— Мы оба очень хорошо знали ее, — кивнул Бенигно, польщенный тем, что Пинтос беседует с ним, как с равным.
— Эх, — вновь последовал глубокий вздох Пинтоса. — Я должен организовать все как можно лучше. Для этого мне надо привести в порядок некоторые документы. — Он скосил глаз из-под очков в сторону Бенигно. — Ты понимаешь, Бенигно, что есть дела, которые не следует забывать даже в минуты самого глубокого траура, — он так произнес это, словно хотел показать, на какие душевные жертвы вынуждает его долг адвоката перед семьей Герреро. Пинтос поднялся с кресла неохотно и тяжело, поправил галстук.
— Куда вы сейчас собираетесь, сеньор Пинтос? — удивился Бенигно.
— В библиотеку. — Грустно развел руками Пинтос. — Там должны быть документы, которые мне надо привести в порядок. Сеньорита Исабель, насколько я успел ее узнать, чрезвычайно строга. — Он со значением поднял указательный палец.
— Вы туда не пойдете, — покачал головой Бенигно. Причем голос его был тверд.
— Что ты сказал? — не понял Пинтос. Лицо адвоката сразу же стало сердитым и озабоченным. Еще не хватало, чтобы слуги становились на его пути, подумал он, с неприязнью глядя на Бенигно.
— В библиотеку вы не пойдете, — повторил решительно Бенигно.
— Я тебя не понимаю. — Пинтос стал очень серьезным, поправил съехавшие очки и сердито уставился на Бенигно. — Ты хочешь сказать, что не пустишь меня в библиотеку, меня, адвоката семьи Герреро, который отстаивает ее интересы вот уже почти два десятка лет! Ты хоть понимаешь, что говоришь? У тебя будут большие неприятности, Бенигно. В твоем возрасте очень трудно найти новую работу.
— У меня нет разрешения пропускать кого бы то ни было в кабинет мадам Герреро. — Бенигно оставался невозмутим, несмотря на прозрачные намеки адвоката Пинтоса.
— Бенигно, запомни раз и навсегда. — Пинтос скрипнул зубами. Его план мог стать невыполнимым из-за служебного рвения этого старого дуралея. — Такие вопросы решаешь не ты, а я. Так было всегда при мадам Герреро, так будет и при сеньорите Исабель Герреро. Ты очень рискуешь впасть в немилость молодой хозяйки, — процедил Пинтос, быстро забыв свой дружеский тон по отношению к Бенигно. — Я напомню, ты всего лишь полудворецкий-полуводитель, а я адвокат этой семьи! Или не чувствуешь разницу? — Пинтос перешел на крик. — И к тому же у меня всегда было разрешение мадам Герреро пользоваться ее кабинетом!
Бенигно начал колебаться перед доводами Пинтоса, и тот заметил это.
— Ты что, забыл? — поспешил Пинтос воспользоваться растерянностью слуги.
— Мадам Герреро больше нет, — подумав, сказал Бенигно. — Сейчас необходимо разрешение ее дочери, сеньориты Исабель Герреро. Вот если она отдаст подобное распоряжение, я всегда с удовольствием пущу вас в библиотеку. Ведь сейчас там кабинет сеньориты. — Бенигно опять успокоился и с интересом ждал от адвоката очередных аргументов. — А она мне пока никаких указаний относительно вас не давала.
Пинтос молча смотрел на него, не зная, что еще он может сказать. На ум ничего не приходило. Раз этот старый Цербер решил не пропускать его без ведома Исабель, то не пропустит. А пройти было просто необходимо. Пока сама Исабель не занялась бумагами, надо было добраться до них. В сейфе мадам Герреро лежали совершенно необходимые рычаги воздействия на Исабель, вспомнил Пинтос. Документы, которые он когда-то делал для мадам. Они удостоверяли, что Исабель является урожденной Герреро. Завладев ими, можно диктовать условия Исабель. Без них она теряла все права на наследство. А если еще и Бернарда обнародует свои, то Исабель вообще нечего делать в этом доме. Ну разве что в качестве служанки…
Пинтос решил пойти напролом. Попросту игнорировать этого старого Бенигно. Ну что, в самом-то деле, ему, адвокату с известным именем, опасаться какого-то слугу? Не станет же Бенигно драться с ним. И Пинтос, обойдя Бенигно, направился к лестнице на второй этаж, где находился кабинет покойной мадам Герреро. Но Бенигно удивительно быстро для своих лет опередил адвоката и вновь встал на его пути.
— Адвокат Пинтос, — предупредил он серьезно. — Вы же не хотите вынудить меня применить силу. Я бы не советовал вам этого делать. У вас будут большие неприятности. Дело в том, что я когда-то занимался боксом, и пусть прошло достаточно много лет, удар у меня еще очень хороший. — Бенигно с усмешкой ждал от Пинтоса ответа.
— И ты осмелишься сделать то, что говоришь? — ужаснулся Пинтос. Такого в его адвокатской практике еще не случалось. Чтобы слуга ему угрожал!
— Вопреки собственной воле, — подтвердил Бенигно. Он был настроен очень решительно. — Я был бы вынужден сделать это в силу своих обязанностей, прошу прощения, адвокат.
— Ну что ж. — Пинтос вновь превратился из озлобленного человека в некоего добродушного и немного смешливого гостя. — Я не хочу заставлять тебя делать то, что тебе самому не очень-то по душе, — рассмеялся он. — Мне стало интересно с чисто профессиональной точки зрения, сможешь ли ты до конца отстаивать свою точку зрения или уступишь перед напором адвоката. — Бенигно испортил ему настроение, и Пинтос старался сейчас не сорваться на нем. — У меня есть письменное разрешение мадам Герреро, — сказал он Бенигно, словно только что вспомнил об этом. — Но я забыл его взять с собой, и надо его принести. — Он покачался на носках своих ботинок, молча глядя на Бенигно, и столько было в этом взгляде угрозы, что старый слуга невольно сделал шаг назад. Это вызвало усмешку у Пинтоса. Он прощально помахал Бенигно папкой и быстро пошел к выходу.
Бенигно смотрел ему вслед, слегка озадаченный такой настойчивостью Пинтоса и тем, что вдруг он открыл для себя адвоката с совершенно незнакомой стороны. Еще никогда он не видел Пинтоса таким злым, решительным; тот всегда немного валял дурака, заставляя окружающих относиться к нему не очень серьезно.
Когда мадам Герреро, а это было уже очень давно, наняла его в качестве семейного адвоката, многие ее знакомые были весьма удивлены этим странным выбором. Никто серьезно не воспринимал Пинтоса как адвоката. Но мадам Герреро не ошиблась. Ему вскоре удалось выиграть несколько процессов, и он быстро сделал себе имя. Правда, поговаривали, что он не очень чистоплотен в выборе средств для достижения своей цели, но никто не поймал его за руку. А не пойман — не вор, говорят в народе.
Пинтос не стал даже надевать свой плащ, а просто выхватил его из рук Челы, скомкал, сунул под мышку и, не простившись, выскочил из дома. Он почти бегом направился к своей машине. Он был так зол, что не сразу смог открыть ключом дверцу автомобиля. Привычка никому не доверять выработалась у него с детства, и он никогда ей не изменял. Даже оставляя, как сейчас, машину во дворе дома, куда он приезжал, Пинтос обязательно закрывал ее на ключ.
