Нет, если уж она решит оставить ребенка, то должна быть готова вырастить его одна. У нее есть квартира в Брисбене, которую она купила на деньги, вырученные от продажи родительского дома. Остальная часть выручки лежит в банке, но ей потребуется больше денег, и, хотя себе на жизнь она заработала достаточно, нанять няню ей не по средствам. Нет, придется подыскать какую-то работу — например, учителя. Она должна быть готова к тому, что ей придется быть не только художником. А это практически то же самое, что не быть художником вовсе.
— Черт, черт, черт! — Джулия замолотила кулаками по полу. Ведь она снова разработалась, и у нее уже почти получилось…
— Джулия…
В дверях стояла Нина. Она тяжело опиралась на свою трость с серебряным набалдашником. Счастье еще, что ей не стало плохо с сердцем прямо на лестнице, пока она поднималась сюда.
— Ты совсем не поужинала. И еще, Джулия, я говорила по телефону с Робертом… Понимаешь, в доме моих родителей, в маленькой столовой, стоял железный сейф…
Но Джулия не в состоянии была выслушивать ее — ей нужно было выбраться на воздух. Схватив сумочку, она побежала вниз по лестнице.
Она почти бежала к морю.
Я не могу оставить ребенка, твердила она себе. Невзирая на то, что эта беременность — почти чудо. Невзирая на страстное, щемящее желание прикоснуться к шелковистой коже младенца, вдохнуть теплый запах его волос.
Дойдя до перекрестка, Джулия остановилась, вдруг осознав, что вокруг полно людей и звучит музыка. Это было настоящее столпотворение, в котором то и дело попадались люди в маскарадных костюмах.
«Аллилуйя!» Мимо Джулии промчался на роликах молодой человек, одетый монахиней. Он учтиво присел, приподняв юбку, под которой оказались черные ажурные чулки на красных подвязках, и покатил дальше. Какая-то девушка с серьезным видом держала плакат: «Права сексуальным меньшинствам!»
«Я не могу!» Джулия пробралась через толпу зевак к парапету. Внизу, на пляже, какие-то люди держали разноцветные бумажные фонари на шестах, вырисовывая ими в воздухе узоры. Растянувшаяся вдоль парапета публика хлопала в ладоши и восторженно кричала.
«Черт!» Джулия оттолкнулась от парапета и повернула к Дворцовому пирсу. Недалеко от берега виднелись два маленьких суденышка с горящими огнями, и на миг Джулии показалось, что одно из них украшено резной рострой, но, присмотревшись, она поняла, что это женщина в купальнике, примостившаяся на самом носу. Ее смех несся над водой.
— Что мне делать? — крикнула Джулия в отчаянии. — Что делать?
И вдруг послышался голос:
— Джулия! Джулия Трулав!
Джулия ошалело задрала голову к небу. Но голос доносился не оттуда.
— Я здесь! — опять позвал он. — Позади вас!
Это оказалась Одри — ее голова высовывалась из палатки на пирсе. Джулия подошла, шурша ногами по соли и песку.
— Я иногда подменяю тут подружку, Сэл, когда у нее дела в других местах. В такую ночь, как эта, всегда выходит хорошая прибыль — все парни и девушки хотят погадать о любви. Ну, что у вас новенького?
— Я нашла свою бабушку. Я собиралась рассказать вам. — Джулия перевела дух и добавила: — И еще я беременна.
— Это я и пыталась вам сказать, когда смотрела на вашу ладонь. Я всегда могу это определить: в беременной женщине есть что-то такое… Помню, когда мне было лет десять, моя тетя постучала к нам в дверь, а я выглянула из окна и вдруг вижу — у нее на руках ребеночек. Ну я и окликнула ее сверху: «Тетя Джо, у тебя ребеночек!» Она чуть в обморок не грохнулась. Никакой это был не ребенок — в руках у нее была сумочка, но она только что была у врача, и тот сказал ей, что она беременна, и вот тетя Джо пришла к нам, чтобы поделиться этой радостью с моей мамой.
В горле у Джулии стоял комок.
— Вы сказали, что у меня будет дочь, — проронила она, будто рассыпала медные монетки по деревянному настилу.
— Вроде бы сказала. — Одри бросила на нее пытливый взгляд. — А что? Вы разве не хотите ребенка?
— Хочу! Но…
— Но что?
— Я художница.
Одри загоготала:
— Я тоже — в своем роде!
Джулия с трудом сдержала раздражение.
— Мне нужно время для живописи!
Одри подняла брови:
— Я так скажу: если не хочешь ребенка, то надо быть чокнутой, чтобы заводить его. Это все равно, что повесить ярмо себе на шею. А каково будет ребенку — знать, что он никому не нужен? Но если вы серьезно хотите ребенка, то придется пойти на компромисс. И потом, годы летят, и, скажем прямо, вы не всегда будете молоды… Ну, как зовут отца?
— Лайам, — произнесла Джулия пересохшими губами.
— Так что, разве Лайам не разделит с вами заботу о малыше?
— Я не знаю, хочет ли он ребенка…
— Неужели? — Глаза Одри сузились. — Он вас любит?
Перед мысленным взором Джулии мелькнула концовка письма: «Люблю, Лайам». У нее слегка кружилась голова.
— Да, — ответила она.
— А вы его любите?
То, что ты любишь кого-то, еще не означает, что ты обязательно его утратишь. Она должна двигаться дальше, пойти на риск.
— Да.
— Что ж, — кивнула Одри с довольным видом, — обычно такие вещи так или иначе утрясаются сами собой, если у людей хватает здравого смысла и они стараются сделать все от них зависящее. Что я тогда вам сказала — счастье и любовь, да? Хотя надо бы провести обстоятельное гадание по картам, как вы считаете? Только это будет стоить пятерку!
Джулия машинально полезла в сумочку и вытащила кошелек.
— Вот. — Она протянула пятифунтовую купюру.
Одри взяла деньги и зашла в тускло освещенную палатку. Джулия пошла было за ней, но остановилась. Доски запели у нее под ногами. «Один шанс из ста, что ты сможешь забеременеть», — зазвучал у нее в ушах стальной голос старшей сестры больницы.
— Нет, — она покачала головой. — Оставьте деньги себе, я не хочу знать свое будущее. Все равно от судьбы не уйдешь.
— Ну, кроме судьбы, есть еще чокнутые политики и стихийные бедствия, — захихикала Одри. — Только клиентам об этом не стоит говорить.
— Я оставлю ребенка, — объявила Джулия и поняла, что знала это с самого начала.
— Вот и правильно! — Одри сунула деньги в карман.
— И я не брошу живопись. У меня все получится.
— Это и без всяких гаданий ясно.
К ним приближалась гурьба молодых людей, один из которых был в серебристом бальном платье, и Одри окинула их взглядом, исполненным профессионального интереса.
— Очень рада, что смогла вам помочь, дорогая, но я всего лишь говорю то, что вижу в человеке. Дайте мне знать, как все обернется, а? — подмигнула она.
