Тогда они проболтали, кажется, часа три. «Послушай, — сказал на прощанье Влад. — Не в моих правилах приставать к замужним. Но если ты захочешь меня видеть — только набери номер. Я приеду в любой момент».
«Я не замужем», — хотела возразить Маша, однако промолчала. На тот момент она была с Ромкой — и все остальное не имело значения.
А Ромка даже не позвонил. Просто смс сбросил: «Добрался отлично, тел. отключу, выйду на связь ч-з неделю». «Да хоть ч-з месяц», — подумала Маша, а сама почувствовала, как в груди предательски нарастает тяжелый комок. Все-таки Рома… Он такой… Такой… «Ну и какой? — надменно спросила рациональная часть психики. — Упрямый, резкий, своенравный?» — «Да нет же, нет! Смелый, рисковый, легкий на подъем». «Замолчи! Замолчи! — закричала Маша самой себе. — Все уже решено. Точка».
С Владом было здорово. Смущало одно: бессистемность. Он появлялся в самые непредсказуемые моменты. Маша погружалась в джакузи, а он звонил: «Одевайся, едем на презентацию». Или в 10 вечера кричал в трубку: «Я сейчас буду, не ложись!» Мог чуть ли не на сутки забрать ее в Гидропарк предаваться пляжным наслаждениям, а на следующий день появиться только ночью. «Пожалуй, быть женой бизнесмена не легче, чем альпиниста», — думала Маша в такие моменты. Она еще не могла привыкнуть к его телу: после худощавого, мускулистого Ромки, Влад казался ей великаном из детской сказки. Ее умиляла его привычка причмокивать во сне. И пить по утрам молоко со свежей булочкой. «Ну, ты совсем как дитя», — смеялась Маша. Влад всерьез обижался: «Не веришь, что я совершеннолетний? Тогда поехали в загс. Завтра!» Похоже, ему во что бы то ни стало хотелось доказать свою взрослость… «Мы полторы недели вместе. Остынь. Ты завтра меня бросишь». «А вот и не брошу! — кричал Влад. — Я люблю тебя! Люблю! Понимаешь?!!»
А Ромка на связь все не выходил. Сначала Маша старалась об этом не думать. Потом все же решилась набрать его номер. Не для того, чтобы сказать о своем уходе (это она уже сделает по его возвращении), а чтобы убедиться: с ним все в порядке. Металлический голос автоответчика: «Ваш абонент вне зоны доступа». День, два, три — те же слова. «Наверное, мобилка села», — успокаивала себя Маша, отгоняя плохие мысли.
В субботу он не вернулся. Она специально, втайне от Влада, поехала на вокзал встречать поезд из Минеральных Вод. Уставшая проводница сказала, что места всю дорогу пустовали.
У Маши поднялась температура. Она рассказала обо всем Владу. Ее трусило. Они вместе ездили на старую квартиру, чтобы найти блокнот с координатами Ромкиных друзей, членов экспедиции. Звонили всем — впустую. Связались с их женами, подругами, мамами — кого удалось вычислить. Те тоже были на грани отчаяния. Всех лихорадило. Маша висела на телефоне, а в перерывах плакала на плече у Влада. Лето, свобода, солнце, отпуск — все это казалось эпизодом из яркого кинофильма. Она вспоминала страшные сюжеты о погибших альпинистах. Видела безжизненное Ромкино тело, распластанное где-то на скалах между Эльбрусом и Казбеком за пару тысяч километров отсюда. Ее грызла черная мысль: это наказание. Нужно было подождать до его возвращения, а потом начинать крутить роман с другим. Хотя какая уже разница? Где ты, Ромка, отчаянный Ромка?! Вне зоны доступа. Почему она здесь, а он там? Что она делает вместе с этим мужчиной? Что ее ждет? Ответы на эти вопросы были тоже вне зоны доступа.
Он вышел на связь через три дня. Три дня, за которые Маша прожила целую жизнь. Просил выслать денег и перезвонить всем, кому можно. Сказал, что случился обвал. Слава богу, все живы. Но есть травмы. У него самого сломана нога, и сейчас он в госпитале в каком-то горном селенье. «Ромка, Ромочка, ты жив! Как здорово!» — ей не хватило духу сказать сейчас, что она уже не с ним.
Когда он приехал, Маша его не узнала. Никогда он еще не возвращался с гор таким потемневшим. Наоборот, всегда светился — силой, энергией, любовью. А тут словно год в подземелье просидел… На вокзале все молчали. Потом она поймала такси, и Ромка, опираясь на самодельный костыль, попрыгал к машине. «Мы чудом выжили», — только и бросил он за всю дорогу.
Она помогла ему взобраться на их 4-й. Он вошел, окинул взглядом полупустую квартиру и потемнел еще больше. «Маш, ты че? Съехала?» Она опустила глаза. «Прости. Сразу, как ты уехал. Я же не знала, что все так…» Она ждала чего угодно: крика, бьющейся посуды, немого укора, уговоров. А Ромка неуклюже сел на диван, привычным жестом смахнул со лба прядь светлых волос и вдруг… заплакал. «Потерял я тебя. Потерял. Маруся моя, хорошая девочка… Я же чувствовал это. Лежал там с перебитой ногой и чувствовал, что ты — всё…»
Маша стояла и не знала, что делать, как реагировать. Как же было больно внутри! Словно кто-то маленький и невидимый острыми когтиками вырывал кусочки ее сердца, ууу! «Я буду приезжать. Убирать, готовить. Не бойся, я не брошу тебя в такой момент».
Он вдруг вытер слезы и разозлился, то ли на Машу, то ли на свою слабость: «Зачем мне твоя уборка? Я не инвалид! Разберусь без тебя, дорогая. Ушла, значит, ушла. Просто тяжело. Тяжело, понимаешь?»
Ей хотелось упасть перед ним на колени, обнять его, прижать к себе — такого несчастного, беззащитного, родного. Пожалеть, расцеловать, успокоить. Но Маша понимала — это не выход. Придет завтра, и все повторится. Сборы, экспедиции, горы, обвалы. А она больше не хочет так жить. «Прости», — повторила тихо и бесшумно вышла.
Машину ловить не стала — села в маршрутку. По дороге купила свежий выпуск Aviso. Дома методично звонила по объявлениям. Раза с 15-го удалось найти что-то подходящее по расположению и цене. Договорилась. На автомате покормила рыбок. Начала упаковывать вещи в чемодан, подумав: как хорошо, что не все успели перевезти. Позвонил Влад. «Завтра я освобожу квартиру, — сказала без предисловий. — Какое-то время мы не будем видеться». Напряженное молчание. «Да, я все понимаю. Тебе помочь с переездом?». На секунду задумалась: «Лучше я сама». — «Ты мне позвонишь?» — «Обязательно».
Новая квартира оказалась уютной и светлой. Жаль, рыбок не было. Но потом можно купить. Парочку гуппи, например. Маша с удовольствием обустраивалась.
В жизни бывают светлые и темные полосы, думала она. А бывают бесцветные. Когда ничего не происходит, ни хорошего, ни плохого. И этот период нужно просто пережить. Как будто идешь по асфальту, вперед и вперед. Шаг за шагом. Туда, где зелень и солнце, где счастье и жизнь. И в один прекрасный день вся эта долгая и скучная асфальтовая дорога останется позади. Вне зоны доступа.
Весенний Крым прекрасен. Уткнувшись носом в стекло автобуса, я наблюдала за мелькающей чередой красок: юная свежая зелень, нежные бело-розовые цветы, темно-зеленые конусы кипарисов, голубизна неба, смешанная с белым пухом облаков, — как здорово, что я приехала сюда! Подальше от слякотной серости столицы, грустных мыслей, обиды и неопределенности. Асфальтовая дорожка привела меня к главному корпусу санатория, мне выдали ключи от номера, и тем же вечером я любовалась безбрежным морем, слушала шум прибоя и ходила босиком по гладкой прохладной гальке.
Мой номер оказался большим и светлым, с огромным балконом и чудесным видом. А моими соседями — милая пара молодоженов, влюбленных и светящихся от счастья. Ее звали Света: невысокая рыженькая девушка со смешными веснушками, которые она, по-видимому, пыталась закрашивать тональным кремом. Его — Валерой: светловолосый, голубоглазый молодой человек, очень серьезный на вид. Но стоило ему улыбнуться — и задорные ямочки появлялись на щеках, что делало его лицо совершенно беззащитным. Мы познакомились на следующий день после моего приезда, столкнувшись в коридоре. Поскольку в это время года санатории обычно пусты, радуешься любой возможности перекинуться несколькими словами с живым собеседником. Конечно, видеть чужое безоблачное счастье в моей ситуации было равносильно легкой пытке. Но Света с Валерой оказались такими славными людьми, что я искренне порадовалась их соседству. По утрам мы вместе шли на завтрак в столовую, размышляя вслух, какие экскурсии стоит посетить, и пытаясь предугадать погоду. По вечерам иногда сидели за бокалом густого ароматного бастардо в прибрежном кафе и просто смотрели на море. Похоже, их не смущала моя компания: они нежничали, не стесняясь, беспрестанно чмокали друг друга, обнимались, но все это выглядело настолько естественно, что я быстро привыкла. Казалось, что они долго-долго не виделись и теперь пытаются наверстать упущенное, не обращая внимания на окружающих. Порой, когда Света на минутку отлучалась, я перехватывала Валерин взгляд, которым он провожал свою подругу. Сколько любви и нежной печали было в нем! Отчего он грустил?…
Глядя на них, я играла сама с собой в жестокую, но сладкую игру: представляла себя на месте Светы, а Павла — на месте Валеры. Я прекрасно отдавала себе отчет в том, что этого никогда не будет. И в то же время пыталась таким изощренным способом восполнить эмоции, которых мне так не хватало.
