— Любовь у него была великая, — продолжал Егоров, покрутив руками-«фонариками». — Где была твоя любовь, когда Маша, бросив из-за тебя Залесского, осталась наедине с автокредитом без гроша в кармане?
— Каким автокредитом?
— За бэху.
— Она что, сама ее покупала?
— Нет, блин, Дед Мороз под елочку принес, — речь Егорова сочилась сарказмом.
— Откуда ты знаешь про кредит?
— В нашей стране, если очень захотеть, можно получить любую информацию. Ты бы и сам знал, если бы задался такой целью.
И тут пацан был прав. Несколько звонков — и Андрею бы выложили всю подноготную Горской. Но зачем? Он же при первом знакомстве с машиной поставил диагноз по юзерпику: «насосала».
— Для девушки без гроша в кармане она выглядит слишком шикарно, — возразил Андрей, пытаясь найти нестыковки в словах Егорова.
— Любовь Залесского оказалась сильнее твоей. Хотя в его случае речь скорее идет о любви к фирме.
— А Залесский чем не прошел тест на «великую любовь»?
— Какая разница?
— А когда Маша имидж сменила? — задал-таки Андрей вопрос, ради которого приехал.
— Думаешь, это она из-за тебя? — губы Игоря скривились. — Корона, Андрей Александрович! Сдвинь корону на бок. На ушах висит. Ее отец развелся с матерью из-за молодой любовницы, которая, судя по слухам, ждет ребенка.
— За ее отцом ты тоже следишь? — не менее едко поинтересовался Вереин.
— В отличие от некоторых, я умею задавать вопросы. И слушать ответы.
— Я ничего об этом не знал.
— Но очень хотел знать, да? Что ты вообще о ней знаешь?! Она для тебя что? Способ удовлетворения статусно-сексуальных потребностей. Найди себе что-нибудь попроще.
— О, да! Только ты достоин быть рядом Марией Петровной! Игорь, посмотрись в зеркало! Ты же, как лук — зеленый и слезу вышибаешь. На сколько ты ее моложе?
— На пять лет. Не так уж много. Молодость — недостаток, который очень быстро проходит.
— Ты всерьез думаешь, что можешь ее заинтересовать?
— Всё меняется. Три месяца назад я мог надеяться только на то, чтобы иногда с нею разговаривать. Сегодня пью кофе у нее на кухне. Как знать, где я окажусь завтра?
Желание врезать, ненадолго прижатое потоком информации, встрепенулось.
— В общем, так, — подвел итог Андрей. — С этого дня ты к Маше ближе ста метров не подойдешь.
— А то что? — Егоров выдержал символическую паузу. — Андрей Александрович, давайте обойдемся без угроз. В некотором смысле, мне тоже есть, чем ответить. Например, напомнить, что ваше финансовое благополучие — как бы — находится в моих руках. Так что давайте по-джентельменски предоставим Маше самой решать, кого она хочет видеть рядом с собой и в каком качестве.
Маша сидела на диване, обняв руками колени. Да-а. С одной стороны, конечно, факт, что она смогла вычислить «злодея», радовал. С другой стороны… С другой стороны, это был единственный повод для радости. Недавний разговор с Игорем выбил последний кирпичик из фундамента, на котором зиждилась непоколебимая уверенность в том, что она — вершитель своей судьбы. Первый удар нанес Андрей, который получил, что хотел, не заморачиваясь ее метаниями и сомнениями. Потом мама, которая не стала скрывать, что вылепила из Маши то, что считала необходимым минимумом для приличной девушки из хорошей семьи. Потом Валера, который, оказывается, долго и целенаправленно вел ее в койку. А теперь выяснилось, что Игорь, — Игорь, который ВООБЩЕ НИКТО! — успешно разыграл ее как шахматную фигуру.
Подозрения — подозрениями, но выставлять прямые обвинения в адрес Егорова Маша не решалась. Наверное, Женька бы справился с задачей построить допрос таким образом, чтобы подозреваемый сознался и прихватил по дороге пару «висяков», на то он и Женька. А она — это она. Но когда утром Игорь позвонил и спросил, может ли он подойти по одному личному вопросу, Горская сразу согласилась. Ничего не случится, если вопросов будет два, подумала она. И — что в последнее время уже стало традицией — ошиблась. Вопрос был один. На всех. Мы за ценой не постоим. Поскольку смысл-то теперь стоять, если уже заплачено?
Егоров пришел около пяти, со свежеиспеченными круасанами, какие Маша иногда покупала в пекарне в паре кварталов от дома. Он пил чай, говорил о новостях в городе, блистал остроумием и вообще всячески источал позитив, даже не намекая на «личный вопрос».
— Игорь, так о чем вы хотели поговорить? — напрямую спросила Маша, которая оптимизм собеседника не разделяла.
Парень скис.
— Не знаю, как начать, Мария Петровна, — признался он.
— Скажите, пожалуйста, а этот вопрос, случайно, не касается меня?
— Касается. И совершенно не случайно.
— Игорь, — она сделала паузу, формулируя, — скажите честно, вы знаете, кто писал под моим ником на форуме?
— Да.
— Это были вы?
По лицу Егорова скользнула злость:
— Вереин всё-таки рассказал, — сказал он практически с ненавистью.
— Андрей знал?… — произнесла Маша, прежде чем поняла, что сморозила глупость. Если бы этот факт не потряс ее до такой степени, она бы ни за что не позволила себе столь опрометчиво раскрыть карты.
Игорь молчал. Его привычно-восторженный взгляд неожиданно сменился на оценивающе-взрослый.
— Знаете, Маша, мне очень хочется сказать вам правду и ответить «да». Но сегодня я решил быть честным, поэтому отвечу: «Да, он узнал вчера».
— Очень щедро с вашей стороны.
Егоров хмыкнул:
— Вы даже представить себе не можете, насколько.
— Чем обязана?
— Я вообще не жадный, — улыбнулся молодой человек, но в глубине его глаз продолжали позванивать льдинки.
— И всё же?
Игорь отвел взгляд.
— Для этого разговора еще слишком, слишком рано…
— Простите, но позже будет уже не очень прилично для визита молодого человека к незамужней даме.
— Значит, я всё же успел перейти из категории «студент» в категорию «молодой человек», — на его лице мелькнула усмешка, и Игорь посмотрел ей в глаза. — Маша, — тут до Горской дошло, что к ней уже во второй раз обращаются по имени, — дело в том, что я вас люблю.
Он умолк, ожидая реакции.
— Как-то это… внезапно, — отреагировала Горская наконец. — А не слишком ли вы торопитесь со столь категоричными выводами? Всё-таки знаете меня меньше полугода, из которых вживую видели от силы пару недель.
— Ошибаетесь. В феврале было три года, как мы знакомы.
— Когда мы познакомились, я была в состоянии алкогольного опьянения?
— Нет, просто я относился к категории «студент». Один из многих. Вы вели у нас небольшой курс «Тайм-менеджмента», когда я учился на очном.
