Это была истина, которую она старалась не признавать все эти месяцы. Их любовь прошла, просто прошла, погасла, как гаснет свеча, и лишь едва уловимый запах оплавившегося воска напоминает о том, что она вообще когда-то горела. Энни даже не могла вспомнить те давно прошедшие дни, когда они были влюблены друг в друга.
Она не могла не скорбеть о потере того огня, и в том, что он погас, она сама была виновата в той же степени, что и Блейк. Она целую жизнь провела в тени, так боясь перемен или неудачи, что даже не тянулась к свету единственной свечи. Их брак был тем, что они создали вместе, в этом и состояла самая печальная истина.
И Блейк не был счастлив, в этом она тоже не сомневалась. Он был еще не готов отпустить Энни, но ему была нужна Энналайз Борн Колуотер, женщина, которой она стала за годы жизни в привычной колее, которую они проложили вместе. Он хотел вернуть то, что вернуть было невозможно.
* * *
Из колонок, установленных в спальне, доносилась тихая музыка. Блейк стоял перед детской кроваткой и смотрел на крошечную девочку, завернутую в розовое одеяльце. Он достал из кармана маленькую черную коробочку, обтянутую бархатом. Поглаживая пальцем мягкую ткань, он вспоминал множество подарков, которые дарил Энни в прошлом — на годовщины, на дни рождения, на Рождество. Он всегда дарил то, что, по его мнению, ей следовало иметь. Как, например, обручальное кольцо. На десятую годовщину их свадьбы он купил ей кольцо с бриллиантом в три карата. Купил не потому, что Энни хотела его иметь, она была вполне довольна простым золотым колечком, купленным тогда, когда они не могли позволить себе большего, но потому что сам Блейк представал в выгодном свете. Все, кто видел новое кольцо его жены, сразу понимали, что он успешный, состоятельный человек. Он никогда не давал ей то, что ей было нужно, чего хотела она. Он никогда не давал ей себя.
— Блейк?
Он обернулся на звук ее голоса. Она стояла в открытом проеме в голубом атласном халате, который он подарил ей когда-то давно, и выглядела просто красавицей.
— Нам нужно поговорить, — сказала она.
Внутренне собравшись, Блейк шагнул к ней.
— Я знаю.
Она подняла на него взгляд, и на какую-то секунду Блейку хотелось только одного: обнять ее так крепко, чтобы она никогда больше не смогла его оставить.
— У меня для тебя кое-что есть. Подарок на день рождения.
Блейк протянул ей коробочку, на его ладони она казалась темной запекшейся раной.
Глядя на Блейка, Энни несмело взяла коробочку и открыла ее. На подложке из небесно-голубого шелка лежал сверкающий золотой браслет. На тонкой пластинке было выгравировано «Энни».
— Ах, Блейк, — прошептала она.
— Переверни.
Энни достала браслет из футляра. Блейк заметил, что у нее дрожат руки. Она перевернула браслет и прочла надпись на внутренней стороне: «Я всегда буду тебя любить».
Ее глаза повлажнели от слез, она подняла взгляд на мужа.
— Блейк, это не поможет, слишком поздно.
— Я знаю, — прошептал он.
Его голос предательски дрогнул, но ему было все равно. Возможно, если бы он меньше беспокоился о таких вещах в прошлом, он бы не стоял сейчас здесь, прощаясь с единственной женщиной, которая его по-настоящему любила.
— Я бы хотел…
Он даже не знал, чего бы он хотел. Чтобы она была другой? Чтобы он сам был другим? Чтобы они узнали эту правду гораздо раньше?
— Я тоже, — ответила Энни.
— Ты запомнишь слова, написанные на этом браслете?
— Ах, Блейк, мне не нужен браслет, чтобы помнить, как я тебя любила. Больше двадцати лет ты был моей жизнью. Всякий раз, оглядываясь назад, я буду думать о тебе. — По ее щекам потекли слезы. — А как насчет Кэйти?
— Конечно, я буду ее обеспечивать.
Блейк понял по глазам Энни, что его ответ ее задел.
— Я не имела в виду деньги.
Он пошел к ней ближе и коснулся ее щеки. Он знал, чего Энни хотела от него в эту минуту, но дать это было не в его власти. И никогда не было, отчасти в том и состояла их проблема. Он не будет рядом с Кэйти, так же, как он не был рядом с Натали. Ему самому вдруг стало ужасно горько. Он жалел и о хороших временах, и о плохих, о непроторенных дорогах в их жизнях и о том, что они постепенно и бесповоротно отдалились друг от друга, а он не предотвратил это вовремя. Он с грустью посмотрел на Энни:
— Ты хочешь, чтобы я тебе солгал?
Она замотала головой:
— Нет.
Блейк осторожно привлек ее к себе. Он обнимал Энни и знал, что будет носить ее образ в своем сердце столько, сколько ему суждено прожить на свете.
— Думаю, это действительно конец, — прошептал он, зарывшись в ее сладко пахнущие волосы, и едва расслышал ее ответ: тихое «да».
Комната Натали в общежитии была полна сувениров из Лондона. На письменном столе стояли фотографии друзей вперемешку с семейными фотографиями. На металлической кровати лежало дорогое постельное белье от Лоры Эшли, а в центре красовалась розовая подушка с надписью: «Здесь спит принцесса», вышитой Энни давным-давно.
Натали сидела на кровати, скрестив ноги, ее длинные распущенные волосы рассыпались по плечам. Она выглядела встревоженной и испуганной — естественная реакция первокурсницы, когда даже не один, а сразу оба родителя приезжают в колледж ее навестить.
Энни была бы рада, если бы существовал щадящий способ сообщить Натали новость об их разводе — без слов, без объяснений и утешений. Блейк стоял в углу комнаты, он выглядел спокойным и держался непринужденно — это был облик, который он напускал на себя в зале суда, но Энни понимала, что он волнуется, — Блейк то и дело нервно поглядывал на наручные часы.
Энни знала, что дело за ней, тянуть дальше не имело смысла. Она подошла к кровати и села рядом с Натали. Блейк сделал несколько неуверенных шагов к ним и остановился посреди комнаты. Натали посмотрела на мать:
— Мама, что случилось?
— Мы с папой должны тебе кое-что сказать. — Она взяла Натали за руку и посмотрела на ее тонкие пальцы, на кольцо с красным камнем по знаку зодиака, которое они подарили Натали на шестнадцатилетие. Она сделала над собой усилие и, глубоко вздохнув, решилась:
— Твой папа и я разводимся.
Натали замерла.
— Пожалуй, я не удивлена.
В ее нежном голосе Энни слышала и ребенка, которым она была еще недавно, и женщину, которой она становилась. Она погладила дочь по голове, одновременно расправляя пальцами спутанные пряди, как она делала когда-то, когда Натали была маленькой.
— Мне очень жаль, дорогая.
Натали посмотрела на мать, в ее глазах стояли слезы.
— Мама, ты в порядке?
