— Мам, да что случилось?! С ним что-то?!
Арина замотала головой, но разревелась еще сильнее. И тогда Лика уселась на кровать, приподняла маму и крепко-крепко обняла.
— Да не молчи же, — гладила она мамину спину, пытаясь успокоить, а взгляд упал на тумбочку, на небольшой пластиковый предмет, похожий на ручку; Лика потянулась к странной находке, но рука застыла в воздухе, когда пришла догадка: — Мам, а это что?
Арина отстранилась и, заметив, куда смотрит дочь, потянулась к вещице, явно намереваясь убрать ее подальше от Ликиных глаз. Но ее опередили, уже через секунду Лика, нахмурившись, изучала маленькое окошечко на пластиковом корпусе находки — там, под тоненьким стеклом, зияли две полоски.
— Мам, — растерялась Лика, — ты что… беременна?!
— Лик, дай сюда.
— С ума сойти… От отца?
— От кого ж еще…
Понимая, что тест ей уже не отдадут, да и скрывать новость, в общем-то, поздно, Арина откинулась на подушку и заплакала.
— А чего ревешь-то? — не поняла Лика и вдруг улыбнулась. — Мам! Радоваться ж надо!
— Чему?!
— Ну как чему? А отец знает?
Арина отвернулась, промолчала.
— Ты думаешь, он против будет?
— Мне плевать, против он или нет. Его это не касается. Никакой беременности не будет, — тихо проговорила Арина, избегая взгляда дочери.
Лике показалось, что она ослышалась. Беременность — конечно, стресс. Беременные частенько ведут себя странно. Но вот таких заявлений от собственной матери Лика услышать не ожидала.
— В смысле? Мам!
— Лик, пожалуйста, оставь меня сейчас в покое.
— Нет, не оставлю. Ты что удумала? Ты хочешь сделать аборт? Никогда не поверю, что моя мама способна убить собственного ребенка!
— Срок очень маленький — никакого ребенка еще нет.
— Есть, мама! Есть!
— Лика, это не твое дело. Пожалуйста, оставь меня в покое!
— Да что ж ты творишь?!
Хотелось взять маму за плечи и хорошенечко встряхнуть. Но Лика не успела — Арина резко обернулась, в глазах мелькнула… злость? Нет, это не злость — скорее, затравленность, боль и растерянность человека, оказавшегося на развилке. Только если в сказках был намек, чего ожидать от каждой дорожки, то у Арины указателей не было — куда ни пойди, все казалось заведомо гиблым.
— Лик, ты в курсе, сколько мне лет? — выкрикнула Арина. — Ты понимаешь, что за человек твой отец? Ну какой ребенок?!
— Сколько тебе лет? Неужели девяносто? Ну надо же, а я и не заметила! Мам, ты еще молодая здоровая женщина, и позже рожают! А отец Каринку потерял, меня потерял — да он тебя на руках носить будет, когда узнает! А если обидеть вздумает, то у тебя есть мы с Максом, и мы ни тебя, ни этого ребенка в обиду не дадим. Мам, ты понимаешь, что это ваш с отцом шанс? Ты зачем все портишь? Ты же любишь его! И он тебя, похоже, тоже любит.
— Твой отец любит только себя. Ему верить — себя не уважать.
— И эта женщина еще недавно уговаривала меня простить Макса… — вздохнула Лика. — Мам, люди меняются, им надо давать шанс! А у отца было достаточно поводов осознать свою неправоту. Ну посуди сама, если ему плевать на тебя — почему ж не развелся тогда? Не женился на другой за столько-то лет? Мам, ну хватит уже страдать! Дай себе шанс на счастье! Ты же без него не сможешь уже.
— Лик, заканчивай свои проповеди, а? Я все уже решила и к врачу записалась.
— Решила? Ну… если решила… — недовольно пожала плечами Лика, — решать тебе, конечно. Только не понимаю тогда, зачем плакать? Ты сейчас, кстати, плачешь из-за беременности или из-за своего «решения»?
— Лик!
Лика насупилась, Арина, отвернувшись, тихонько выла, оплакивая не то себя, не то свое несчастное дитя, что так нежданно-негаданно зародилось под ее сердцем. Она кляла себя за то, что допустила беременность, кляла Горского — будто бы специально, решив своего добиться, заделал он ей этого ребенка. Кляла Лику, которая теперь лезет не в свое дело и даже не замечает, какой болью отзывается каждое ее слово.
И ведь действительно, радоваться бы надо. Ребенок от любимого мужчины — разве не счастье? Но Арине казалось, что она стоит на краю пропасти. Шаг влево, шаг вправо — и все, стремительный полет, и вдребезги об камни… За короткое время Горский сумел перевернуть вверх дном всю ее жизнь. Еще два месяца назад они толком даже не разговаривали, еще пару недель назад она видела в нем все того же циничного сукиного сына, который ради бизнеса готов был собственную дочь затолкать в объятия нелюбимого человека, а сегодня, не успев толком и осознать, как опять попала в расставленные им сети, она ждет ребенка. Опять уязвима перед ним. Он исправился? Он осознал все? Может быть. Но когда-то она уже свято верила, что уж кто-кто, а он ее не обидит. Любовь их казалась вечной, штамп в паспорте — нерушимым… А вышло что? Могла она себе тогда представить, что ее предадут, растопчут? Что человек, клявшийся ей в любви, пойдет на измены? Прогонит? Будет угрожать? Детей отнимет… А если все повторится? А если приступ его любви сегодня — это всего лишь приступ? Жил же он прекрасно без нее все эти годы! Спал с другими. Другим улыбался, и вряд ли думал о том, что где-то тоскует по нему она. Как верить ему теперь? А ведь о ребенке узнает — уже не отпустит. Быть уязвимой перед ним Арина не готова.
Лика хоть и злилась, но не уходила, сидела рядышком и смотрела на маму, все еще надеясь отговорить ее от неверного шага. Она понимала, это все стресс, для ее мамы такой поворот слишком неожидан — она напугана, растеряна и абсолютно не готова принять новую жизнь, где у нее будет не только взрослая дочь, но и любимый муж, и маленький ребенок. Ей надо успокоиться, обдумать все хорошенько. Не спешить с «решением». Ведь если она сделает аборт, то потом сама же всю жизнь казнить себя за это будет — не тот она человек, что с легкостью от своего ребенка избавится. Уже казнит. И плачет она не из-за беременности — зачем же плакать, раз «проблему» так легко решить можно? — плачет она, потому что боится поверить, что может еще стать счастливой.
— Когда тебе к врачу? — тихо спросила Лика.
— В два.
— Уже на аборт?
— На консультацию.
«Значит, аборт не сегодня», — с облегчением выдохнула Лика, надеясь, что мама еще передумает.
— Тебе нельзя в таком состоянии за руль… Я отвезу, — тихо проговорила она и вышла из комнаты.
Знать, что способствуешь тому, что поперек сердца тебе лежит, отвратительно. Лика везла маму планировать аборт…
Сжимая руль, девушка судорожно искала выход из сложившейся ситуации, пока Арина, отвернувшись, прятала слезы под стеклами темных очков. Лика понятия не имеет, как делаются аборты и сколько времени на то, чтоб одуматься, есть у ее мамы. Она слышала где-то, что с горе-мамашами сначала проводятся беседы. Но сможет ли кто-то посторонний отговорить Арину, если она даже родную дочь слушать не хочет? Срок маленький. Наверняка, вопрос решится быстро, без всяких операций — дадут каких-нибудь таблеток и отпустят с миром. А если эти таблетки дадут ей уже сегодня? И ведь даже посоветоваться Лике не с кем, да и времени выяснять, что да как в таких случаях делается, у нее попросту нет.
Своими силами тут не справиться. Похоже, если кто и сможет тут помочь, то только один человек. От мамы ей влетит, конечно, но ничего, зато потом еще спасибо скажет. Лика вдруг свернула на стоянку возле одного из супермаркетов.
— Я только воды купить, — бросила она маме, потянувшись за сумочкой, и вышла из машины.
Скрывшись за дверью магазина, Лика достала телефон. Она долго не решалась набрать номер отца, не зная, как он отреагирует на новость и нужны ли ему вообще дети. А вдруг она этим звонком только хуже маме сделает? И все-таки внутренний голос подсказывал, что рассказать все ему — вариант не самый худший. Собравшись духом, Лика впервые набрала номер отца.
