— А что м-р Хесслен сказал вам?
Джессеп горько рассмеялся.
— Пожелания м-ра Хесслена бывают двусмысленными. Тем не менее, когда я затронул этот вопрос, он ответил, что я являюсь руководителем и он ждет от меня управления студией. Но, видите ли, мое положение никогда не было точно определено.
— Я полагаю, он хочет, чтобы вы управляли студией, — ответил Александр.
— Да, да, — сказал Джессеп. Он был смущен, что разоткровенничался и высказал свои сомнения этому мальчишке. Поэтому сделал вид человека солидного, сознающего свою ответственность. — Надеюсь, вы понимаете, я говорил с вами конфиденциально.
— Разумеется.
— Я попрошу свою секретаршу отправить м-ру Хесслену срочное сообщение в пяти экземплярах, а если нужно, то и больше. И послать их во все места, где он может находиться. Я вообще не понимаю, почему вся корреспонденция должна проходить через вас. Думаю, напрямую будет гораздо проще.
— Мне кажется, что м-р Хесслен считает, что проще послать один пакет с инструкциями, которые я могу потом передать в соответствующие отделы, чем все время повторяться.
— Вполне возможно. Это понятно. Но, пожалуйста, попытайтесь надавить на него, Сондорф, напишите, что нам необходимы точные указания.
— Попробую.
— Будем надеяться, что эта женитьба м-ра Хесслена окажется последней. Боюсь, что я не переживу еще один его медовый месяц, — несколько иронически сказал Джессеп.
* * *
Вечером Александр пошел прогуляться по холмам над Голливудом. Он был полон решимости. Завтра, сказал он себе. Он был совершенно спокоен. Конечно, все может случиться… Он немного побаивался себя. Он больше не мечтал, как прежде, во время прогулок. Тогда он мысленно представлял, как будет вести себя в той или иной ситуации, которые родились в его воображении. Теперь это было не нужно. Он шел навстречу случаю, и… никаких размышлений. У него не было четкого плана, кроме первого хода, после которого ему следовало действовать быстро и решительно. И он знал, что может положиться на внутренний голос, который подскажет ему, как вести игру дальше, минута за минутой. Не надо ничего мысленно репетировать. Александр был Доволен, что сердце его билось так ровно. Он рано вернулся в свой номер отеля "Голливуд" и уснул глубоким сном, без сновидений.
* * *
Как всегда, Александр явился в студию в четверть десятого и мисс Пирс вручила ему почту и телеграммы от м-ра Хесслена. У себя в кабинете он выбрал из почты конверты "Вестерн Юнион" и, не распечатывая, запер их в ящике письменного стола. Уходя, он сказал мисс Пирс, что идет на съемочную площадку, но не сказал, на какую, и что его не будет все утро.
— А что, если вы потребуетесь м-ру Джессепу? — спросила она.
— Меня нет, — ответил он.
Александр неторопливо шел по коридору вдоль длинного ряда дверей, — латунные таблички сообщали имена управляющих и режиссеров. Затем прошел кабинет главного бухгалтера, миновал отдел рекламы и вышел из административного корпуса через боковую дверь с надписью "Запасный выход". Он пересек плотницкую, здороваясь на ходу с работниками, вышел к небольшой съемочной площадке и проследовал сетью узких проходов до павильона.
На высокой обитой двери висела дощечка с названием фильма: "Ночь во время праздника". Под ней записка: "Входить запрещается всем, включая работников студии, не участвующих непосредственно в съемках. Посетители без письменного разрешения лично м-ра Стаупитца не допускаются. Вальтер Стаупитц".
Александр нажал ручку и толкнул плечом тяжелую дверь. Он попал за декорацию Монте-Карло. Осторожно переступая через кабели, он очутился на ярко освещенной площадке перед казино и отелем "Де Пари". Несколько дюжин статистов, в костюмах, соответствующих модам 1905 года, стояли, ожидая указаний. Фасад и холл отеля "Де Пари" были точной копией оригинала. Перед входом в отель расположилась вереница экипажей, и несколько лошадей нетерпеливо били копытами, а кучера их успокаивали.
Александр увидел Джеймса Нельсона, одетого в белую форму капитана австрийских драгун, с лихо сдвинутой на левое ухо каской. Он совещался с Вальтером Стаупитцем — крупным мужчиной с грубым лицом пруссака, с прической офицера прусской армии: коротко остриженной макушкой и почти выбритыми висками. Стаупитц был в костюме для верховой езды — лосины, черные кожаные сапоги и рубашка с открытым воротом. В руках он держал прекрасного черного кота и нежно поглаживал его, пока давал указания Нельсону и ведущим членам съемочной группы.
— Ладно, поехали, — обратился он к ним, считая, что ясно высказал все свои требования.
— Внимание! Массовка, приготовьтесь, пожалуйста! — крикнул в мегафон ассистент режиссера. — На счет три начинайте прогуливаться. Кучера, займите места!
Стаупитц критически осмотрел съемочную площадку, чтобы удостовериться, все ли в порядке. Удовлетворенный, он кивнул ассистенту. Тот начал считать.
— Раз… два… три!
На счет "три" толпа начала двигаться. Они разговаривали, смеялись, обменивались взглядами, раскланивались…
Стаупитц скомандовал "Пошел!", первый кучер погнал своих лошадей вперед. Потом Джеймс Нельсон выбежал из вестибюля отеля и окликнул стоящий в ожидании фиакр. Как только он устремился к нему, ассистент режиссера, находившийся вне кадра, взял черного кота и подтолкнул его вперед. Кот послушно перебежал дорогу Нельсону и остановился довольно точно в обозначенном месте, между фиакром и Нельсоном. Камера, поставленная на железные рельсы, взяла крупным планом Нельсона, когда он с испуганным выражением лица наклонился, будто собирается ударить кота. В этот момент второй ассистент режиссера сдернул покрывало, которое было наброшено на клетку, где находилась свирепая на вид собака, Она тотчас угрожающе залаяла на кота. Но кот не обратил на нее, ни малейшего внимания. Через минуту Стаупитц устало сказал:
— Вырезать!
И статисты, подобно механическим солдатикам, у которых кончился завод, перестали прогуливаться, смеяться, разговаривать, обмениваться взглядами и раскланиваться. Они застыли в скучающих позах там, где они находились, как только камера перестала работать.
Это была двадцать третья попытка заставить кота ощетиниться и зашипеть, и это был шестой кот, которого пробовали снять. На репетиции у кота поднималась шерсть дыбом каждый раз, как только залает собака, но он упорно отказывался это делать во время съемки.
Другие коты либо делали это не вовремя, а выгибали спины и шипели сразу же, как только чуяли собаку, либо не останавливались в нужном месте, прятались под фиакром или удирали от камеры. Только этот кот останавливался там, где надо, но не ощетинивался! Из-за одного этого кадра съемки задерживались уже на два дня.
