отца, к которому можно обратиться. Я посвятил свою жизнь тому, чтобы быть рядом с тобой и давать тебе инструменты, необходимые для того, чтобы ты справился без меня.
— Одним из таких инструментов на самом деле была Мелоди… И да, я называю ее инструментом, оружием, твоей опорой, когда тебе нужна помощь. Я знал, кем она была, что она управляла своей семьей, что Орландо умирал. Это была одна из причин, почему я так сильно настаивал на том, чтобы вы двое поженились. Как бы ни было приятно заключить мир с итальянцами, я больше заботился о том, чтобы вы оба были равны. В этом действительно секрет успеха; иметь рядом с собой кого-то, кто готов сражаться, умирать и убивать за тебя…так что я не жалею, что солгал вам обоим. Я наблюдал за вами с явным благоговением и удивлением. Никогда я не видел такой подходящей пары, такой любящей и безумной. Это лучшее письмо, которое я когда-либо писал, потому что теперь я без сомнения знаю, что я тебе больше не нужен.
Это было неправдой.
— Меня утешает осознание того, что я покидаю этот мир без сожалений. Я видел, как мой сын вырос из мальчика в мужчину, и у него появился собственный сын. Я знаю, это больно, или, по крайней мере, лучше бы тебе было немного больно, сопляк, потому что мне тоже больно. Я горжусь тобой. Я очень люблю тебя и хочу, чтобы ты не оставил свою мать. Я хочу, чтобы ты остановился и отдышался, находил минутку для себя каждый день, Бог свидетель, тебе это понадобится. Я хочу, чтобы ты не забывал смеяться, помнил, что это нормально — быть счастливым без меня.
— Помни о своих жене и сыне и той жизни, которую ты хочешь им подарить. Но все это произойдет после того, как ты позаботишься о Птицелове. Сотри этого ублюдка с лица Земли, а затем убедись, что ничего подобного больше никогда не повторится. Мне жаль, что это письмо не длиннее. Но твои письма никогда не были длинными. Я никогда не хотел, чтобы ты зацикливался на мне. Прощай, сынок. Будь сильным и знай, что нет ничего, чего ты не мог бы сделать. Я надеюсь, что это поможет, если тебе когда-нибудь понадобится мой совет в будущем. Всегда с любовью, твой отец.
Я оглянулся, чтобы посмотреть, что там еще есть, и рассмеялся. Он впервые в жизни изложил мне свои правила.
Она сложила письмо, и я уставился на Итана, пока он облизывал губы. Когда я откинул его волосы назад, он схватил меня за руки. Боль все еще была там, но ярость затмила ее.
— Завтра мы начнем снова, — сказал я ей.
— Завтра, — согласилась она.
ГЛАВА 29
«Героев не существует. А если бы они существовали, я бы не был одним из них».
— Броди Эштон
ПРЕЗИДЕНТ КОУЛМЕН
Я хотел ненавидеть их, но как я мог, когда я продал свою душу? Каждый раз, когда я входил в свой офис, офис из всех офисов, я видел их лица и слышал их голоса.
Марионетка. Они звали меня так, и это было правдой. В течение нескольких месяцев я почти забыл, как я сюда попал. Это было достаточно просто, когда один из них был заперт в тюрьме, а другая — одному Богу известно где. Теперь, когда они вернулись, цель моей жизни, казалось, требовала, чтобы я уважал их и улыбался им. Хуже всего было то, что люди действительно верили им. Они были похожи на Кеннеди, Вандербильтов или Рокфеллеров.
Конституция гласила, что в Соединенных Штатах не могут присваиваться дворянские титулы, и все же Каллаханы были семьей, не похожей ни на одну другую. Они были династией, и хотя историки скажут вам, что это ненадолго, они ошибаются. Династии имели обыкновение растворяться во тьме, заставляя вас поверить, что их там нет, пока они не вернутся с удвоенной силой.
Я всегда считал, что Каллаханы похожи на тараканов. Их деньги были запятнаны кровью и наркотиками… но все равно это были деньги. И когда моя Оливия встретила Нила, я просто знал, что придется заплатить определенную цену. Но я также знал, что о ней и нашей семье позаботятся. Я ненавидел Каллаханов, но и тот факт, что нуждался в них больше. Быть самым могущественным человеком в мире стоило дорого, и когда это закончится, я снова смогу расслабиться.
— Господин Президент, — сказала Мина, входя, как обычно, со смартфоном в руке.
— Больше никаких пресс-конференций. — Я застонал, откидываясь на спинку стула.
— Вообще-то, здесь директор ФБР. Он хочет поговорить с вами, — ответила она.
Я знал, что у Каллаханов была какая-то вендетта против этого человека, но я понятия не имел, почему. Бедняга, вероятно, понятия не имел, почему весь мир выходит из-под контроля, и теперь беспокоился о своей работе.
— Мне казалось, я сказал ему ехать в Турцию? — Спросил я.
Она кивнула.
— Я позову его сюда.
Вздохнув, я встал из-за своего стола и поправил галстук, когда он вошел, засунув руки в карманы. Его голова была высоко поднята, и он, казалось, излучал важность.
— Мистер Доерс, я думал, вы уже в самолете. — Я протянул ему руку, но он не взял ее. Вместо этого он оглядел Овальный кабинет, как будто выбирал что-то, что хотел бы взять с собой.
Он провел рукой по голубой вазе, а затем проверил, нет ли пыли.
— Вам нравится ваш офис, господин Президент? — спросил он, подходя к диванам и садясь. Расстегнув пуговицу пиджака, он скрестил ноги и повернулся ко мне лицом.
— Я люблю его.
Он кивнул, прежде чем снова встать
— Что ж, было приятно поговорить с вами.
— Подождите, вы проделали весь этот путь, чтобы спросить меня, нравится ли мне Овальный кабинет? — Из всех вещей, которые мы должны были обсуждать прямо сейчас, этот, должно быть, был в конце списка.
Он сделал паузу.
— Нет. Я просто хотел увидеть одетую в костюм обезьяну, которая думала, что может отдавать мне приказы.
— Простите? — Он перешел черту. —
