— Что-нибудь не так? — с тревогой спросила она, переводя взгляд с Алекс на экраны установленных возле кроватей мониторов.
— Нет-нет, не волнуйтесь, пожалуйста, — быстро сказала Алекс. — Все в порядке. Я знакомая Джимми и пришла проведать его. Я тоже работаю в этой больнице, только в детском отделении.
Валери О'Коннор несколько секунд разглядывала Алекс, потом чуть заметно кивнула и, отвернувшись, продолжила разговаривать с сыном.
Когда она вновь подняла голову, Алекс все еще была в палате.
— Спасибо вам, — сказала Валери негромко.
Вскоре Алекс вернулась к ожидавшим ее Марку и Тайрин. Она испытывала огромное облегчение от того, что мать Джимми оказалась нестарой женщиной с таким самообладанием. При взгляде на миссис О'Коннор даже не верилось, что у нее может быть такой сын.
— По-моему, она очень милая женщина, — сказала Алекс, падая в кресло рядом с Марком и чувствуя себя абсолютно обессиленной.
— Джимми обожал ее, — уныло ответил Марк. — Он говорил…
Алекс не понравилось, что он употребил прошедшее время, и она поспешила сменить тему.
— Вы что-нибудь ели? — спросила она.
Марк и Тайрин покачали головами.
— Вам обязательно нужно сходить в кафе и перекусить.
— Я не могу есть, — ответила Тайрин. — У меня кусок в горло не лезет.
— У меня тоже, — кивнул Марк. Он почти не чувствовал голода, хотя они с Тайрин просидели в комнате ожидания уже почти десять часов И уходить он пока не собирался. На работе Марк взял отгул, что касалось детей, то он сообщил им о случившемся. Когда они вернутся из гостей, за ними присмотрит Палома.
— Куп не говорил, он сможет приехать? — снова спросил Марк. Он уже забыл, что говорила им Алекс по этому поводу, и был удивлен, что Купа до сих пор нет.
— Я не знаю, — честно ответила Алекс. — Я была занята и ему не звонила.
Ее смена заканчивалась через три с половиной часа, и она уже решила, что снова придет сюда после работы, чтобы побыть с Джимми. Кроме того, Алекс надеялась, что сумеет уговорить Марка и Тайрин съездить домой хотя бы ненадолго. Судя по их виду, им обоим необходим был отдых.
Вернувшись к себе в кабинет, Алекс сразу позвонила Купу. Он только что вернулся в дом, проспав два часа в тени у бассейна, и чувствовал себя отменно.
— Как делишки, доктор Мэдисон? — игриво поинтересовался он. Его беззаботный тон кольнул Алекс. Она чуть было не ответила резкостью и лишь в последний момент сдержалась, сообразив, что Куп просто не представляет, насколько серьезно положение Джимми. Поэтому она постаралась как можно яснее объяснить ему, чем все может закончиться, если в ближайшие несколько часов Джимми не выйдет из комы.
— Я все отлично понимаю, дорогая, — перебил Куп. — Но коль скоро я все равно ничем не могу помочь Джимми, рвать на себе волосы и посыпать голову пеплом было бы с моей стороны по меньшей мере глупо. Достаточно и того, что вы трое места себе не находите. Если еще и я начну беспокоиться… Ну скажи, разве Джимми станет лучше, если я устрою истерику?
Алекс слушала и не слышала его. Такой Куп был ей незнаком и неприятен. Возможно, подумала она, в возрасте Купа вопросы жизни и смерти теряют свою остроту. Когда один за другим умирают твои ровесники, друзья, которых знал сорок, пятьдесят лет, смерть в конце концов становится чем-то обыденным или, во всяком случае, перестает быть страшной. Но ей в это не очень-то верилось. Кроме того, она не могла сказать, что Куп отнесся к тому, что случилось с Джимми, равнодушно. Напротив, он очень активно уклонялся от любых действий и поступков, словно боясь причинить себе лишние неудобства или волнения.
— К тому же я уже говорил тебе — я терпеть не могу больниц, — добавил Куп. — Навестить тебя еще куда ни шло, но все эти медицинские разговоры… меня от них тошнит. Если бы ты знала, Алекс, как это все неприятно!
Но ведь жизнь не может состоять только из приятных вещей, хотелось сказать Алекс. Она знала, что Джимми никогда не боялся этих «неприятностей». Он рассказывал ей, что, когда Маргарет умирала, он сам ухаживал за ней до последнего дня. Джимми даже не захотел нанять сиделку, чтобы она помогала ему, не говоря уже о том, чтобы отправить жену в хоспис. Иначе он просто не мог поступить.
Джимми чувствовал, что обязан сделать для Маргарет хотя бы это. Впрочем, тут же подумала Алекс, у каждого человека есть свои достоинства и свои недостатки, свои особенности восприятия мира. Куп больше всего любил покой, красоту, порядок, а кома, автомобильные аварии, больницы, смерть искажали эту картину мира. Именно поэтому Куп старательно закрывал глаза на все, что ему мешало наслаждаться жизнью.
— Когда ты вернешься? — спросил Куп, словно ничего не случилось. — Ведь мы, кажется, собирались в кино, ты не забыла?
Но когда он произнес эти слова, в Алекс как будто что-то надломилось. Она просто не могла заставить себя пойти в кино, хотя фильм, на который Куп заказал билеты, она мечтала посмотреть уже давно.
— Я не забыла, — негромко ответила она, — но… Я, как ты понимаешь, не смогу пойти. У меня голова занята совсем другим. Я еще побуду здесь. К Джимми приехала из Бостона его мать, она здесь никого не знает, и ей может понадобиться помощь. Марк и Тайрин совсем измотаны, попытаюсь уговорить их поехать домой, а мне не хотелось бы оставлять ее здесь одну.
— Как трогательно! — едко сказал Куп. — Послушай, Алекс, тебе не кажется, что это, пожалуй, уже чересчур?
Ведь Джимми, в конце концов, тебе никто, просто совершенно посторонний человек. Во всяком случае, я на это надеюсь…
Алекс не удостоила его ответом. Его замечание было не просто бестактным, оно было по меньшей мере оскорбительным. Алекс считала, что Куп выбрал не самый подходящий момент, чтобы устраивать ей сцену ревности, поэтому она просто сказала:
— Я вернусь домой, как только смогу.
— В таком случае я пойду в кино с Тайрин, — раздраженно ответил Куп, и Алекс невольно вздрогнула. Куп вел себя как капризный малыш, а не как взрослый человек и мужчина.
Впрочем, иногда он действительно был похож на маленького ребенка — прямодушие и непосредственность часто помогали ему очаровывать окружающих, и он умело этим пользовался.
— Я не думаю, что она сможет пойти с тобой в кино, — сказала она устало. — Впрочем, спроси у нее сам. До Свидания.
И Алекс дала отбой. То, как Куп реагировал на ситуацию, расстроило ее едва ли не больше, чем случившееся с Джимми несчастье.
В шесть часов вечера Алекс сдала дежурство и сразу отправилась в отделение травматологии. Когда она добралась туда, Марк и Тайрин как раз собирались уходить. С ними в комнате ожидания была и мать Джимми. Она не плакала, но казалась сосредоточенной и печальной. Впрочем, выглядела она несколько лучше, чем Марк и Тайрин, — и это несмотря на пережитое ею потрясение и долгий перелет из Бостона до Лос-Анджелеса. Должно быть, в ее обманчиво хрупком теле хранился большой запас жизненной силы и стойкости, свойственных большинству ирландцев, и Алекс вздохнула свободнее. Она даже позволила себе надеяться, что, если хотя бы часть этой силы передалась Джимми, он обязательно выкарабкается.
