Двадцать лет назад. За эти годы почерк Тревы изменился, но ее тайна оставалась неизменной.
— Тетя Мэдди? — опять прошептал Три, и Мэдди с трудом проговорила:
— Быть может, ты выведешь девочек на свежий воздух? На улице прохладнее, чем в зале.
Юноша бросил на нее удивленный взгляд и отправился к своим сестрам. Итак, у Эм появился брат.
Трева лгала целых двадцать лет. Она спала с Брентом еще в школе и лгала Хауи, Мэдди, Три — всем подряд.
Мэдди вперила неподвижный взор в толпу, пытаясь разобраться в собственных мыслях. Как она могла не замечать этого двадцать лет? Три рос на ее глазах, она привыкла к его лицу, в котором было так много от Тревы, но в последнее время отчетливо проявилось сходство с Брентом. Три изрядно прибавил в росте лишь два-три года назад, но только сегодня Мэддц впервые увидела его в костюме, только сегодня заметила вихор, выбившийся из короткой стрижки, которую он, вероятно, сделал специально для похорон. Для похорон своего отца.
Только сегодня Мэдди узнала правду. «Лучше бы мне не знать, — мелькнуло у нее в голове. — Как жаль, что Трева не сумела скрыть свою ложь навсегда».
— Мэдди, ты хорошо себя чувствуешь? — спросила Трева.
— Нет, — ответила Мэдди, не глядя на нее, и пересела к своей матери, которая беседовала с Мэри Элис Уинтерборн.
Трева. У Мэдди никогда не было от нее секретов. Трева всю жизнь была ее лучшей подругой. И все это оказалось ложью.
— Как ты, Мэдди? В порядке? — спросила Мэри.
— Нет, — ответила Мэдди. — Только что я потеряла человека, которого очень любила. Теперь у меня никогда ничего не будет в порядке. — Посмотрев в лицо Мэри Элис, Мэдди увидела, как недоверие в ее глазах уступает место сочувствию.
— Мне очень жаль, Мэдди.
— Мне тоже, — отозвалась Мэдди и замкнулась в унылом молчании, а Мэри двинулась к Хелен.
— Так-то лучше, — сказала миссис Мартиндейл. — Именно так следует вести себя на похоронах.
Мэдди смотрела на цветы. Когда все это кончится, ей предстоит объясниться с Тревой. Мэдди не знала, что она скажет, но поговорить придется. Они уже никогда не будут друг для друга теми, кем были раньше. Уже сейчас все стало по-другому. Трева спала с Брентом, подарила жизнь его сыну и двадцать лет таила это от Мэдди. Все было ложью, и жизнь с Брентом, и все те слова, которые Мэдди говорила матери, чтобы не огорчать ее. Ложью оказалась и та причина, которая привела к ней Кей Эла, да и сама она оказалась совсем не тем человеком, которым себя считала. До сих пор она верила всей этой лжи и была счастлива. А теперь, когда она знает правду, уже ничто не имеет значения. Кроме Эм.
Мэдди сосредоточилась на этой мысли. Отныне она посвятит себя дочери, вновь начнет преподавать и заживет жизнью матери, спокойной и размеренной, полной забот о ребенке. Сколь бы ужасной ни казалась подобная перспектива, если ей удастся избежать тюрьмы, это будет лучшее, что она сможет сделать. Ей не нужна Трева, не нужен Кей Эл, вообще никто не нужен, кроме Эм. Во всяком случае, в такой жизни нет места предательству.
