задумчиво, пристально, а у самого в глазах — неприкрытая жалость. Он, как и я, понимает: месяц — это слишком долго для объяснений.
— Пошли домой, дед! — хлопаю старика по спине и помогаю тому спуститься.
Наверно, любовь к природе — это семейное. Что отец, что дед, не удивлюсь, если и прадед, всегда считали своим предназначением — оберегать девственные просторы национального парка от пагубного воздействия человека. Отец прокладывает маршруты, следит за порядком, водит туристов по уникальным местам, стараясь привить тем чувство ответственности за то, что их окружает. Дед же забрался в самую глушь. Именно здесь, на границе с Чили, он живёт совсем один в небольшом рыбацком домишке и рьяно следит за спокойствием здешних мест.
Раз в месяц, а то и реже, дед выбирается в ближайший посёлок, неподалёку от горнолыжного курорта. Там он затаривается продовольствием, горючим и снова пропадает в горах. В детстве я в шутку называл деда Йети и каждое лето проводил вместе с ним. Он научил меня всему: ориентироваться с закрытыми глазами, голыми руками ловить в озере рыбу, различать следы животных и голоса птиц, но главное, он научил меня не сдаваться. Никогда я не видел для себя иного пути, чем продолжить дело отца, а ещё лучше деда. А Мика всегда мечтала составить мне в этом компанию. Друзья детства, единомышленники, мы часто сбегали ото всех и прятались в реликтовых рощах, разводили костры на берегу озера и могли часами просто гулять, исследуя потаённые уголки громадного парка.
В тот вечер мы тоже хотели сбежать… Я угнал байк у Толедо, но был слишком самоуверен. Авария произошла внезапно. Мы даже не успели покинуть пределов города. Мотоцикл просто рассыпался под нашим весом, а Мика была без шлема. Нет, я, конечно, тоже был без него, но мне повезло чуть больше. По крайней мере, я так думал, пока не встретил Риту. Официальная версия аварии — гололёд. В тот вечер на Тревелин опустился первый снег. Но и я, и Толедо знали, что всему виной моя глупость: ещё накануне Дани предупредил, что байк неисправен.
— Вик, я с утра такую форель выловил, — дед явно приукрашивает её размер, разводя руки в стороны.
Мы только вернулись домой, и оба почти без сил.
— Может, золотую дораду? — усмехаюсь, слегка приближая одну руку деда к другой. Вижу, что старик всячески пытается меня отвлечь, и благодарен ему. Очень!
— Не веришь? — тут же вспыхивает Алехандро. — Давай поспорим, Вик. Если добыча моя окажется длиннее твоего сапога, то обо всём, что дышать тебе мешает, мне поведаешь.
— А если меньше? — качаю головой. Мне до безумия не хочется ворошить в памяти последние события. Потому уже несколько недель не нахожу в себе сил рассказать обо всём деду, хотя раньше между нами никогда не было секретов.
— Проси что хочешь! — лукаво подмигивает старик.
— В посёлок поедем, — судя по довольному выражению лица Алехандро, я совершенно точно проиграл. — Завтра.
— По рукам, Вик! — хрипит насмешливо дед, а после достаёт со льда здоровенную рыбину на два хвоста превышающую высоту моих сапог.
— Шах, — бубнит Алехандро, потирая подбородок. — И мат. Помнится, Вик, в детстве ты играл куда лучше. Что в твоей голове парень?
Здесь, в горах, ночь наступает с заходом солнца. За окном непроглядная тьма, хотя на часах ещё детское время. Мы привыкли ложиться рано и так же рано, с первыми лучами, вставать. Но сегодня нам обоим не спится. Дед ждёт обещанных откровений, а я никак не могу начать. Партия в шахматы, любимая игра Толедо, помогает собраться и настроиться на нужный лад.
— Ещё разок, дед? — бросаю на старика беглый взгляд, и заручившись его кивком, расставляю фигуры на шахматной доске.
— Кто она? — начинает Алехандро.
— Внучка Анхеля, — усмехаюсь: напористый характер деда даёт о себе знать.
— Старый проныра! — хохочет старик, ударяя ладонями по столу. — Неужто я проиграл? Влюбился всё-таки в девчонку? А?
— Нет, дед, — выравниваю армию пешек на чёрно-белом поле. — Проиграл он.
Анхель и Алехандро — два старых товарища, два заядлых рыбака и бесконечных спорщика. Они не могут порознь, переживая друг за друга на расстоянии, но и рядом не в состоянии ужиться даже пары часов. У кого жирнее улов, кто больше нарубил дров, чей мате крепче, а внук умнее… Боже, порой кажется, что смысл их жизни — нескончаемые споры.
Прошлым летом, когда я по обыкновению гостил у деда, Анхель приехал к нам на неделю вместе с Микой. Именно тогда и родился новый спор: Алехандро верил в нашу с Микэлой дружбу, а Анхель уже тогда видел в глазах внучки любовь. В том, что старик прав, я убедился после аварии, когда Мика с бешеной скоростью начала терять зрение, а я покой. Дурацкое чувство вины и желание по-дружески поддержать девчонку сыграли со мной злую шутку. А ведь Мика всегда знала, что я любил её, как сестру. Знала, но так хотела верить в чудо!
— Погоди, — качает головой Алехандро. — Давай-ка, сынок по порядку! Только без утайки! На кону мой портсигар!
Наша последняя партия так и остаётся недоигранной. В печке трещат поленья. Чай в чашках давно остыл. Алехандро смотрит на меня, затаив дыхание, и вслушивается в каждое слово.
— Так вот куда делись твои кудряшки! — хмыкает дед, когда мой рассказ доходит до главного. — И как Анхель принял новость, а? Старика небось удар хватил!
— Рита призналась, что любит меня, во сне, — мечтательно улыбаюсь, вспоминая ту бурю эмоций, что испытал, глядя на спящую Морено. — Я зашёл в её комнату за толстовкой, вернее, это был просто предлог, а Анхель отчего-то дал добро. Такая хрупкая, маленькая, Рита встревоженно крутила головой на подушке и сквозь сон бормотала моё имя. А когда я подошёл ближе и, наплевав на Анхеля за спиной, сжал её ладонь, она сказала «люблю».
От волнения тереблю в руках фигурку шахматного коня.
— Конечно, Анхель всё слышал. А потому после не проходило и дня, чтобы я не натыкался на его грозный взгляд.
— Ха! Ещё бы! Анхель Сото не умеет проигрывать! — потирает ладони Алехандро.
— Нет, дед, — ставлю коня на место. — Всё, о чём он попросил меня тогда, — это не лгать.
