осторожна, Джиа.
– Спасибо. Можно и я скажу тебе кое-что? Обрати внимание на Филицию, когда вернешься домой. Она живая, Эзио. И она рядом. Береги ее.
Посылаю ему слабую улыбку, прежде чем уступить дорогу. Сейчас мне хочется как можно скорее вернуться к Рафаэлю. И последовать своему совету: беречь своего супруга.
Я останавливаюсь в дверях, чтобы бросить последний взгляд на присутствующих. Джаро садится на край койки с той стороны, где висит капельница. Закуривает сигарету и делает несколько затяжек, выпуская в воздух густые клубы дыма. А потом, с зажатой между пальцев сигаретой, вставляет иглу в катетер и вводит содержимое шприца. После этого снимает с Морганы кислородную маску и склоняется к ее лицу, но я ухожу прежде, чем он заговорит. Это личное, и я не имею права подслушивать. Пусть Джаро в одиночестве насладится своим возмездием.
С тяжелой головой я возвращаюсь в палату мужа и застаю рядом с его кроватью медсестру. Опершись плечом о дверной косяк, обхватываю себя руками и терпеливо ожидаю, когда ему проведут осмотр. Но, заметив меня, Рафаэль, естественно, заканчивает его раньше времени.
– Ты неисправим, – неодобрительно качаю головой, медленно присаживаясь на край койки, а медсестра буквально вылетает из палаты.
– Если вы завтра же не заберете меня отсюда, я доведу персонал до суицида, – раздраженно цедит он, с шипением двигаясь в сторону. – Иди ко мне. – Рафаэль поднимает руку, приглашая меня лечь рядом, и я аккуратно устраиваюсь у него под боком. – Где ты была? – шепчет он с явным укором, одновременно зарываясь лицом мне в волосы, с жадностью вдыхая мой запах, словно это его единственное успокоительное.
– Гуляла по больнице. Знаешь, в темноте это место особенно прекрасно.
– Боже, Джиа, не заставляй меня прикрепить к тебе Балдо хвостом.
– О, бессердечный, ты ведь не поступишь так с ним? Балдо не заслужил такого наказания, – отшучиваюсь, утыкаясь носом в шею Рафаэля.
Жар, исходящий от его огрубевшей кожи, распространяется по телу приятными мурашками. Вдох. Выдох. Я прикрываю глаза и наконец ощущаю первую волну расслабления. Однако тело мгновенно возбуждается, когда муж вынуждает меня перевернуться на спину и тут же забирается рукой мне под кофту. Шумный вздох срывается с губ, стоит его пальцам завладеть чувствительным соском. Моему дьяволу неудобно, и он слегка поворачивается на бок, издавая сдавленное шипение.
– Рафаэль, тебе нельзя… – Но договорить мне не дает напористый язык, который уже в следующую секунду накрывает мой рот.
– К черту все, – рычит он мне в губы, запуская руку под резинку штанов. – Единственное, что улучшит мое состояние – это ты, детка.
Проворные пальцы уже скользят по складочкам и вскоре погружаются в меня. Дыхание прерывается, и я выгибаюсь навстречу требовательным ласкам. Я больше не останавливаю мужа, потому что и сама отчаянно в нем нуждаюсь. Нуждаюсь как никогда. Рафаэль большим пальцем начинает выписывать круги на чувствительном бугорке, отчего у меня заметно дрожат ноги. Как же хорошо! Даже не верится, что все это происходит со мной, с моим телом. После всего пережитого я словно в раю. Кусаю губы, старательно сдерживая стоны, и ощущаю, как низ живота сжимается от подступающего оргазма.
– Посмотри на меня, – хрипло рычит дьявол, будоража все мои нервные окончания, – я хочу видеть твои глаза, когда ты будешь кончать, Джиа. Не смей закрывать их, – прерывисто выдыхает он, когда мои стенки начинают плотно сжимать его пальцы.
Рафаэль прикусывает кожу на моем горле.
– Боже! – срывается с моих распухших губ, и я позволяю охватившему пламени расцвести в каждой клеточке дрожащего тела.
Эпилог
ДЖИА
Две недели спустя
Меня пробуждает легкий шум разбивающихся о берег волн и ласковые прикосновения теплого бриза. Лениво распахиваю веки и потягиваюсь в кровати, рассматривая расцветающий огненный цветок на горизонте. Красные лепестки рассвета пробираются сквозь прозрачный тюль, что воздушной дымкой колышется на ветру, и мягко опадают на спокойно сидящий мужской силуэт. Картина за окном меня больше не волнует – все внимание концентрируется на муже. В расслабленной позе, нога на ногу, он сосредоточен на листке бумаги и бегающем по нему карандаше. Мои брови сами по себе ползут вверх, и, не веря своим глазам, я приподнимаюсь на локте.
– Ш-ш-ш, ложись на место, я еще не закончил.
Ухмыляюсь и недоверчиво качаю головой, но выполняю его просьбу, с улыбкой возвращаясь на подушку. В конце концов, с такой стороны этого мужчину я еще не видела.
– Не знала, что ты рисуешь.
– Очень давно этого не делал. – На его губах появляется слабая улыбка.
Даже сейчас, в домашней одежде – серой футболке и светлых джинсах – он немного дьявол. Рафаэль с небывалым трепетом скользит карандашом по бумаге и словно жалит каждый сантиметр моей кожи, когда изредка его острый взгляд впивается в изгибы моего тела.
В каждом собственническом жесте читается потребность во мне. Однако сейчас все иначе. Сейчас он не требует моей души. В данный момент дьявол отдает мне свою. Это настолько личное, настолько интимное, что я готова покорно склонить голову и проследовать за ним хоть по горящим углям.
И пусть вместе мы уязвимы, но в этой уязвимости кроется особенная сила. Даже если против нас ополчится весь мир, я не отпущу его руку и буду держать ее крепче, чем цепи рабов. А если мой дьявол будет истекать кровью, я стану молиться за нас обоих. Потому что мы нужны друг другу. До невозможности. До абсурда. Наши чувства не искоренить и не изувечить. Никому. Уж я-то это знаю. Я проклята им, но даже в темном мире можно найти спасение.
Сосредоточенный взгляд темных омутов вновь скользит по мне, оживляя каждый волосок на коже от того, с какой жадностью мой муж делает это. И мне нестерпимо хочется уже посмотреть на скрытое от меня произведение искусства.
Рафаэль настолько погружен в чарующий процесс творчества, что от его горящих глаз и жарких взоров уже нет сил оставаться на месте. Я лишь на мизерную часть прикрыта шелком простыней, и мне хочется как можно быстрее уравнять наши позиции. Непозволительно, что он одет и все внимание дарит рисунку
