Хуанита взяла с дочери слово, что на ближайшем собрании та непременно покается…
— Хорошо, Блас! — ответила она ему по телефону. — Ты знаешь, где я живу?
— Мы проезжали мимо с Дульсе Марией, и она показала мне ваш дом, весьма роскошное место…
— Жду тебя, чико, через час! Пожалуйста, не опаздывай. Ведь сегодня предстоит еще прогулка на яхте, и мне надо привести себя в порядок!
Направляясь в машине в сторону Мирамара, Блас с усмешкой подумал о том, что вряд ли обгорелая Хуанита сможет «привести в порядок» свою физиономию. Да и незачем это ей больше…
В конце концов Марианна согласилась быть феей благотворительного бала.
В ней проснулось провинциальное тщеславие: ведь это возможность привлечь внимание к роду Вильяреаль!
Праздник для детей-сирот прошел с успехом. Ласаро Кирога не пожалел денег на украшение танцевального салона, на устройство бесплатных буфетов, на призы и подарки. Многие жители откликнулись на его обращение собрать деньги или вещи для особо нуждающихся.
Марианна играла с детьми, танцевала с ними, раздавала подарки.
Перед самым началом Ласаро Кирога заручился согласием Марианны отужинать у него вечером: тем самым он хочет выразить ей свою признательность.
— А вы не станете уговаривать меня продать ранчо? — лукаво спросила она.
— Ах, донья Марианна, конечно, стану! — воскликнул сеньор Кирога. — Сами увидите!
Марианна заехала домой, чтобы переодеться.
Она устала, но это была здоровая усталость. На душе у нее было легко.
Она обрадовалась, увидев на столе в своей комнате письмо от Луиса Альберто.
«Дорогая и любимая моя жена Марианна,
вот уж правда: только разлука может показать, насколько люди привязаны друг к другу. Скажу откровенно: я места себе не нахожу, так хочу тебя увидеть и обнять!
У нас все более или менее в порядке. Марисабель, как всегда, нашла повод для ревности. На этот раз из-за Клаудии, которая, «проводя анкетирование» Бето на магнитофоне, позволила себе фривольные интонации, а Марисабель обнаружила эту запись. Впрочем, и наш сын хорош: отвечал студентке, как заправский жуир. Можешь себе представить, что было с Марисабель! Как всегда, «со всей прямотой» поставила на место и ее, и его наш несравненный дипломат — донья Чоле.
Очень серьезную догадку по поводу похитителей Бегонии выдвинули Пато и его сын Эстебан. По-моему, они нашли ниточку, ведущую… Впрочем, не будем загадывать.
А теперь я хочу напомнить тебе о существовании с древних времен такого литературного приема, как акростих. Помнишь, как мы переписывались с тобой? Попробую тряхнуть стариной и написать явное тайным способом:
Льщу себя надежной, что ты не задержишься долго…
Юноша хочет как можно скорее видеть свою девушку!..
Бето тоже тоскует…
Ловлю себя на мысли, что ты мне нравишься.
Юкатан — полуостров!
Теперь прочитай сверху вниз начальные буквы. Прости, что фантазии не хватает: силы уже не те.
Надеюсь получить от тебя такую же «шифровку».
Любящий тебя себялюбец Луис Альберто».
Марианна представила Луиса Альберто пишущим это послание и расхохоталась: седина в висках, а шутит как мальчишка!
Она услышала клаксон «порше» и сбежала вниз, вдыхая дивный вечерний воздух родных мест.
Марианна с удовольствием села в машину Джеймса. Праздник ей понравился, и она на нем себе понравилась. В Мехико она живет затворницей. Ей снова захотелось работать, принимать участие в делах за стенами дома.
Джеймс вел машину молча. А Марианна без умолку говорила, вспоминая общение с детьми.
— Джеймс, так печально, что есть дети-сироты, — волнуясь, сказала она. — Никому не понять это чувство, если он сам не побывал в положении ребенка, лишенного родительской любви.
— Я понимаю вас, донья Марианна. По существу мне с детских лет пришлось жить одному. Отец погиб, а мать… больше уделяла внимания светским раутам, чем мне.
— Похоже, дон Ласаро любит вас, Джеймс.
— Похоже, — ответил он тоном, позволявшим гадать, так это или нет.
Джеймс не знал о планах отчима, но что-то ему подсказывало: Ласаро неспроста уделяет такое внимание Марианне. Обычно прижимистый, он потратил немалые деньги на устройство благотворительного бала. Не надо было быть особо прозорливым, чтобы понять: вся эта суета — не столько из любви к детям, сколько из стремления ублажить Марианну.
Не могло это ускользнуть и от самой Марианны. Дон Ласаро не походил на умильного попечителя детей. Несомненно, он преследовал какую-то цель.
Беседуя дома с доном Бартоломео о предстоящем празднике, она не услышала ни слов поощрения, ни слов порицания. Он буркнул только:
— Смотри в оба, Марианна. Не прослыть бы тебе здесь пешкой. А ты ведь королева…
Ночь была темной и пасмурной. Марианна не могла понять, где они едут.
— Нам еще далеко? — спросила она.
— Я решил срезать путь, мы подъедем с другой стороны, — ответил он.
Наконец остановились.
— Но это не то место, где я была в прошлый раз.
— Да, конечно. Это загородный дом. У отчима их несколько, — ответил Джеймс, провожая ее от ворот ко входу в дом, где ее уже ожидал улыбающийся дон Ласаро.
Джеймс откланялся и тут же уехал.
Хуанита Толедо встретила Бласа на пороге дома, откуда он был изгнан по ее навету, где он жил со своей матерью, которая стараниями Хуаниты навсегда переселилась в город мертвых…
На оплавленном лице деятельницы культуры тускло сияла похожая на гримасу улыбка. Как ни противно было Бласу, он улыбнулся хозяйке дома.
Еще и поныне кое-где виднелись следы того пожара. Закопченный карниз, пузырящаяся черная краска из-под облупившегося слоя штукатурки.
Хуанита не замедлила достать бутылку рома и, налив себе и гостю, непринужденно развалилась в кресле.
Тревожно бегая глазами, она промямлила, что не может много пить, так как ей не позволяет здоровье, да к тому же они ведь приглашены сегодня на яхту к высокопоставленным лицам и надо быть в форме.
Блас сказал, что с удовольствием привезет еще раз на Кубу своих «озорниц», и попросил Хуану заранее сообщить о приемлемых сроках и условиях будущих гастролей.
— Дульсе Мария души в тебе не чает, — сказала она Бласу.
Аргентинка научилась «тыкать», вполне «обананилась», как говорят на Кубе о прижившихся там иностранцах.
— Похоже, она влюбилась в тебя, чико? Надеюсь, ты не женат? Я бы не отказалась стать твоей тещей! Впрочем, и женой тоже! — хихикнула она в присущей ей манере.
