Ее разбудил неожиданно изменившийся звук мотора, а затем все произошло мгновенно. Она открыла глаза и увидела, как руль вырвался из рук водителя, рука Танде пытается подхватить руль, и мир переворачивается с ног на голову. Машина опасно накренилась на один бок, немного покачалась в таком положении, вздрогнула, снова завалилась вправо, и вылетела из колеи совсем. Все попадали со своих мест, переворачиваясь вместе с машиной, что-то ударило ее в голову. Танде и Абдулла свалились друг на друга. Все это произошло так быстро, что у них не было времени правильно отреагировать, крикнуть, сделать хоть что-то. Перед ее глазами проносился желтый песок, черные очертания голов мужчин, их руки. Все качалось как на корабле, лишившемся управления. Неожиданно мир снова встал на место. Второй рывок, и машина понеслась по песку, никем не управляемая, и вскоре остановилась. Воцарилась полная тишина. Все были напуганы. Раздался какой-то возглас со стороны Абдуллы, они были спасены! Машина не была разбита. Они перевернулись, опрокинулись на крышу и обратно… и это было все. Водитель обернулся к ним с изумлением на лице, его глаза блестели от слез. Все в порядке? Все целы? Амбер услышала, как открылась дверца, и Танде оказался рядом с ней, его руки медленно подняли ее вверх.
— Вы ранены?
— Нет. Нет, я просто немного ушиблась. — Она попыталась сесть. Ее кожу покалывало в том месте, где его руки держали ее.
— Вы уверены?
— Да, со мной все в порядке. Что случилось?
— Мы — везунчики! — Руки Танде отпустили ее, он захлопнул дверцу и пересел вперед на свое место. — Но ты, — сказал он, обращаясь к водителю на своем языке. Водитель улыбался глупо, как баран… Похоже было, что Танде хвалит его за сноровку и мастерство, за то, что он справился с машиной и сумел сделать так, что никто из них не пострадал. Абдулла с энтузиазмом кивал при каждом слове. Бубакар — так водителя представили Амбер, она пожала ему руку. В машине воцарилось радостное настроение. Глядите-ка, что им удалось пережить! Бубакар осторожно запустил двигатель, и тот сразу ожил. Они с облегчением переглянулись. Водитель медленно дал задний ход, чтобы вернуться на колею, из которой они вылетели. Постепенно окружающая тишина и безжизненный простор пустыни развеяли память о происшествии так, как будто бы его и не было. Их оживленная беседа после спасения теперь сменилась молчанием, все сидели, погрузившись в собственные мысли, пытаясь представить себе, что могло случиться, если бы им не повезло.
В Тимбукту их встретила та же блондинка-пилот. Было понятно, что они с Танде хорошо знакомы. Амбер сидела молча, испытывая необъяснимое волнение, пока они целовались и обменивались репликами. Они перескакивали, даже не замечая этого, с языка бамбара на французский или английский. Это было ужасно, и ей трудно было поверить в то, что через сорок восемь часов она уедет и, возможно, больше никогда не увидит его. Если он и заметил ее волнение, то не подал вида. Он был безукоризненно вежлив с ней, так же, как четыре года назад, когда они встретились на приеме на Менорке. Танде Ндяи, как подозревала Амбер, был не тем человеком, который мог бы утратить осторожность или позволить кому-то приблизиться к нему на расстояние меньшее, чем позволяет простая вежливость. Даже шутки, какими он перебрасывался с Абдуллой и Бубакаром, как она заметила, исходили только от него.
Все вокруг обращались с ним, как и с Максом Сэллом, с осторожностью и уважением. К ним относились, как к мощным красивым хищным зверям, со смесью страха и восхищения.
Неожиданно наступил понедельник. Она стояла в чудесной комнате в доме его родителей, в той же самой, где она уже была пять дней назад. Пять дней? Она едва могла поверить в это. Ей казалось, что прошло не меньше месяца с тех пор, когда она проснулась на рассвете, вслушиваясь в звуки утренней молитвы. Дом был пуст, его родители уехали, по словам Салаха. Она ужинала в одиночестве в тот вечер, когда они вернулись из пустыни. У Танде были какие-то неотложные дела, как он ей объяснил. И они требовали его личного присутствия. Если все это не затянется слишком надолго, то он заглянет, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Если не получится, то он желает ей безопасного и приятного возвращения домой. Амбер слушала его бесплотный голос по телефону и хотела расплакаться от обиды.
Весь вечер она провела в борьбе со шквалом собственных эмоций, который поднимался всякий раз, когда возникал какой-нибудь шум в доме. Наконец, почти в половине первого ночи ей пришлось сдаться и смириться с тем, что, возможно, он не собирается возвращаться домой. Она медленно направилась в свою комнату. Амбер оставила для Танде записку, положив ее на боковой столик на первом этаже. В записке она благодарила его за гостеприимство и оставляла свой телефон в Лондоне на случай, если ей представится возможность вернуть ему долг гостеприимства.
На следующее утро она улетала, чувствуя себя настолько плохо, что ей казалось, такое просто невозможно. Она механически прошла все предотлетные процедуры. Через восемь часов Амбер уселась на заднее сиденье машины Макса, глядя на Лондон сквозь струи дождя и раздумывая о том, спрятать ли память о Танде Ндяи в самый дальний уголок своего мозга, или лучше совсем выкинуть его из головы. Она для него была ничем и никем — это было очевидно. Дочь партнера по бизнесу, журналистка, даже не подруга. Она вздохнула. Горячие горькие слезы разочарования, которые она сдерживала весь день, теперь рвались наружу. Больше всего на свете ей сейчас хотелось поскорее очутиться в тишине своей квартиры, где она могла бы наконец выплакаться. И, Господи, избавь меня от других подобных экспериментов, разрушительных по своей сути. Впервые в жизни Амбер смогла хотя бы в какой-то степени ощутить, как жестоко обошлась судьба с Анджелой — она влюбилась в того, кто не хотел ее и не нуждался в ней, и даже после свадьбы не замечал ее. Она скрючилась и сжалась на сиденье, Амбер злилась на Танде, злилась на Макса, но больше всего злилась на себя. Как она могла позволить себе даже думать о том, что между ними может произойти нечто большее?
Мысли Киерана неслись галопом, его мозг работал быстрее и энергичнее, чем когда-либо за прошедшие десять лет. Он, собственно, даже не вслушивался в разговор, который происходил рядом, — у него появилась Идея. Напротив него прямо на полу своей гостиной сидел его старый друг и соучастник некоторых незаконных действий Джейк Хайэм-Бартон, он с жаром обсуждал что-то с двумя мужчинами, которых пригласил в свою квартиру. Киеран никак не мог вспомнить их имена. Но его великая Идея постепенно заполоняла весь мозг и вызревала в нечто определенное, пока он молча наблюдал за переговорами. Они с Джейком буквально столкнулись друг с другом после почти двухлетнего перерыва в их дружбе. Киеран с трудом смог узнать его. Джейк поднялся вверх, основательно привел себя в порядок. Его отец поставил Джейку ультиматум: либо он начинает работать вместе с ним и приводит себя в порядок, либо лишается денежного содержания, и отец выбрасывает его из дома, а также рекомендует ему пойти в армию. Джейку перед лицом подобной перспективы пришлось собраться и исправить ситуацию. Он, конечно, не перестал выпивать, но ему каким-то образом удалось вытащить себя из ямы, куда он уже совсем провалился, и результат не замедлил себя проявить. Практически впервые за последние десять лет он был в состоянии вспомнить, где провел вечер накануне, и период от подъема до сна перестал быть неясным сумбуром, каким все это представлялось ему так долго. Джейку удалось сделать все это без всяких реабилитационных курсов или поддержки со стороны любящих родителей, которые теперь, предъявив ему ультиматум, оказались вдруг не очень любящими. Что, к чертовой матери, он сможет сделать без своего денежного содержания? Ничего — таков был очевидный ответ, и он постарался вернуть свою жизнь и самого себя в нормальную колею.
