с водой в сторону Торенсона, но промахиваясь мимо него.
— Отвратительно, Резерфорд. Умнее ничего не придумал? — фыркает Гриффин.
— По крайней мере, это не пот с моей мошонки. — Смеется Резерфорд, хватая свежее полотенце с ближайшей вешалки и проводя им по лбу. — Наслаждайся влажными брызгами из моего шланга.
Что за гребаный идиот.
— Придурок, — ворчит Гриффин, вытирая полотенцем несколько капель воды, которые все-таки попали ему на грудь. — Ты отвратителен, знаешь это?
Посмеиваясь, я бреду в противоположный конец комнаты, чтобы немного передохнуть. Эти парни всегда рядом. Я почти никогда не бываю один, и, кажется, это здорово — иметь рядом людей для компании, — но знаете что? Иногда мне хочется уединения и немного времени, чтобы подумать без их противных голосов в моем ухе.
И не знаю, почему Тайсон смеется надо мной за то, что я езжу туда-сюда по выходным, раз он, блядь, все время составляет мне компанию. Идиот. Он ничего так не любит, как ездить со мной в грузовике.
У нас с Тайсоном есть распорядок дня — он возвращается в футбольный дом (где я живу) в пятницу вечером после десяти. Мы останавливаемся по пути и покупаем фаст-фуд, обычно по несколько гамбургеров каждый, плюс картофель фри, луковые кольца, коктейли — все, что душа пожелает, — я беру один день расслабона в неделю и пользуюсь всеми преимуществами.
Затем мы возвращаемся в кампус, направляемся на юг в конец Джок-Роу и медленно ползем по дороге, где происходит большая часть событий. Люди стоят на углах, ожидая, когда можно будет пересечь оживленные улицы. Здесь почти всегда многолюдно, даже в будние дни, обычно студенты ходят на вечеринки и с вечеринок, в центр города в бары или ботаники направляются на учебу в кампус.
Музыка, звучащая из динамиков моего грузовика, без сомнения, немного дурацкая. Не буду отрицать, что мы и сами немного придурковаты и банальны, но погода все еще чертовски прекрасна, учитывая, что сейчас осень, и если только не слишком холодно, мы держим окна опущенными и включаем музыку, что является лучшим способом, блядь, вести машину.
Двигаемся медленно, наблюдая за тем, что происходи вокруг нас.
Не удивлен, что Тайсон хочет сделать из этого игру. Многих людей выводят из себя мои яркие фары, но что, черт возьми, я должен с этим делать? Ничего не могу поделать, если мой чертов грузовик находится выше над землей, чем их дурацкие машины. Я ничего не могу поделать, если фары попадают в их зеркало заднего вида просто идеальным образом. Я не могу вернуть свой грузовик и чертовски уверен, что не собираюсь продавать его ради что-то меньшего.
У нас дома подростки курсируют по Стрипу вот уже несколько десятилетий. С тех пор, как придорожные магазины и ночные огни в пятницу во время футбольного сезона были единственными видами развлечений в нашем маленьком городке с населением три тысячи восемьдесят пять человек, плюс-минус.
Вот так моя мама познакомилась с моим папой — хотя в итоге он оказался распутным куском дерьма и главной причиной того, что у меня нет отношений. Если вы не можете найти человека, которому будете преданны, не встречайтесь ни с кем.
Я мог бы рассказать подробнее, но не буду. Все, что скажу, это то, что я видел, как моя мама плакала, когда папа не мог определиться, и я клянусь, что никогда не сделаю этого с женщиной, если не смогу отдать ей все свое сердце.
На данный момент футбол владеет моим телом и душой, и я собираюсь сохранить все, как есть.
Это единственный способ сохранить свою стипендию, единственный способ продолжать играть и единственный способ попасть в профессионалы.
Я люблю футбол. Живу ради этого.
Это единственное, что поддерживало меня, когда дома было хреново, единственное, что обращало хоть какое-то внимание моего папы на меня, то, чего я жаждал, когда рос. Просто немного чертового внимания со стороны моего старика — внимания, за которое я боролся. Так много усилий было потрачено на него впустую, потому что я не знал ничего лучшего, несмотря на страсть к игре.
Каким же невежественным ребенком я был.
Мне следовало бы уделять больше внимания своей маме и тому, как она была несчастна, но я был молод. Что, черт возьми, я знал о любви, отношениях и о том, как сделать кого-то счастливым?
Ничего.
Я не был комиком, поэтому мои шутки ее не веселили. Не был милым или заботливым, или прилежным. Я ничего не знал о женщинах, и моя мама никогда не учила меня. Что она сделала, так это обиделась на моего папу, а потом и на меня, потому что хотела его внимания, а он никогда не уделял его ей.
Он сосредоточил все свое время на мне, когда она хотела этого времени — или, по крайней мере, часть его — с ней.
Я до сих пор мало знаю о женщинах, так как последние пару лет держался подальше от девушек. Черт, у меня еще даже не было секса.
Да, у меня было искушение — конечно, было, — но это слишком рискованно.
Я не хочу, чтобы какая-нибудь незнакомка случайно залетела за одну ночь оргазма — слишком много охотниц за спортсменами ошивается вокруг. Мои товарищи по команде и я никогда не знаем, кто, черт возьми, честен и искренен, а кто просто пришел в наш дом, чтобы добавить отметку в свой рейтинг спортсменов.
В любом случае я одинок и планирую таким и остаться.
И не занимаюсь случайными делами — я иду ва-банк или вообще не иду, и прямо сейчас у меня нет времени на женщин.
Я не пуританин и не жду брака, чтобы заняться сексом, но и не тороплюсь. Моя правая рука прекрасно справляется с «делами».
Смотрю, как парни шутят вокруг. Уже поздно — намного позже, чем мы обычно тренируемся, но нам предстоит игра с опасным соперником, и тренер увеличил занятия до двух раз в день. Тренировка на рассвете, а затем снова днем.
Мы также обязаны посещать тренажерный зал вечером.
Не буду лгать — я чертовски устал.
Ноги слабеют, я опускаюсь на ближайшую скамью и выдыхаю. Опускаюсь на спину, хватаюсь за перекладину, установленную на стойке, холодный металл контрастирует с моей обжигающе горячей кожей. Мне бы хотелось провести им по лбу, чтобы остыть, или облить себя водой, но это произойдет позже, когда я приму душ.
Вытягиваю шею. Я не могу сделать это без поддержки, а поблизости никого нет. Слишком ленивый, чтобы позвать кого-нибудь, я лежу неподвижно,
