Через несколько минут увлеченных поисков под выразительные арии я все-таки кое-что нашла. Высокотехнологичное массажное кресло с замысловатой приборной доской, обещающее как минимум пятнадцать разных видов массажа. Я решила, что Гейдж сможет подарить его Черчиллю на Рождество.
Взяв ручку, я собралась было вписать имя Гейджа в список, но ничего не вышло. Ручка не писала. Я встряхнула ее и попробовала еще раз, но опять безрезультатно.
– Вот, – сказал человек рядом, кладя на стол новую ручку, и подкатил ее поближе ко мне. – Попробуйте эту.
Эта рука.
Я тупо и безмолвно уставилась на нее, почувствовав, как у меня защемило сердце.
Большая рука, выгоревшие на солнце ногти, длинные пальцы, все в шрамиках в виде звездочек. Я уже знала, чья это рука, память о ней жила не только в моем сознании, она проникла в каждую клеточку моего существа. Но я никак не могла заставить себя поверить в реальность. «Только не здесь. Не сейчас».
Я подняла голову и уперлась взглядом в пару синих глаз, которые долгие годы повсюду преследовали меня. Глаза, которые я буду помнить до самой последней минуты моей жизни.
– Харди, – прошептала я.
Я точно загипнотизированная смотрела на человека, стоявшего рядом, силясь поверить, что это и есть тот самый парень, которого я так беззаветно любила. Харди Кейтс стал таким, каким и обещал стать в юные годы, – передо мной был высокий и широкоплечий, уверенный в себе мужчина. Эти голубые-преголубые глаза, глянцевые каштановые волосы и губы, едва тронутые улыбкой, которая заставляла трепетать мое сердце... Я только и могла, что молча смотреть на него, растворяясь в пугающем меня восторге.
Харди тоже замер, устремив на меня взгляд, но я чувствовала вибрацию разбушевавшегося в нем урагана эмоций.
Он осторожно, словно ребенка, взял меня за руку.
– Давай отойдем куда-нибудь, поговорим.
Я подалась к нему, совершенно не думая о том, что наш уход мог быть замечен Джеком. Для меня в эту минуту вообще ничего не существовало, кроме прикосновения этих мозолистых пальцев. Харди потянул меня прочь от столов в манящую темноту улицы. Мы обогнули толпу, шум, огни и завернули за угол дома. Казалось, свет не желал отпускать, цеплялся за нас своими усиками, но мы все же нашли укрытие в тени пустого портика.
Мы спрятались за толстой, как ствол дуба, колонной. Я дрожала и никак не могла отдышаться. Не знаю, кто сделал первое движение, кажется, мы одновременно потянулись друг к другу, и я вмиг оказалась в объятиях Харди, прижатой к нему всем телом, мои губы – против его губ. Мы целовались так, что губам было больно, слишком неистово, чтобы это могло доставить удовольствие. Сердце мое оглушительно стучало, как будто я умирала.
Несколько мгновений безмолвного исступления, и Харди оторвался от меня, шепотом повторяя, что ничего, все хорошо, что он не собирался давать себе волю. Напряжение мало-помалу отпускало меня. Оставаясь в объятиях Харди, я ощущала тепло его губ, следующих по влажной дорожке на моих щеках. Харди снова стал целовать меня, теперь уже медленно, чуть касаясь губами, как учил когда-то очень давно, и я почувствовала себя уверенной и юной, переполненной таким откровенным желанием, что оно казалось почти благотворным. Поцелуи проникали в глубокие рудники моей памяти, и разделявшие нас годы отступили, словно бы их и не было вовсе.
Он прижал меня к своей твердой груди под рубашкой с хитрыми складочками и запахнул на мне полы своего смокинга.
– Я уж и забыла, как это может быть, – прошептала я с болью в сердце.
– А я никогда этого не забывал. – Харди провел рукой, повторяя изгиб моей талии и бедер в складках белого шелка. – Либерти... Не следовало мне появляться перед тобой таким вот образом. Я велел себе ждать. – Смешок. – Сам не помню, как пересек комнату и подошел к тебе. Ты для меня всегда была красивой, Либерти... но сейчас... даже не верится, что ты настоящая.
– Как ты сюда попал? Ты знал, что увидишь меня здесь? Ты...
– Мне многое нужно тебе сказать. – Он прижался щекой к моим волосам. – Я предполагал, что ты можешь здесь оказаться, но не знал наверняка...
Он говорил, а я вслушивалась в его голос, который так давно мечтала услышать, голос, немного огрубевший за эти годы. Харди рассказал, что на прием его позвал один приятель, тоже из нефтяного бизнеса, рассказал, как начинал работать на буровой вышке, о знакомствах, которые он там завязал, о том, как ждал удобного случая и, когда тот наконец подвернулся, оставил свою работу и вместе с двумя друзьями – один геолог, другой инженер – открыл компанию по разведке новых продуктивных зон в старых месторождениях. Во всем мире по крайней мере половина нефти и газа в старых месторождениях, сказал Харди, остается невыявленной, и тех, кто готов заняться их разведкой, ждут большие деньги. Чтобы начать дело, им с друзьями удалось собрать около миллиона, и первая же попытка себя оправдала – они нашли в отработанном техасском месторождении новый нефтеносный участок, с которого, по приблизительным оценкам, можно получить не менее двухсот пятидесяти тысяч баррелей сырой нефти.
Рассказанного Харди мне было достаточно, чтобы заключить, что он уже богат и в будущем станет еще богаче. Он купил матери дом. Для себя приобрел апартаменты в Хьюстоне, где пока что будет жить. Зная его страстное желание добиться успеха, подняться над обстоятельствами, я порадовалась за него, о чем и сказала.
– Оказалось, что этого недостаточно, – сказал Харди, беря мое лицо в свои руки. – Самой большой неожиданностью, когда я чего-то добился, для меня стало открытие, как мало все это значит. Впервые за долгие годы у меня наконец появилась возможность остановиться и перевести дух, подумать, и я... – Прерывистый вздох. – Я всегда мечтал о тебе. Я должен был тебя разыскать. Первым делом я отправился к Марве. Она мне сказала, где ты, и...
– И что я не одна, – через силу выговорила я.
Харди кивнул:
– Я хотел выяснить...
Счастлива ли я? Нужен ли он еще мне? Не все ли для нас потеряно? Кругом одни только вопросы...
Порой жизнь играет с нами злые шутки – дает то, о чем ты так давно мечтал, в самое неподходящее время. Ирония моего положения проделала брешь в моем сердце, и наружу хлынуло горькое сожаление, рвушее душу на части.
– Харди, – проговорила я подрагивающим голосом, – если б ты нашел меня хоть чуточку раньше.
Он молчал, прижимая меня к груди, скользнул рукой вниз по моей обнаженной руке, коснувшись туго сжатых пальцев, и, подняв их, дотронулся до свободного от кольца безымянного.
– Ты можешь с уверенностью сказать, что я опоздал, детка?
Я подумала о Гейдже и тут же потонула в болоте сомнений.
