мат кудрявой истерички у меня нет никакого желания.
– Ну, практически, – мурлычу я, рисуя на его коже незамысловатые узоры. – Я донесла цензурную версию.
– Тогда можешь так же цензурно передать ему идти в задницу.
– Если только в твою, – язвительно произносит Уго, в дверном проеме стоящий с перебинтованным плечом. – Не переживай, я тоже позволил сестрам милосердия полапать себя. Одна даже оказалась настолько учтивой, что с удовольствием оседлала мой член.
О боже…
Рафаэль демонстративно закатывает глаза и отвечает другу поднятым вверх средним пальцем.
– Катись к черту, кудрявый, сейчас я не хочу видеть никого, кроме нее. – При последних словах на его лице появляется слабая улыбка.
– Я рада, что тебе лучше.
Отстраняюсь и, взяв с тумбы стакан с водой, подношу к пересохшим губам мужа. Он с трудом поднимает голову, и я помогаю ему смочить горло.
– Спасибо, – практически беззвучно выдыхает мой дьявол и с трудом сглатывает, опускаясь на подушку. Мы молчим, пока шероховатая ладонь Рафаэля не касается моей руки, и я позволяю нашим пальцам переплестись. Как же хорошо, что он жив.
– Я думала, что потеряла тебя.
– Джиа, – шепчет он, с нежностью проводя кончиками пальцев по моей щеке и аккуратно минуя ссадины на лице, – больше никогда так не делай… не отдавай за меня свою кровь. Никогда.
Он произносит это таким тоном, что моя душа буквально воспаряет к небесам, и я склоняюсь ближе, аккуратно касаясь его губ своими.
– Со мной все в порядке. Я сделала то, что должна была.
Прокладываю дорожку поцелуев до его подбородка, раздражая губы жесткостью щетины. Но я настолько изголодалась по нему, что готова на все наплевать. Откладывать на потом больше не хочу, потому что мое хрупкое счастье дает новые всходы. Сейчас. И я хочу насладиться им здесь и сейчас. Когда этот мужчина одним только взглядом и любит, и осуждает. Когда одним прикосновением заставляет забыть обо всем.
– Уверена, ты поступил бы так же. И со мной, как видишь, все нормально. Перестань переживать за меня. – Подняв на него лукавый взгляд из-под ресниц, я запускаю руку под простыню, вынуждая мужа со стоном дернуться, когда сжимаю его пробуждающийся член. Реакция есть, так что жить будет. – Если уж кто и убьет тебя, то только я, – добавляю с хищной улыбкой и провожу языком по его огрубевшим губам, вырывая глухой стон.
Рецепторы обжигает непривычный вкус медикаментов, но я отчаянно погружаю нас в поцелуй, чтобы почувствовать терпкость своего мужчины. Рафаэль опускает руку вниз, вслед за моей и, накрыв ее сверху, сжимает крепче.
– Ты лучше любого морфия, – вставляет он между поцелуями, которые уже в следующую секунду прерывает покашливание Уго.
– Моя очередь, принцесска, дифирамбы петь, – поддразнивает меня кудрявый и молча указывает головой на выход, где я замечаю… Гектора.
С грустной улыбкой на лице отсалютовав мне, тот немедля уходит. Твою мать. Что он здесь делает? Сердце пускается вскачь, а когда я понимаю, куда пялится Уго, прожигаю его горящим взглядом, нехотя убирая руку с твердости Рафаэля. Вот как за одну секунду мое спокойствие вновь разрушилось?!
– Не буду вам мешать, – произношу с натянутой, надеюсь, более-менее естественной улыбкой и подмигиваю Рафаэлю. А получив от него одобрительный кивок, я направляюсь на выход из палаты, но, поравнявшись с Уго, задерживаюсь и произношу так, чтобы услышал только он:
– Ты самый настоящий засранец.
Переняв эстафету, Гирландайо в ответ демонстрирует свой акулий оскал. Закатываю глаза и, наплевав на ломоту в теле, буквально вылетаю в коридор, вслед за Гектором, который стремительно шагает прочь. Видя это, я тоже решаю ускориться.
– Гектор? – Останавливаюсь, когда захожу в темный вестибюль, где он скрылся секунду назад. – Гектор? – Голос осип от волнения.
Боже, эти американские горки когда-нибудь закончатся? Почему хотя бы сегодня мне нельзя без лишних потрясений прийти в себя. Конечно же, Гектор все видел, и кудрявый говнюк специально это допустил. Нет, мне нечего скрывать, но это не мешает испытывать неловкость перед бывшим телохранителем. Я уважаю Гектора и нарочно на его глазах никогда бы не стала переходить черту с Рафаэлем. Хотя, возможно, он наоборот должен был это увидеть.
– Гектор, ты здесь? – С грохочущим в груди сердцем я все больше погружаюсь в темноту, но останавливаюсь, замечая у окна мужскую фигуру.
– Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. И я рад, что это действительно так. – Черт. Вот за что мне все это? – Ты любишь его?
– Гектор…
– Все нормально, Джиа. Правда. Теперь у меня нет причин оставаться в Италии. Никогда не любил это место.
Гектор разворачивается и, держа руки в карманах брюк, неспешно приближается ко мне.
– Мне жаль, что все так вышло, Гектор… Я люблю его, – сглатываю, когда он подходит так близко, что мне приходится задрать подбородок, – и всегда любила только его. Прости м…
– Не извиняйся передо мной, Джиа, не нужно. Я взрослый мужчина и как-нибудь сам справлюсь с… – Он замолкает, скрывая несказанные слова под слоем неестественного смеха. Но внезапно его руки захватывают мое лицо в плен горячих ладоней, и Гектор прижимается к моему лбу своим. – Я убью этого мудака, если он обидит тебя, а тем более причинит боль, – цедит он сквозь зубы, позволяя мне ощутить на губах порывы горячего дыхания.
Я уже знаю, что за этим последует, но не успеваю и слова сказать, как Форкс пленит мои губы, но я тут же уворачиваюсь от поцелуя и качаю головой, упираясь в его крепкие плечи.
– Гектор, не нужно больше этого делать. – Шумно вбираю в себя воздух. – Ты важен для меня, но я не смогу дать тебе то, чего ты заслуживаешь. – Еле сдерживаюсь, чтобы не удариться в слезы. – Прошу… тебе лучше уйти.
– Ты права, – хрипит он, неспешно убирая от меня руки.
Нам обоим не хватает кислорода, и в тишине слышны лишь наши вздохи. Больше ничего не говоря, он собирается уйти. Я хватаю его за руку и тут же отпускаю, ведь меня ударяет током осознание, что больше не имею права к нему прикасаться. Так будет лучше для нас обоих. Однако он все
