не даст ему такого шанса. Я тебе не наивная девочка, на меня все это не действует, Георгий Саныч.
Ирина вздохнула. Все-таки как вот это все некстати. Совершенно.
— Давай проясним. Ты, — она не постеснялась нацелить на Георгия указательный палец. — Красивый, успешный, богатый мужчина. — Георгий с улыбкой кивнул. — Я — дворничиха и консьержка. Совмещаю две должности. А еще я мою и убираю подъезд. Знаешь, почему? — она добавила в голос вкрадчивости.
— Почему?
— Потому что нуждаюсь в деньгах! И в жилье. И никакого иного источника дохода у меня нет.
Он помолчал.
— Ты полагаешь, что это разделяет нас?
— Разве нет?
— Но, может быть, есть и что-то, что нас объединяет?
— И что же это? — Ирина чувствовала, что утрачивает нить разговора и свое в нем, теперь кажущееся, как она понимала, преимущество!
— Мы никогда этого не поймем, если не узнаем друг друга поближе.
Ира открыла рот, но слов не нашлось. Она еще стояла, раскрыв рот, когда мужская рука легла на ее поясницу. А мужские губы коснулись ее — приоткрытых.
Вот так вот просто. Раз — и все. И поцелуй.
Мягкий. Теплый. Неправильно нежный. С внезапно ударившим желанием прижаться к тому, кто целует. Положить руки ему на плечи, а еще лучше — закинуть на шею. И — уже совсем всем телом прильнуть, чтобы его руки надавили на поясницу. А его губы — на ее, добавив сладости в поцелуй. Добавив страсти.
Ира отстранилась резко, почти оттолкнула. Отвернулась, уходя, прячась от темно-карего взгляда. Вблизи у него ресницы вообще роскошные. И губы мягкие не только на вид, но и наощупь.
Как же ты мягко стелешь, Гошенька. Мастерски. Профессионально. И вдруг навалилась усталость. Та самая, тошнотворная, такая, что желание упасть, лечь обессиленно, вот прямо здесь и сейчас, на неровный бетон крыши — едва удержимо. И гори все синим пламенем.
— Зачем я тебе — для коллекции? — вышло, конечно, резко.
— Нет, — Георгий, кажется, не ожидал таких слов от нее. Моргнул — Просто… так.
— Просто так — это как раз и называется «для коллекции», Гоша.
Он смотрел на нее молча и прищурившись. Солнце, начавшее резко закатываться, бросало на его лицо причудливые тени.
— Хорошо, — резкость из голоса не уходила, и Ирина ничего с этим не собиралась делать. — Мне все равно — просто так или для коллекции, называй, как хочешь. Пошли.
— Куда? — он нахмурился.
— Ты же хочешь секса? Вот и пошли. Лучше к тебе, у тебя кровать явно удобнее.
Налетевший порыв ветра взъерошил ему волосы, надул крутку. Георгий засунул руки поглубже в карманы джинсов. Взгляд из-под темных бровей был мрачнее мрачного. Что, не нравится, когда играют не по твоим правилам, Георгий Саныч?
— Ты меня боишься, — процедил он мрачно.
Ах, как это знакомо. Как предсказуемо. Гоша, Гоша, неужели я не стою проявления даже капельки фантазии?
— Нет, конечно.
— Да, конечно.
Ира покачала головой.
— Нет, на этот простенький пикаперский прием ты меня не поймаешь, Георгий. Или секс прямо сейчас — или ни хрена больше вообще. Выбирай.
Он молчал, пристально глядя на нее. Кивнул.
— Хорошо. Не будет никаких пикаперских приемов — ни простых, ни сложных. Банальный взаимообмен. Я вспомнил! Я тебе помог снег раскидать. Ты же видела — он растаял.
— Он растаял, потому что стало тепло.
— Нет, это потому что я его разбил!
Ира вздохнула.
— Ну и что это значит?
— Ты должна мне за помощь!
Вот он, бизнесмен высшего класса. Началось с чувства вины, кончилось шантажом. Да пошел ты…
— Ты всегда такой настырный? Или просто импотент?
Он неожиданно ухмыльнулся.
— Ты раскрыла мою самую большую тайну. Помоги мне ее сохранить. В пятницу тебе будет удобно? Театр, потом ресторан.
— Я сыта по горло театром одного актера в твоем исполнении!
Он бессердечно расхохотался.
— Одна красивая умная девушка мне недавно говорила, что всегда стоит доверять собственному суждению. Так что лучше посмотреть на игру профессиональных актеров, чем на мои жалкие потуги.
И снова усталость. Даже какая-то обреченность. Слово сказать — уже неподъемная работа.
— В воскресенье. Это мой единственный условный выходной.
— Воскресенье — это через три дня.
— Молодец, считать умеешь.
Запирая дверь на крышу, Ирина утешала себя мыслью, что, по крайней мере, поест вкусно. Она даже дала себе слово обожрать Георгия. Ибо нефиг ее целовать, а потом отказываться от секса почем зря!
***
— Ирочка…
Было бы глупостью надеяться, что ее розыски в шкафу останутся незамеченными.
— Да, мам? — Ирина обернулась к матери с плечиками в руках.
— Мне очень нравится это платье, — мама вытянула вешалку из рук Иры. — И тебе оно очень идет.
— Мне кажется, оно мне совершенно не идет, — пробормотала Ира. Теперь вся эта затея: с выбором одежды — а вся более-менее приличная одежда, кроме джинсов, курток и ботинок, осталась у родителей — да и само согласие провести вечер с Георгием казались Ире просто глупостью. Нет, даже не просто глупостью. Скорее, каким-то сокрушительным фиаско. Отказаться бы… но как?! Разве что сослаться на внезапно схвативший понос. Ира почему-то усмехнулась, представив, как сообщает это Гоше. И его реакцию.
Мама ее усмешку интерпретировала по-своему.
— Ну-ка, — она стянула платье с плечиков. — Давай-ка примерим.
К платью нашлись и туфельки. Ира разглядывала свое отражение в зеркальной дверце шкафа в спальне. Ну куколка. В талии узко, лиф облегает, юбочка пышная. А если волосы уложить и макияж сделать — то вообще куколка-конфетка. Георгий Саныч слюной захлебнется.
— Ирочка… — в комнату снова вошла отлучавшаяся на кухню мама, подошла сзади, заправила прядь волосы дочери за ухо. — Ты куда-то с подружкой собралась?
Ира вздохнула.
— Нет, мама, не с подружкой.
Мать и дочь смотрели друг на друга в отражении зеркала.
— Я собралась в воскресенье в театр. С мужчиной. Он владелец автомобильного холдинга. Красивый. Не женатый. Его зовут Георгий. — Мама молчала, и Ира безжалостно добавила: — Надеюсь, у меня с ним ничего не получится.
— Ох, Иришка…
Мама обняла сзади, и Ира замерла в материнских объятьях. Вот мамины руки — самые лучшие. Самые безопасные. А остальное — яд и тлен.
Глава 4. Мамаша, шо, я не понимаю? Дети могут не выходить. Потому что уже поздно и некуда
Георгий: Я зайду за тобой через десять минут.
Ирина смотрела на сообщение. Георгий стребовал с нее номер телефона. И вот теперь оповестил о своих намерениях.
Ирина: Хорошо, что предупредил. Я позвоню лифтеру, чтобы они остановили лифт на часок.
Георгий: Я спускаюсь пешком.
Кто б
