Выражение его лица не изменилось.
– Я заслужил все, что ты на меня вылила. Мне нечего возразить, кроме одного: я ни за что в жизни не обидел бы ни тебя, ни ребенка.
Лия горько рассмеялась:
– Ты отъявленный негодяй! Где тебе понять, что ты со мной сделал! Говорю тебе в последний раз: я требую, чтобы ты исчез из моей жизни.
– Это не так-то просто.
– Для меня это просто.
Вопреки напускной браваде у Лии дрогнул голос. Она знала, что не должна показывать свою слабость: если только Дэлтон прикоснется к ней, она не сможет его остановить.
– Лия…
– Как ты посмел? – Она не могла больше сдерживаться. – Как ты посмел использовать нас с Коти в своих корыстных целях?
– Я постарался тебе все объяснить.
– И тебя не мучает совесть?
– Вначале, как я уже тебе сказал, у меня и сомнений никаких не было, – беспощадно повторил Дэлтон. – Я попал в отчаянное положение: рассчитывал на состояние отца, но остался ни с чем. Он даже из могилы сумел до меня дотянуться.
– Моя мать тоже была со мной жестока! – крикнула в ответ Лия. – Однако я не помышляла о том, чтобы поквитаться с ней за счет других.
– Лия, не надо делать мне еще больнее, и так все ужасно. Если бы я знал, как обернется дело, я бы сразу поставил крест на своей безумной затее.
– Не верю!
– Но это правда.
С лица Лии не сходило уничтожающее выражение.
– Мне безразлично. Я не желаю, чтобы ты поддерживал какие бы то ни было отношения с моим сыном. У тебя нет на него законных прав. Доведи это до сведения заинтересованных лиц. Что же касается денег…
– Забудь ты об этих деньгах!
Она холодно рассмеялась:
– Вот это здорово!
Дэлтон вспыхнул:
– Ну хорошо. Пусть будет по-твоему. Но заруби себе на носу: мне плевать, что будет с этими деньгами и кто настоящий отец ребенка.
– Хватит об этом.
Лия не успела опомниться, как Дэлтон подскочил к ней и схватил ее за локоть.
– Я люблю вас обоих! Мне больше ничего в жизни не нужно. Пусть все эти деньги, будь они неладны, достанутся Коти.
Лия перевела взгляд с руки, сжимающей ей локоть, на лицо Дэлтона:
– Убери руку.
Дэлтон повиновался, но не отстранился ни на шаг. Его фигура возвышалась над Лией.
– Как мне искупить свою вину? Скажи.
Лия вздернула подбородок:
– Ты ничего не можешь исправить.
– Лия…
– Боже мой, Дэлтон, неужели тебе не понятно: ты переступил через нас, и во имя чего? Во имя собственной алчности. Неужели ты себе это простишь?
– Поверь, мне очень тяжело.
– В последний раз тебе говорю: уходи, исчезни из моей жизни. Я не хочу иметь ничего общего с лжецом и мошенником.
Побледнев, Дэлтон вышел и закрыл за собой дверь.
Лия опустилась на пол. Ноги ее не держали.
Она полюбила Дэлтона так страстно, как не любила никогда в жизни, а он использовал ее в своих низменных целях. Этого она не могла ему простить.
Наверное, он ее не любил. Его признания были только ширмой, за которой он прятал свои побуждения, свое истинное лицо.
Как она могла попасться в его сети? Как не распознала волка в овечьей шкуре? Разве жизнь не научила ее осмотрительности? Неужели всему виной ее одиночество и жажда испепеляющей страсти, которую она видела только во сне? Где искать истинную причину?
Эти вопросы сводили Лию с ума. Она понимала, что ее влечет к Дэлтону не только его обезоруживающая улыбка и властная натура; больше всего ее будет томить тоска по его теплу, иронии, неутолимому желанию.
А как же Коти? Как же ее сын? У Лии замерло сердце. Он души не чаял в Дэлтоне. Ребенок будет совершенно убит, когда узнает, что его кумир больше никогда не появится у них в доме.
Лия содрогалась от рыданий.
– Мама!
Сначала она подумала, что это ей послышалось. Однако, подняв глаза, она и впрямь увидела сына, застывшего в дверях. Он смотрел на нее широко раскрытыми, испуганными глазами:
– Мамочка, почему ты плачешь? У тебя что-нибудь болит?
Лия, стоя на коленях, протянула к нему руки.
– Подойди ко мне, – прошептала она.
Коти пулей бросился к ней.
– Ты плачешь, потому что я потерялся в лесу?
Лия прижала к себе его дрожащее тельце и проглотила застрявший в горле ком.
– Да, – солгала она, не в силах сказать ему правду.
Коти взял ее лицо в свои детские ручки:
– Все в порядке, мамочка. Я уже большой. Не плачь.
Она улыбнулась сквозь слезы:
– Я понимаю. Теперь ты моя опора, мужчина в доме.
– Вот и Дэлтон так говорит.
Лия едва не лишилась чувств.
– Он прав. Мы с тобой друг за друга горой – ты и я. Помни об этом.
– Ты больше не будешь грустить? – с тревогой спросил Коти.
Лия поцеловала его в щеку и пригладила непослушный вихор.
– Нет, не буду.
Коти снова прильнул к ней.
– Я тебя люблю, – шепнул он.
Чтобы из глаз не хлынули слезы, Лия выпрямилась и подняла сына к потолку.
Как она соберет по частям свою разбитую жизнь? Ради Коти она обязана это сделать.
У Лии не осталось сил об этом думать. Она решила подождать до утра.
– Не пора ли тебе остановиться?
Управляющий «Летучего голландца» встретил мутный взгляд Дэлтона.
– А, это ты, Эд. Не суй нос в мои дела.
Партнеры Дэлтона по карточному столу хранили молчание.
– Ты выпил лишнего, Дэлтон.
Дэлтон разразился пьяным хохотом:
– Да к тому же продулся в пух и прах!
– Вот именно. Поэтому я и прошу тебя прекратить игру.
– Кто ты такой, чтобы мне указывать? – Дэлтон обвел глазами стол. – Эти кровопийцы хотят еще поживиться за мой счет. Верно я говорю, ребята?
Никто не ответил.
Эд положил руку на плечо Дэлтона:
– Мне бы не хотелось звать сюда вышибалу, Монтгомери, но, видно, придется. Поверь, ты же сам потом спасибо скажешь. Так что поднимайся и уноси ноги из моего клуба по-хорошему.
Управляющий задержал взгляд на каждом из игроков:
– Игра окончена, джентльмены.
В ответ раздалось недовольное ворчание, но все подчинились, когда в дверях отдельного кабинета возникла мощная фигура вышибалы.
Дэлтон ухмыльнулся и с трудом вышел из-за стола.
– Дерьмовый ты парень, Эд. Тебе это уже приходилось слышать?
Эд не счел нужным отвечать. Он сделал знак вышибале, и Дэлтон в считанные мгновения оказался за дверью. Ему в лицо ударил палящий зной.
Дэлтон стряхнул с себя цепкую руку вышибалы:
– Отвали.
Вышибала сохранял профессиональное спокойствие.
– Отвалишь сейчас ты, приятель. Смотри, не угробь себя или какого-нибудь прохожего.
– Пошел ты…
Раздевшись донага и лежа в кровати, Дэлтон сам не понимал, как добрался до дома. Он даже не помнил, как садился в машину.
В последние две недели он жил как в тумане, находя утешение только в бутылке. От него не укрылось, что Тони и все остальные сотрудники только разводили руками, да это и неудивительно: он орал на кассиров, на охранников, на всякого, кто попадался под горячую руку.
