– Я буду очень рада, но думаю, я недолго здесь задержусь. Есть у меня кое-кто в Мельбурне, кому я собираюсь напомнить о своем существовании, пока еще не слишком поздно, – сказала сиделка Лэнгтри.
Сестра Доукин засияла.
– Вот умница! Ты должна делать со своей жизнью все, что считаешь нужным.
Она нажала на педаль, весело махнула на прощание рукой и умчалась.
Сиделка Лэнгтри постояла некоторое время, махая ей в ответ, затем повернулась и побрела к своему корпусу. Голова ее была опущена, так чтобы глаза могли без труда следить за чередованием двух пятен – ее ног в темноте.
Нейл сказал, что будет ждать ее. До Мельбурна не так далеко, если лететь самолетом. Она может слетать туда на четыре своих выходных. И если он действительно продолжает ждать ее, то в Мориссет ей уже нет необходимости возвращаться вообще никогда. Ей тридцать два, и чего она добилась? Несколько официальных бумажек, несколько лент, пара медалей. Ни мужа, ни детей, ни своей собственной жизни. За спиной – служение другим, воспоминания и покойник. Пожалуй, что маловато.
Она подняла голову. Со всех сторон светились желтые квадраты окон, за которыми по всей этой тоскливой местности жили несчастные, у которых не осталось надежды. Когда ее следующие четыре дня? Значит, сейчас она три дня работает, потом три не работает, затем четыре работает, а потом и будут ее четыре свободных. Итого получается десять дней, а потом она может спокойно лететь.
Да, все отлично получается! До большого концерта, пожалуй, и не стоит уезжать в Мельбурн. Они покажут на нем свои лучшие достижения, если только бедняга Марг сумеет все-таки запомнить свои два слова, которые она должна произнести там. Но ей так хотелось участвовать, что ни у кого не хватило сил отказать ей. Все только молятся, чтобы прошло благополучно, вот и все. А какое счастье было узнать, что Энни хорошо поет! Она такая прелесть, когда накрасится и припудрится. Несколько пациентов-мужчин из переплетной мастерской собираются сделать огромную клетку из прутьев и покрасить ее золотой краской, а Энни будет петь: «Я маленькая птичка в золоченой клетке». А пьеска о кошке и мыши уж точно приведет в восторг доброжелательно настроенную публику, если только Су-Су не упадет в припадке во время роли…
Сиделка Лэнгтри внезапно остановилась, как будто гигантская рука преградила ей путь. «Господи, о чем я думаю? Разве я могу бросить их? На кого они останутся, если такие, как я, все кинутся, не разбирая дороги, в погоню за иллюзиями? Потому что это иллюзия! Глупая мечта незрелой девчонки. И вся моя жизнь была такой. Такова школа, которую я прошла. Майкл знал. И Салли Доукин права. Истина жестока, но убежать от нее невозможно; если тебе больно, то молча терпи, вот и все. Да, они забывают нас. Восемнадцать месяцев, и ни единого слова от него. Нейл тоже забыл, забыл совсем. Тогда я была центром его вселенной, и он любил меня, я была ему нужна. А для чего я ему теперь? Почему он должен любить меня теперь? Я отправила его в другую жизнь, полноценную, волнующую, да-да, волнующую, освеженную присутствием женщин. Почему, Христа ради, он должен вспоминать о той части своей жизни, которая вся состояла из мучений и боли? А главное, почему я жду, чтобы он помнил? Майкл был прав. Майкл все знал. Сильной птице нужно много пространства для полета».
Ее долг – быть здесь. Многие ли умеют делать то, что дается ей без всяких усилий? Многие ли учились этому, столько знают и от рождения приспособлены к этому? Ведь на каждую сиделку, у которой хватает стойкости выдержать трехлетний испытательный срок, приходится десять, которые не выдерживают. У нее есть эта стойкость. И еще – любовь. Для нее это не просто работа – она вкладывает в нее всю свою душу, любит ее! Она всегда этого хотела. Ее долг – быть среди тех, кого мир забыл, или не может использовать, или просто не в силах на них смотреть.
Сиделка Лэнгтри пошла вперед, быстро, без страха и колебаний, поняв наконец себя до конца, а также то, что долг – это самое чудовищное из всех наваждений – был всего лишь другим именем любви.
Пагри – тонкий шарф, прикреплявшийся на шляпу сзади, чтобы защитить шею от солнца. (Здесь и далее примечания переводчика.)
Chinstrap – лямка, резинка на шляпе, обхватывающая подбородок (англ.).
Per se – непосредственно (лат.).
Флоренс Найтингейл (1820–1910) – английская сестра милосердия, прославившаяся самоотверженным уходом за ранеными во время Крымской войны.
Honour – честь (англ.).
Имеется в виду Австралия (Australia).
Member of British Empire – орден 5-й степени, присуждавшийся за особые заслуги.
