я в данный момент не вижу ничего, кроме Хоука. Он сидит на диване и смотрит на меня, оглянувшись через плечо. Его взгляд скользит от моей новой обуви до головы.
Я чувствую свои обтягивающие шорты и то, как блузка касается моего живота, будто это его пальцы.
Пряди обрамляют мое лицо с обеих сторон. Пристально глядя на Хоука, замечаю жар, вспыхнувший в его глазах.
— Снимай! — орет Столи на Дилан.
— Нет, — щебечет она. — Это будет забавно.
На сей раз мы выходим через парадную дверь пекарни. Солнце уже село, и на Хай-стрит воцарилась вечерняя суматоха. Фонари горят, машины колесят по улицам, у кинотеатра выстраивается очередь. В переполненных ресторанах посетителей усаживают за столики на улице. Я поднимаю взгляд вверх: звезды, словно конфетти, рассыпаны по небу.
Ночь вражды.
Сейчас только шесть, до рассвета еще двенадцать часов.
Двенадцать часов.
Мимо проезжает «Эль Камино» 82-го года. Ее пассажиры смотрят на нас, а мы на них. Хоук и Дилан явно не в курсе, кто находится внутри, но они знают, что это ребята из Уэстона. Зрительный контакт со мной парни сохраняют чуть дольше, один из них проводит пальцем по горлу, улыбаясь.
Бунтари уже прибыли.
— Ты предупредила Хантера? — спрашивает Хоук у Дилан.
Ее ответ лаконичен:
— Он прочитал сообщение.
Сделав глубокий вдох, каждой клеточкой кожи ощущаю приятную вечернюю прохладу и горячий асфальт под ногами. Запах горшечных цветов, украшающих витрины магазинов, наполняет воздух. Пульс громыхает в ушах.
— Идем, — произносит Хоук.
Вдруг услышав рокот, я обнаруживаю черную машину с ржавчиной по краям дверей и потертой краской, из-под которой проглядывает старый синий цвет.
Я хватаю Хоука, останавливая его.
— «Додж Чарджер» 72-го года, — шепчу ему.
Проследив за направлением моего взгляда, он видит, как мимо медленно ползет классический автомобиль, тонированные стекла которого скрывают тех, кто сидит в салоне.
Волоски на моей шее встают дыбом. Обернувшись, смотрю на крышу убежища. Там стоит человек. Его лицо скрыто за деревьями, но я различаю руки и капюшон. И знаю, что он смотрит на нас.
— Мародеры… — говорю, вспомнив рассказ Хоука.
Хотя он отвечает:
— Эта история — выдумка. Она вдохновлена определенными событиями, однако неточна.
— Думаю, легенда может оказаться правдой. — Я поворачиваюсь обратно к улице. — Неспроста между «Пиратами» и «Бунтарями» началась вражда. Их что-то побудило.
В башне появились новые жители. Кое-кто это заметил. Все начинается заново.
— Почему именно к Мэдоку? — интересуется Аро. — Они могут направляться куда угодно.
Свернув направо, наблюдаю, как «Чарджер» продолжает двигаться прямо, и разгоняюсь в сторону шоссе — кратчайшего пути к дому Мэдока.
— Думаешь, их послал Ривз? — спрашивает она.
— Если у Мэдока есть информация, способная защитить его, или нечто, что Ривз может использовать в качестве рычага давления, то сейчас он нуждается в этом как никогда.
Заставить озлобленных подростков выполнить за него грязную работу — в его стиле. Они достаточно глупы, чтобы взять на себя вину копа. Поэтому он основал Грин Стрит в Уэстоне. Поскольку родители там не имеют связей, а более молодое население в отчаянии.
— А если они приехали просто поиграть, — добавляю я, — весь народ все равно тусуется у Карутерсов.
Так или иначе, сегодня все самое интересное происходит в доме Кейда.
Столи и Дирк едут следом, Дилан болтает по телефону на заднем сиденье, а Аро сидит рядом со мной, не сводя глаз с другой машины. Я жму на газ, стараясь опередить их.
— Связывали их… — едва слышно произносит она. — Держали в заложниках… занимались другими вещами, если участники были не против…
Девушка повторяет мои слова из рассказа о Карнавальной башне. Я не знал, правда это или нет. Моим родителям, похоже, мало что было известно, а к моменту моего рождения эти истории, видимо, совсем канули в лету. Во всяком случае, согласно моим исследованиям. Соперничество продолжалось, но все проходило довольно тихо. Ни насилия, ни взломов, ни угроз, определенно никаких убийств…
Если, конечно, именно такая участь постигла Уинслет.
Аро права. Что-то снова происходит, и трудно игнорировать тот факт, что легенда о Карнавальной башне вполне может оказаться в какой-то степени реальной.
Глянув в зеркало заднего вида, вижу кузину в футболке Уэстона.
— Дилан…
Однако она поджимает губы.
— Нет. — Даже не смотрит на меня, просто качает головой.
— Они снимут ее с тебя, — сдавленно ворчу я. — У тебя в сумке есть другая одежда. Я знаю, что есть.
Дилан все равно отказывается поднять глаза, вероятно, рассылая эсэмэски Кейду и своим друзьям, чтобы предупредить их о грядущих неприятностях.
В этом году она переходит в выпускной класс.
Судя по всему, всех ждет новый балаган, а Дилан буквально мчится навстречу беде. Каждый раз, черт возьми.
Меня не будет рядом; я не смогу присматривать за ней, и на Кейда нельзя положиться — вместо того, чтобы защищать, он лишь поощряет ее.
Я смотрю на Аро. Она наблюдает за мной.
— Итак, на чьей ты стороне сегодня? — спрашиваю с легкой улыбкой, давая понять, что дразню ее. Отчасти дразню. Дома у нее есть еще много чего, помимо Грин Стрит, здесь же — только я. Трудно с уверенностью сказать, за что она решит бороться.
В ответ девушка не говорит «Фоллз» или «Уэстон».
— На твоей.
В груди все сжимается. Отворачиваюсь обратно к дороге, ведь я не могу остановиться и расцеловать ее, у нас нет на это времени.
Прошлой ночью Аро призналась мне в любви. Никогда бы в жизни не подумал, что она произнесет эти слова первой. Я сам хотел сказать их с той ночи, когда она забралась ко мне в постель и уснула.
А на следующее утро, невозмутимо соскочив с кровати, отправилась варить кофе.
Никакого давления.
Никаких ожиданий.
Мы просто были рядом, готовые поддержать друг друга.
Не то чтобы женщины всегда были так настойчивы, что мне приходилось отбиваться от них, но в тот момент я осознал, насколько сильно нуждаюсь в Аро. В качестве друга или кого угодно, на самом деле. Тогда я впервые понял, что больше никогда не буду одинок. Пока она присутствует в моей жизни.
Конечно, у меня замечательная семья, которая не бросит в трудную минуту, однако в то утро я влюбился в Аро. Казалось, она почувствовала, что мне всего лишь нужно с кем-то поговорить. С ней я поделился тем, о чем никогда бы не рассказал родным или друзьям, потому что знал — она не посмеется надо мной.
Я влюбился в нее в планетарии и когда мы готовили пиццу на
