Коридор клиники в этот час был пуст, посетители ушли, поэтому никто не мог видеть выражения лица Бернарды. На нем отразилась такая печаль, что ни один человек не смог бы пройти мимо, не обратив на это внимания и не предложив своей помощи. Коридор был так длинен, что, пока Бернарда шла по нему, ей удалось вспомнить все двадцать лет, проведенные рядом с мадам Герреро.
Бернарде несказанно повезло тогда, в ту ночь, темную, холодную и дождливую, когда она случайно набрела на дом, принадлежащий мадам Герреро, и уснула у его дверей. Ей не пришлось потом испытывать те унижения, которые преследуют всякого эмигранта, оказавшегося на далекой чужбине без денег, друзей и покровителей. Мадам Герреро приютила ее.
Она взяла ее в дом, тогда юную, но уже познавшую жизнь с не самой лучшей стороны, дала ей возможность спокойно родить Исабель и предложила ту сделку, когда дочь Бернарды считалась бы дочерью мадам и могла пользоваться всеми благами наравне с детьми богатых сеньоров. Если бы не это, кем бы сейчас была Исабель, да и выжила ль бы она, будь ее мать нищей, единственным местом приюта для которой оставалась церковь?
Может быть, в течение этих двадцати лет и копилось в душе Бернарды раздражение против мадам, рожденное ревностью. Ведь та не имела права вести себя с Исабель как мать. Но сейчас Бернарда была даже рада тому, что Исабель останется Герреро. С этой фамилией ей открыт весь мир. А будь она дочерью экономки — выше служанки в богатом доме ей не подняться.
Сейчас, когда мадам Герреро не стало, Бернарда не чувствовала по отношению к ней никакой обиды. А вот ощущение потерянности, зыбкости окружающего у нее возникло. Ведь раньше все проблемы решала мадам. Характер у нее был почти мужской, она могла заставить относиться к ней уважительно любого человека. Это была ее заслуга, что Исабель училась в лучших колледжах Америки и стала современной образованной девушкой…
Бернарда вздрогнула от неожиданности, когда ее остановил голос той самой медсестры, в ведении которой была палата мадам Герреро. Бернарда даже не заметила, как та подошла к ней, и не сразу поняла, что медсестра говорит. Бернарда даже не сразу сообразила, что должна сообщить ей о смерти мадам. А когда захотела сказать, почувствовала, что не может выговорить эти роковые слова. Но по выражению ее лица медсестра заподозрила неладное.
— Сеньора Бернарда, что с вами? Что случилось? Вам что-то нужно?
— Передайте врачу, доктору Вергара, — с трудом выдавила из себя Бернарда, — что его пациентка, мадам Герреро, только что скончалась.
Медсестра не произнесла ни звука, зажав себе рот рукой от неожиданности. Ведь последнее время в состоянии мадам Герреро наметилось улучшение. Никто не ожидал такого исхода, и тем более доктор Вергара. Он был так доволен курсом комплексного лечения. Это будет для него тяжелым ударом. Тем более, что мадам он лечил многие годы, был ее личным врачом. Медсестра оставила Бернарду одну в пустынном коридоре и поспешила сообщить доктору о случившемся.
А Бернарда продолжила свой путь по бесконечному коридору клиники. Она сейчас думала о последнем наставлении мадам Герреро. По сути это было ее завещание. Мадам хотела уберечь Исабель от всех опасностей жизни, она завещала Исабель ей, Бернарде, и Бернарда поклялась сделать все, чтобы их общая дочь стала счастливой. А сможет ли она выполнить наказ мадам? Ведь она в этой жизни без мадам Герреро никто, просто экономка, которую слушается одна Чела. Даже с Бенигно они не всегда понимают друг друга. А ведь Бенигно в курсе всех событий, он прошел рядом с мадам Герреро тот же отрезок пути, что и Бернарда. Даже больше.
В доме пока еще никому не было известно о смерти хозяйки. Исабель была наверху, в своей комнате, она еще только собиралась поехать в клинику и заменить Бернарду. Чела занималась уборкой. Ей нравилось это дело, потому что во время уборки ей казалось, что она хозяйка всего огромного дома.
Она с деловым видом, повязав передник, взяв в руки метелку и влажную тряпку, ходила из комнаты в комнату. Вообще-то основной уборкой занималась приходящая прислуга, а на долю Челы оставалось лишь обнаружить слишком явные огрехи этой уборки и устранить их. Когда в доме никого не было, Чела громко распевала песни, порой покрикивала на невидимых слуг, изображая важную сеньору, или вертелась возле огромного зеркала в комнате Исабель, внимательно рассматривая себя с разных сторон и находя свою внешность совсем даже недурной. Во всяком случае ей хотелось верить, что очень скоро найдется симпатичный молодой человек, который предложит ей свои руку, сердце и состояние.
— И откуда эта привычка бросать свои вещи где попало! — воскликнула она, увидев на журнальном столике возле камина ключи от машины, забытые Бенигно. Чела относилась к старому слуге покровительственно, потакая его маленьким слабостям, таким, как стаканчик вина. Взяв ключи, она опустила их в карман передника и начала сметать пыль метелкой. Забыв о том, что в доме она не одна, Чела начала пританцовывать и напевать. Сама того не ведая, Чела блистательно исполняла роль Золушки, правда, одета была куда опрятнее, чем героиня сказки. — А вот еще! — Обнаружила она в пепельнице пуговицу. — Пепельница не место для пуговиц! — Она отправила пуговицу туда же, куда спрятала только что ключи. — По крайней мере, в доме Герреро должен быть идеальный порядок! И я наведу его здесь, чего бы это мне ни стоило. — Чела не заметила, как в комнату, где она убирала, вошел Бенигно.
— Чела, ты не видела ключи от машины? — спросил он ее, испугав внезапным появлением. Испуг Челы его позабавил. Бенигно был небрит. Густая щетина свинцового цвета покрывала его подбородок и щеки.
— Это ваша работа, сеньор Бенигно? — Решила отыграться на нем за испуг Чела, демонстрируя пуговицу. — Конечно ваша! Вон на пиджаке я не вижу самой нижней! Это вы ее оставили в пепельнице?
— Пуговицу? — Изобразил крайнее удивление Бенигно, хотя сам прекрасно знал, что пуговица его. Зазвонил телефон. Бенигно направился к аппарату. — О пуговицах мы с тобой поговорим потом, отдельно, — бросил он. Сняв трубку, Бенигно сообщил, что дом Герреро «на проводе». — Да, — кивнул он важно. — Вы можете сказать все мне. Никого из хозяев дома нет… Кто я? Я дворецкий, — вспомнил он свою запасную должность. — Звонят из клиники, — прошептал он Челе, которая делала ему знаки, которые означали просьбу держать ее в курсе разговора. Внезапно выражение его лица начало меняться.
— Что случилось? — шепотом спросила напуганная его видом Чела.
Бенигно дрожащим голосом переспросил в трубку:
— Что? Мадам Герреро?.. Да, сеньор, да… — Бенигно дряхлел от услышанной новости на глазах. Еще крепкий физически он за пару минут сгорбился, обмяк, потух. — Да, я сообщу об этом ее дочери сейчас же. Спасибо, что позвонили, сеньор, — поблагодарил он и дрожащей рукой бережно положил трубку на рычажки аппарата.
