что ты не вечен и вскоре можешь оказаться под холодной тяжелой землей. И все, что от тебя останется — это вспоминание, и все, что тебе будет принадлежать — это камень с твоим именем.
Кладбище — это место для пассивных мыслей и слез.
Мужчины остановились и разошлись передо мной по две стороны. И тогда я вместо их широких спин увидела два гранитных черных камня с именами.
«Вечная память Катрине Коллинз»
«Вечная память Даниэлю Коллинз»
А я ведь даже не спрашивала у Джексона про отцовскую фамилию, которая мне досталась с рождения. Я медленно опустилась на корточки, не снимая взгляда с имен моих родителей. В отличии от фамилии, которая досталась мне после замужества, фамилия отца откликается во мне неким незнакомым моей душе теплом. Я коснулась дрожащими руками холодной земли. По моему телу побежали мурашки, в носу противно закололо и на глаза выступили слезы.
— Оставьте меня, — хрипло попросила я и после услышала удаляющиеся шаги.
Слезы градом покатились по щекам, моментально становясь холодными на осеннем воздухе. В душе словно висит неподъемный камень. Я коснулась пальцами своих щек, чувствуя влажность. Я не могла поверить в то, что наконец что-то чувствую от потери своих родителей и могу оплакивать их как дочь.
Тело подрагивало от тихих рыданий, когда я продолжала неотрывно смотреть на имена родителей. Моя голова их не помнит, но вот душа…она чувствует, а чувства не забываются. Они лишь притупляются, сглаживаются временем. Но стоит только столкнуться с предпосылками к этим чувствам, как ты забываешь обо всем под натиском горя, которое охватывает и заполняет каждую клеточку сердца. Оно сейчас в моей груди стучит так болезненно, что я давлю ладонями на грудь, пытаясь хотя бы как-то успокоить образовавшийся ураган внутри себя, который будто вышибает и ломает под чистую все ребра.
Имена моих родителей на камне вызвали во мне горестное состояние, когда я наконец могу нести по ним траур и оплакивать как полагается. Когда мне о них рассказывал Джексон, во мне ничего не екнуло и меня это напугало. Я чувствовала себя отвратительным безэмоциональным роботом, которому неведомо боль от утраты родных людей. Оставшись же с ними наедине и читая снова и снова их имена на камне, я рыдаю и чувствую, как мне сильно не хватает сейчас мамы и папы. Они погибли, но я выжила. И теперь не знаю своего предназначения, не знаю себя, не знаю своей жизни.
Почему случилась эта автокатастрофа? Кто виноват? Мне никто не расскажет. Знающие сейчас под землей, а я ничего не помню. Но я чувствую, что в этой истории что-то не так. Сейчас я могу полагаться лишь на свою интуицию, на свои предчувствия. Они подсказывают, и я не должна заглушать их, как делала это раньше. Пора перестать зависеть от Джексона, от его слов. Необходимо начать полагаться на себя.
Говорят, что наша память навсегда запоминает самые яркие моменты из жизни. Так же не стираются горестные, болезненные моменты, ведь они тоже яркие, но в другом понимании этого слова. Но иногда психика ставит перед ними барьер, дабы защититься. Сильная боль способна свести с ума человека.
Я села на свои ноги, не переживая за то, что сырая и холодная трава испачкает мое пальто. Закрыла глаза, сосредоточилась на одном отрезке времени и буквально заставила мозг погрузиться в момент автокатастрофы.
Пустота. Темнота.
Эхом отразился голос… «Папа?»
Взгляд мужчины на зеркале заднего вида. Поникший, виноватый.
Снова пустота и тишина.
Истеричный женский голос … «Даниэль!»
Ужасающий грохот. Боль.
Я резко открываю глаза и ощущаю головокружение. Падаю назад и сталкиваюсь спиной с землей. Я будто разучилась дышать и начала хвататься за шею, панически втягивая как можно больше воздуха.
Мои предплечья хватают сильные руки и поднимают с земли. Когда меня ставят на ноги, я пошатываюсь, но меня продолжают держать крепкие надежные руки. Мир вокруг кружится, будто я только что вернулась из другого измерения через портал и с трудом привыкаю к новой гравитации.
— Госпожа Райт, Вы в порядке?
Я часто моргаю и глубоко хватаю прохладный воздух, стараясь прийти в себя. Покачиваюсь в руках охраны, но головокружение медленно проходит. Я сглатываю.
— Да. Просто голова закружилась.
Знаю, что они отчитываются своему господину и рассказывают ему каждую мелочь. Надеюсь, что Джексон не обратит на этот инцидент большого внимания и мне не придется оправдываться.
— Отвезите меня домой.
Один из мужчин пошел вперед, а другой продолжал поддерживать меня за руку. Я не оглядывалась. Теперь боялась смотреть на могилы своих родителей, будто один брошенный взгляд на них снова вернет меня в тот болезненный отрезок из прошлого. Я буквально почувствовала боль, которую испытала тогда. Я покорно шла и тихо роняла слезы. Внутри осталось паршивое чувство. Огромная скорость на дороге, поскольку отец был уверен в тормозах. Но это его фатальная ошибка, повлекшая за собой смерть.
Тормоза. Просто чертовы тормоза не сработали. Как глупо и несуразно.
Я ехала обратно с уверенностью, что не все потеряно. Все, что связано с моим прошлым — просто каждое нужное воспоминание должно стать материальным. Я должна коснуться его.
Я без сил скинула с себя пальто в холле и отдала в руки служанки.
— Нужно почистить, — сухо проговорила я и медленными шагами направилась к мраморной лестнице.
Из меня будто выкачали всю энергию. Вспоминать прошлое очень тяжело. Эмоции падают к нулю, а вместе с ними энергия и силы. Может хотя бы яркие моменты будут заряжать меня положительными полюсами. Пока что есть один мрак, боль и невосполнимая утрата.
— Любимая.
Я вздрогнула и остановилась перед дверью спальни, собираясь уже войти. Джексон приблизился ко мне и положил свои руки на мои плечи.
— Ты как раз вовремя. Пора принимать укол.
Кажется, мне только что сказали, что собираются убить. Тогда как объяснить мой испуг от слов Джексона? Принимать препарат — это значит стереть все, что я сегодня испытала и вспомнила. Это значит снова стать бесполезной вошью, марионеткой без собственных убеждений и мнения. Снова удалить свои эмоции и чувствовать пустоту.
Отныне я только так оцениваю данный препарат. Я уже не акцентирую свое внимание на том, что он лечит мое психическое расстройство. Точнее блокирует его.
Я будто одеревенела. Джексон надавил на мои плечи и повел в обратную строну — в комнату, где проходят мои сеансы. Я всем естеством не хотела туда заходить. Там у меня одним уколом отберут все, что я собрала сегодня. Каждую крупицу. Я снова забуду про свою аллергию, могу
