— Я? — удивился Барри и, отдернув руку, прищурился. — За что? Что я такого знаю?
— Ты прекрасно знаешь, что ты знаешь, отвратительное дерьмо. Это ведь жена твоего родного брата.
Как ты мог?
— По-моему, ты не понимаешь, о чем говоришь, ты! — с негодованием отрезал Барри. Но тут до него дошло, в чем дело. — Ну а если я и вправду кое-что знаю?
Карен сильно ткнула его в грудь.
— Шутить будешь в другом месте, приятель! На месте Мэнди я вообще отрезала бы его столовым ножом. Так что держи рот на замке, понял?
Барри уставился на нее с изумлением и страхом. Ни дать ни взять — комик поневоле!
— Понял, — наконец с неохотой сказал он. — Но и тебе не помешает последить за собой, учительница. Ты стала слишком болтливой.
В ответ она только засмеялась и пошла прочь. «Вы можете переломать мне все кости, но имен…»
Вздрогнув, Карен быстро направилась туда, где Анна с интересом наблюдала за попытками Саймона разговорить ее молодого официанта.
— Саймон знает, что Джеймс с тобой? — Карен слегка толкнула ее вбок.
— Нет, — не сводя глаз с растерянного Джеймса, ответила Анна и широко улыбнулась. — И я не собираюсь ему об этом говорить… пока. — Она еще раз посмотрела на мужчин. — Ты в курсе, что он гомосексуалист?
Карен коротко улыбнулась;
— Ты-то как догадалась?
— Ты, видимо, забыла, что я работала в Нью-Йорке, — засмеялась Анна.
— И все-таки тебе придется поторопиться с неприятной для Саймона новостью. Вот-вот начнутся поздравительные речи.
— Ах, как это ужасно, тебе не кажется? Они были бы Такой красивой парой…
Подруги посмеялись, и Карен заглянула Анне в глаза:
— Я искренне рада за тебя, Анна. Тебе не помешает немного удачи. А он очень даже ничего.
Анна кивнула:
— Да. И у него хорошие руки.
— Ну? Расскажи! — ухмыльнулась Карен.
— Потом, — отозвалась подруга. — Сейчас мне надо разлучить этих милых пташек.
— Только деликатно, ладно?
Анна легонько коснулась ее руки и двинулась к Джеймсу.
— Постараюсь…
* * *
Официантки то и дело сновали между столами и подавали гостям шампанское. Когда Саймон, с улыбкой оглядев зал, приступил к поздравительной речи, все притихли. Рядом с его бокалом лежали листки исписанной бумаги. Он держался раскованно, речь его лилась свободно, а в своем шикарном костюме с иголочки он весьма смахивал на владельца местного Мэнор-хауса, снизошедшего до общения с окрестными крестьянами. И очевидно, прекрасно это сознавал.
— Когда Джо предложил мне стать его шафером, — начал Саймон, — то первое, что пришло мне на ум — сколько?
Раздался сдержанный вежливый смех. Никто ничего толком не понял.
— Ну, — продолжал он, — когда мы договорились, сколько я заплачу Джо за оказанную мне честь, то следующим делом я стал заниматься своей речью и решил, что она должна быть смешной, полной анекдотов и… непристойной.
Раздались одобрительные возгласы. Вверх приветственно поднялись пивные кружки. Улыбался даже Бобби Фуллер. Только Дорин все еще не поднимала глаз, по-прежнему опасаясь самого худшего, да родители Джо с полным равнодушием смотрели на оратора.
— Ну вот, сидел я и размышлял…
Раздался взрыв смеха.
— Да, как я сказал, размышлял {Использованное в оригинале слово ruminate имеет два значения: «размышлять» и «жевать жвачку».} относительно холостяцкой жизни Джо и тут вдруг вспомнил, как один раз мы проводили с ним отпуск в Алгарви…
При упоминании Алгарви Джо в ужасе закрыл лицо руками.
— Боже мой, Саймон, — пробормотал он, — на сегодня мне уже достаточно неприятностей!
Но Саймон, похоже, его не услышал, а если и услышал, то не захотел ради друга поступиться интересным рассказом.
— Видите ли, мы купили путевки в последний момент. Знаете, как это бывает — стараешься взять, что подешевле, и берешь, что дают. Ну, в общем, только приехав в Алгарви, мы узнали, что поселились в отеле, который выходит прямо на нудистский пляж.
В зале раздался хохот.
Саймон удовлетворенно кивнул:
— Я вижу, вы знаете это место.
Снова хохот.
— Как сейчас помню наш первый день в этом отеле.
Я-то человек искушенный, так что с самого начала чувствовал себя нормально, а вот бедный Джо… — Саймон оглянулся на своего друга — тот покраснел как рак и покачал головой. — Бедный, бедный Джо был очень смущен.
Весь день он ходил, прикрывая свое богатство руками — до тех пор, пока случайно не потянулся за мячом, и тут все увидели, что его солдатик {Снова игра слов: слово privates одновременно означает «рядовые» и «половые органы».} стоит по стойке «смирно».
Со всех сторон раздался одобрительный смех.
— Ну, как вы легко можете догадаться, в тот же день он завоевал себе немало поклонниц. Что, как я полагаю, лучше всего доказывает, насколько повезло нашей дорогой Сюзи.
Саймон взглянул на новобрачную, увидел, что она сидит с каменным лицом, и, слегка пожав плечами и время от времени поглядывая в записи, продолжил:
— Но повезло не только Сюзи. В той же мере повезло и Джо. По крайней мере так говорят.
Саймон нагнулся, поднял тяжелую папку, которую заранее захватил с собой, и с грохотом положил ее на стол.
Похлопав по ней рукой, он, усмехаясь, сказал:
— Здесь несколько подписанных свидетельств…
Раздался очередной взрыв смеха.
— Наглый подонок! — через силу улыбаясь, проговорила Сюзи.
— Свидетельств, — подмигнув Сюзи, продолжил Саймон, — подтверждающих ее амурные способности.
— Амурные что'! — выкрикнул кто-то.
— Ну, это удостоверения, что она может трахаться, — пояснил другой. Вроде как права. На любой размер!
И снова публика засмеялась. Немного подождав, Саймон поднял руку, призывая всех к молчанию.
— Я говорил, у меня есть масса доказательств того, что Сюзи способна сделать Джо счастливейшим из мужчин. — Он откашлялся и, бросив папку на пол, широко улыбнулся. — Однако прошлое есть прошлое. На свадьбе же мы должны смотреть вперед, в будущее. Общее будущее двух людей, которые очень любят друг друга.
При упоминании о любви Сюзи зло сверкнула глазами. Джо, с надеждой приподняв голову, взглянул на нее, но, увидев выражение ее лица, тут же опустил.
— И по традиции мы дарим молодым подарки… подарки, которые выражают наши надежды на будущее.
Саймон замолчал и с серьезным видом осмотрел зал.
— Трудно, однако, решить, что купить людям, у которых все есть. В конце концов, это же не подростки. У Сюзи и Джо уже есть два тостера, два телевизора, две микроволновые печи…
— Два лица, — пробормотала Сюзи. Глаза ее метали стрелы в супруга.
