Через некоторое время, по каким-то стратегическим соображениям босса убрали, а занять его место предложили ему.
С тех пор утекло много воды. Он уже не был тем боевиком, который обеспечивал продвижение «товара» из дебрей Колумбии — через Антильские острова — в Соединенные Штаты. Он планировал эти операции и следил за их осуществлением.
Его давно не устраивала доктрина «зло — во имя добра».
Он видел, как один за другим исчезают «боссы», некоторые из которых, не в пример ему, занимали видные посты на Кубе и в других странах.
В последнее время у него были достаточные основания подозревать, что если не дни, то месяцы его сочтены.
Уже давно ему не давали нового задания.
Дойдя до этого места, Хорхе умолк…
Они лежали в обнимку напротив большого круглого иллюминатора. Вдали мерно вспыхивал маяк. Слышно было, как у причала тихо плещется волна.
Хорхе нежно поцеловал ее волосы. Она улыбнулась и сказала:
— Если бы еще час назад мне сказали, что я смогу вот так с тобой…
Она не часто была с мужчинами и каждый раз потом с замиранием сердца вспоминала себя за час до того, как это происходило.
Путь от спокойной близости к жаркому соитию казался ей магическим чудом. И она, как язычница, верила, что у этого чуда есть особый ангел-распорядитель, — древние называли его Купидоном…
Первым ее мужчиной был насильник. Она не сопротивлялась, а он, видя ее покорность судьбе, не обошелся с ней жестоко.
Она не утратила веру в людей и в любовь, не ожесточилась. И последующими связями, не частыми, по сравнению со сверстницами ее круга, как бы вылечила себя от той обиды — когда женщиной она стала не по своей воле…
Каждая новая встреча была для Виктории чем-то великим, во что она отказывалась верить, чем-то невозможным, и она могла признаться себе, что ни одна из этих встреч, кроме той, первой, не принесла ей огорчений.
Но никто из мужчин до этого не обладал ею с такой нежностью. Только сейчас она и стала женщиной…
— Если бы еще час назад мне сказали, что я смогу вот так, с тобой… — повторил он слово в слово сказанное Викторией.
— Хорхе, так странно все это. И так тревожно. Мне кажется, что мы встретились лишь для того, чтобы навсегда расстаться. И поэтому я не знаю, радоваться мне нашей встрече или проклинать ее…
— Уж во всяком случае, не проклинать.
— Пусть бы мы никогда больше не увиделись, лишь бы с тобой не произошло ничего плохого…
— Постараюсь…
— Вот я лежу с преступником и рада этому! — рассмеялась она, закрыв лицо руками. — Господи, что же это такое!
— Ты лежишь с человеком, который тебя любит. С человеком, который не хочет больше быть преступником. И свидетельство этому, что я тебе исповедался… Так больше не будет. Я выхожу из игры…
— Неужели тебе позволят это сделать?
— Важно, что я себе это позволяю.
— Что ты имел в виду, когда сказал, что не только из-за меня попросил пригласить на Кубу нашу труппу?
— Я открою тебе это… Только прошу с этого момента слепо довериться мне. И делать то, что я велю.
— Ты хочешь меня… завербовать?
— Нет! Я же сказал, что выхожу из игры. И хочу, чтобы ты помогла мне разрубить один узел.
Он встал, надел шорты и рубашку. Поцеловал Викторию.
— Ты лежи, я сейчас…
Он вернулся через пять минут с горячим кофе и сандвичами на подносе. Виктория к этому моменту успела встать и одеться. Хорхе озабоченно сказал:
— Сегодня на эту яхту видные руководители пригласят твоего хозяина Бласа и тебя, а также Хуаниту Дельгадо и Дульсе Марию, которая работает с вашей труппой гидом.
— Она прелесть! — сказала Виктория.
— Она замечательная девушка… Жаль только, что она дочь Хуаниты…
— Вот как…
— И что она влюбилась в Бласа.
— Похоже, что Блас тоже от нее без ума…
— Блас… человек, которого заманили на Кубу по моей Подсказке.
— Бласа?! Для чего?
— Я пообещал привлечь его к наркобизнесу.
— А если он откажется?
— Не откажется.
— Ты говоришь об этом с такой уверенностью, будто знаешь его.
— Я очень хорошо его знаю! — сказал Хорхе, и на скулах у него заходили желваки. — Хоть он и не догадывается об этом. Он не тот, за кого себя выдает.
— Кто же он?
— Он занимался тем же, чем занимаюсь я, но не знал, что работает на кубинцев. Он ненавидит Кубу…
— Почему?
— Потому что однажды бежал с нее, подпалив прежде дом, в котором жила Хуанита.
— Вот почему у нее изувеченное лицо! — удивленно воскликнула Виктория. — Не верится, что Дульсе Мария ее дочь… А Хуанита узнала его?
У причала раздался автомобильный гудок. Хорхе посмотрел на часы.
— Точнее Рамона только солнце, — сказал он.
— А кубинцы знают, кто Блас? — повторила вопрос Виктория.
— Она не узнала его…
— Откуда же ты знаешь все это?
— Однажды в Гватемале меня схватила полиция и бросила в одну камеру с человеком, у которого были забинтованы глаза. Это был Блас, который рассказал мне историю своего бегства. Нас освободили партизаны. Он так и не увидел меня. После я несколько раз следил за ним. И узнал по прошествии пятнадцати лет, когда случайно забрел в «Габриэлу»…
— Что же будет? И зачем мне встревать во все это?
Широко улыбнувшись, Хорхе заверил ее:
— Все будет хорошо!
Вот уж действительно, у его величества случая много имен, и одно из них Дьявол-Который-Никогда-Не-Дремлет.
Надо же было случиться такому, чтобы Марисабель, поставив кассету с музыкой, которую она увидела на столе у Бето, наткнулась на его игривый диалог с Клаудией, к которой она с самого начала не питала ни малейшего доверия!..
Боже, о чем они говорят!
«А вот сколько детей, дорогой Бето, ты хотел бы иметь?»
«С кем?»
«Ну, хотя бы со мной?»
«Милая! Ты хотела бы иметь от меня детей?»
«О да, и не меньше пяти!»
«Не много ли?»
«В самый раз, дорогой! А теперь ответь. Родил бы ты детей по расчету? Позволил бы мне делать аборт…»
На этом месте пленка кончилась.
Конечно, Марисабель не забыла, что Клаудия намеревалась их «проанкетировать». Об этом, смеясь, поведал Луис Альберто, об этом обмолвился Бето, да и сама Клаудия на празднике, устроенном в честь возвращения Чоле сказала, что не станет портить им настроение и задаст свои вопросы позднее.
Вот и «не испортила настроение»!
Послушать только этот заигрывающий голос! А шаловливые вопросы Бето!
Что плохого она сделала ему? Почему он так падок на флирт с каждой встречной и поперечной?
