– почувствовав послабление, я расправляю плечи. – Я хочу просто убедиться в том, что вы не воры.
– Эй, женщина, ну зачем сразу воры?! – слышу из-за спины мужчины.
– А зачем вы мне хамите и нарываетесь на грубость. И так, начнем все сначала? Как имя вашего начальника? – выпячиваю упрямо подбородок вперед.
Игры в молчанку меня начинают напрягать.
– Ребят – это уже несмешно, – лезу за телефоном. – Герман Степанович. Правильно? Вот сейчас ему наберем и разберемся во всем.
А сама про себя “неистово прошу”, чтобы рабочий меня остановил.
Ведь я сюда приехала с миссией. Тайно. И раскрывать раньше времени свое прибытие Герману мне однозначно не хотелось бы.
– Постой… те, – перехватывает мою руку мужчина. – Не нужно. Все верно, заказчик Герман Степанович. Извините за неувязочку. Мы просто только с ним общались. Вас-то и в глаза не видели.
– Ладно, ничего страшного, – делаю вид, будто иду на уступки. – Представим, что не было между нами недопониманий.
Деловито обхожу мужчину. Иду в сторону кухни. По дороге придирчиво осматриваю дом.
– На каком этапе работы? – интересуюсь у мужчины. – Когда планируете закончить?
– Вообще осталось дождаться только мебели. Доставка через два дня будет. Все остальное, как видите, готово.
И да, действительно все было готово. Мне же есть с чем сравнить.
– Отлично, – отзываюсь и, обойдя остальные комнаты, резко поворачиваюсь к мужчине. – Тогда вы можете быть свободны.
– Но…
– Что? – вскидываю бровь, пристально смотрю на рабочего.
– … рабочий день еще не закончен.
– Сделайте себе пару выходных. С Германом Степановичем я сама договорюсь.
Мужчина еще несколько минут помялся передо мной, в очередной раз попытался убедить меня в том, что им нужно бы доделать какие-то дела, но в этот момент это было абсолютно невозможно. Пришлось выставить их за порог чуть ли не с руганью.
Как только за рабочими закрылась дверь я наконец-то смогла вздохнуть с облегчением.
Пробежавшись по дому, постаралась прислушаться к себе, к своим внутренним ощущениям. Мне нужно было понять, какие чувства он во мне вызывает? Нужен ли он мне в действительности? И не было ли пустым обещанием “остаться” Герману.
Но чем больше я находилась в доме, тем сильнее билось сердце, тем ярче становилась мысль о том, что это мой дом, что я хочу здесь остаться.
Заварила чая и с горячей кружкой уселась на низкий широкий подоконник. Устремила взгляд вдаль.
Мою душу охватило умиротворение. Глаз радовала открывшаяся из окна природа. Душа заливалась от счастья трелью соловья. Здесь было невероятно красиво. Жаль, что за повседневностью и суетой, мы совсем забываем о том, что мы – дети земли, а не каменных джунглей.
Но … встрепенулась, когда поняла, что в кружке не осталось ни глоточка жидкости. Я сюда приехала не только за этим.
Стремительно поднявшись, сполоснула кружку, направилась в спальню. Воспоминания о нашей последней встречи здесь накрыли с головой. Щеки залились румянцем. Прижала ладони к щекам, сильно зажмурилась, тряхнула головой, стараясь выкинуть представшие перед внутренним взором откровенные образы наших сплетенных тел.
В суете пробежалась по комнате, переоделась в старую рубашку, штаны, взяла телефон, деньги и направилась к выходу. Уже одев куртку и обувшись, я вдруг заметила встроенный в стену шкаф. Быстро подошла, открыла дверки и … вот как!? Все свободное пространство оказалось завалено старыми вещами. Теми, о которых я спрашивала Германа. Достала пакет, в котором должны быть мои вещи и сердце начало щемить от тоски, когда прямо на поверхности увидела фото, на котором были запечатлены мы с с мамой.
Смахнула тыльной стороной слезы, навернувшиеся на глаза и, сунув в карман фото, закрыла дверь.
Дорога к кладбищу оказалась для меня невероятно длинной и тяжелой. Мысли уносили меня то в прошлое, то в настоящее. Метались хаотично, от чего сердце то и дело заходилось в бешеном ритме.
Могилку мамы нашла быстро. Одинокая. Без оградки. С одним крестом и потускневшими венками она вызывала у меня нестерпимую боль. Душа разрывалась на части. Еще когда была вдали. Этой щемящей тоски почти совсем не чувствовала, а оказавшись здесь, рядом, я как будто проживала весь тот ужас, который уже испытала однажды.
Слезы бесконтрольно потекли по щекам: мама, мамочка, как же рано, как же быстро, ты ушла.
Провожу дрожащими пальцами по кресту и, опустившись на корточки выдергиваю первые травинки, проклюнувшиеся из земли.
С кладбища уходила уже когда почувствовала полное опустошение и холод. Меня морозило, крупный озноб потряхивал даже не смотря на то, что была одета очень тепло.
Шла настолько быстро, насколько позволяло мое состояние. Под подошвами то и дело мешали большие камни, примерзшие к земле и я неудачно наступая о них спотыкалась, и эти препятствия тоже замедляли мой ход.
По дороге к дому зашла в небольшой магазинчик, чтобы купить продуктов на вечер.
– Ну, что? Все на месте? – задает вопрос продавщица в процессе сборки моего заказа.
– Да, – скупо отвечаю ей.
– На крестик уже повесили фотографию?
Я молча слежу за ней. Что за любопытство? Зачем?
– Добавьте еще шоколадное яйцо, – вместо ответа прошу продавщицу.
– Ага, – кивает. – Крестик не подгнил? Или вы ставили хороший? Бедная Ирочка, как же нам жалко что ее больше нет. Таким она человечком светлым была, такой отзывчивой…
– Я если честно устала. Хотелось бы домой уже, – тонко намекаю на то, что пора бы перестать уже балаболить и заняться делом.
– Ох, конечно. Извините, – женщина молча продолжила собирать покупки, но любопытство все же берет верх, и когда я стоя на кассе расплачиваюсь за покупки, она не сдерживается. – А вы с нашим Германом Степановичем встречаетесь?
Кинула на нее осуждающий взгляд.
– По моему это совсем не ваше дело. Сколько я вам должна? – строго спросила.
