— Дорогая, ты еще очень молода и нетерпелива, у тебя горячий характер. Когда-нибудь ты меня поймешь. Обязанности и обязательства накапливаются со временем и связывают людей. И делаешь то, что нужно для твоих близких, о которых надо заботиться.
Натали фыркнула:
— Мама, может, я молодая и горячая, но ты наивная. Ты всегда была такой. Иногда мне кажется, что из нас двоих взрослая — я. Ты всегда думаешь, что все устроится к лучшему.
— Это я раньше так думала, а сейчас уже не так в этом уверена.
Натали пристально посмотрела на мать.
— Мама, видела бы ты себя прошлой весной. Ты казалась тогда такой счастливой. Теперь я знаю почему. Потому что рядом с тобой не было отца, и он не заставлял тебя вскакивать и бросаться исполнять его прихоти всякий раз, когда он входит в комнату.
Энни так опешила, что не сразу смогла заговорить.
— Так вот какой ты меня видишь? — с обидой в голосе наконец произнесла Энни.
— Мама, я вижу тебя такой, какая ты есть. Я вижу человека, который любит всем сердцем и делает все, чтобы мы были счастливы. Но прошлой весной ты сама была счастливой, что-то сделало счастливой тебя.
Энни торопливо отвернулась, чтобы Натали не заметила в ее глазах слезы.
— Расскажи мне про Иззи. Я уверена, что это ты ее вылечила.
— Иззи… — Энни знала, что, позволяя себе вспоминать, открывает дверь для собственной боли, но это ее не остановило. Ее мысли унеслись в сад, к чахлым, еле живым ромашкам и маленькой руке в черной перчатке. — Ах, Натали, она особенная. Ты бы ее полюбила.
— А как насчет него?
Энни медленно повернулась к дочери:
— Кого?
— Отца Иззи.
— Он мой старый друг еще со школьных лет. — Энни сама слышала, как изменился ее голос. Но, даже отдавая себе отчет в том, как опасно устремляться в воспоминания, она ничего не могла с собой поделать. Она улыбнулась. — Он был первым мальчиком, с которым я поцеловалась.
— Мама, вот опять!
Энни нахмурилась:
— Что — опять?
— Твой голос. Он так звучал, когда я была в Лондоне. Так отец Иззи — часть того, что делало тебя счастливой?
Энни чувствовала себя уязвимой, открытой, идущей по тонкому, шаткому мостику. Она не могла рассказать дочери правду. Может быть, когда-нибудь, когда Натали станет совсем взрослой женщиной, когда она на собственном опыте узнает больше о жизни и о любви. Когда она сможет понять.
— В Мистике многое делало меня счастливой.
Натали молчала долгую минуту, потом сказала:
— Может быть, он и Иззи могли бы сюда когда-нибудь приехать или мы с тобой могли бы съездить к ним.
— Нет, — твердо сказала Энни.
Она хотела что-нибудь добавить, найти какое-то объяснение этому жесткому «нет». Но она ничего не сумела придумать. Она просто привлекла Натали к себе и крепко обняла:
— Мне очень жаль, что папа забыл про твой день рождения.
— Это мне тебя жаль.
— Почему? — отстранилась от дочери Энни.
— Через восемнадцать лет ты будешь говорить то же самое Кэйти.
Где-то около полуночи к стойке бара подошла женщина. На ней был черный комбинезон, обтягивающий тело, как вторая кожа, широкий серебряный пояс и черные лодочки на высоких шпильках. Непринужденно улыбаясь, она села рядом с Блейком и постучала длинным ногтем по стойке.
— Мартини с водкой и двумя оливками, — бросила она бармену.
Где-то фоном звучала музыка, низкий грудной голос запел что-то о клоуне. Женщина повернулась к Блейку. Покусывая оливку, она пригласила его на танец. Блейк отодвинул высокий табурет и попятился от женщины.
— Извините, я женат, — пробормотал он, не делая попытки отступить дальше.
Он просто не мог двинуться с места. Он стоял и пялился на женщину, не в силах отвести глаз. Он попытался представить, каково бы это было почувствовать в руках ее груди, молодые упругие груди женщины, у которой не было детей, маленькие розовые соски, не тронутые губами младенца.
И в этот момент Блейк почувствовал, как что-то в нем дрогнуло и сломалось. Он осознал истину, которую пытался отрицать уже несколько месяцев. Он, конечно, любит Энни, но ему этого недостаточно. Он будет ей изменять. Возможно, не сейчас, не сегодня, но рано или поздно он вернется на свой путь. Это всего лишь вопрос времени.
И когда это случится, он пропал. На свете нет более одинокого человека, чем мужчина, который постоянно изменяет жене. Блейк знал, как соблазнительно это искушение, подцепить незнакомку среди ночи и заниматься любовью с безымянной женщиной. Но после он всегда чувствовал себя опустошенным, стыдился самого себя и не мог посмотреть в глаза жене.
Потрясенный, он отвел взгляд от женщины в обтягивающем комбинезоне и вышел из бара. Он поехал домой и поставил машину в гараж. Нетвердой походкой вошел в темный прохладный дом. Не включив свет, он направился через гостиную в кухню. Там на диване, поджав под себя ноги, сидела Энни. Она ждала его.
— Привет, Блейк, — тихо сказала она.
Ее голос, казалось, пронзил его сердце. Блейк замер на месте. У него вдруг возникло ощущение, что Энни видела его сегодня вечером и знает, что он чуть было не совершил. Он натянуто улыбнулся:
— Привет, Энни!
— Ты опоздал.
— Мы с парнями пошли в спортивный бар на Четвертой улице. Мы выиграли важное де…
— Сегодня мы праздновали день рождения Натали.
Блейк поморщился:
— Черт! Я забыл отметить его в офисном календаре.
— Ей, конечно, такой ответ понравится.
— Тебе надо было позвонить мне и напомнить.
— Блейк, не переводи стрелки на меня. Это ты все испортил. Ты прекрасно помнишь, что твоему клиенту задержали выплату алиментов, но забыл день, когда твоей дочери исполняется восемнадцать лет. — Она вздохнула. — Ты бы зашел к ней сейчас, я уверена, что она еще не спит.
— Она, наверное, устала…
— Она заслуживает объяснения.
— Натали на меня конечно же сердита, — виновато сказал он. — Я ей не звонил, когда она была в Лондоне. Но я каждую неделю посылал ей цветы. Девушкам нравится получать цветы, так сказала Сю…
Запоздало осознав, что он чуть было не ляпнул, Блейк спохватился и закрыл рот.
Энни не стала облегчать ему жизнь.
— Сюзанна ошиблась, — спокойно сказала она. — Семнадцатилетней девушке нужно нечто большее, чем цветы от секретарши ее отца каждую пятницу.
Блейк взъерошил волосы пятерней.
— Без тебя я с Натали растерялся. Я все думал, что нужно позвонить, а потом что-нибудь возникало, какая-нибудь встреча в суде или дача показаний, и у меня все остальное вылетало из головы. Но я все наверстаю, прямо завтра вечером.
