Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви». Том 5

В чем дело? Не задерживай меня!

Послушай. То, что раньше рассказал я
И что скажу, по-моему, не вздор.

Что ж? Позовем их из дому обратно,
Иль только мне и девушкам расскажешь?

Тебе да им скажу. Других не надо.

Они ушли. Ты можешь говорить.

Тот человек не по прямой дороге
Рассказ свой вел: он иль теперь налгал.
Иль раньше вести лживые принес.

Что ты промолвил? Говори яснее;
Твои слова мне, право, непонятны.

При всем народе этот человек
Рассказывал, что ради этой девы
Пленил Геракл Еврита и низверг
Эхалии высокую твердыню, —
И побуждал его к тому лишь Эрос, —
Не рабство у лидиянки Омфалы,
Не смерть Ифита, сброшенного с башни..
Теперь же Аихас Эроса забыл!
Не убедил Геракл ее отца,
Чтоб дочь ему в наложницы он отдал,
И вот, пустой придумав повод, он
Пошел войной на родину ее,
Где царствовал, как знаешь ты, Еврит.
Он поразил царя, ее отца,
Опустошил их город и, как видишь,
Вперед послал девицу, и не зря,
Не как рабыню, – нечего и думать;
Что ж странного? – его сжигает страсть.
Вот почему, царица, я решился
Поведать все, что привелось услышать;
И многие трахинцы, вкруг него
Стоявшие толпой, об этом знают.
Все подтвердят. Пусть речь моя горька, —
И сам я ей не рад, – зато правдива.

Увы мне, горькой! Вот что совершилось!
Какую ж язву тайную под кров
Я приняла! О, горе! Вот какая
Она безродная! И мог он клясться!

Она красой сияет и рожденьем,
Еврита дочь, зовут ее Иолой —
Фиалкою, а он твердил, что рода
Не знает, будто спрашивать не стал.

Да сгинут лиходеи, столь бесчестно
К постыдной прибегающие лжи!

О, что мне делать, девушки? Как больно
Нежданные слова пронзили грудь!

Пойди и разузнай ясней: быть может,
Заговорит, когда принудишь силой.

Совет хорош, сейчас пойду к нему.

Мне подождать? Что мне прикажешь делать?

Постой… Тот человек и сам, незваный,
К нам из дому сюда идет как раз.
Входит Лихас.

Что, госпожа, Гераклу передать?
Приказывай, – я в путь уже собрался.

Так долго здесь ты не был – и спешишь?
Поговорить мы даже не успели.

Я здесь еще, коль надо что добавить.

Откроешь мне всю правду до конца?

Свидетель Зевс великий, – все скажу.

Кто дева, приведенная тобою?

Евбеянка… Чья родом, я не знаю.

Смотри сюда! С кем разговор ведешь?

А ты чего? Что за вопрос такой?

Изволь ответить, если понимаешь.

С владычицей, почтенной Деянирой,
Женой Геракла, дочерью Ойнея,
С моей царицей, коль глаза не лгут.

Я этого и ждал… Ты говоришь,
Она твоя царица?

Справедливо.

Ах, так? Какой же кары ты достоин,
Коль перед ней окажешься лжецом?

Как так – лжецом? Плетешь ты небылицы!

Ну нет, на небылицы ты горазд.

Уйду. Я глуп, что слишком долго слушал.

Нет, не уйдешь… Сперва открой всю правду.

Ну, говори… ведь ты молчать не любишь.

Про пленницу, что ты сюда привел…
Ты понял?..

Понял. Но к чему вопрос?

Не говорил ли ты – и скрыл потом, —
Что ты ведешь Еврита дочь, Иолу?

Кому я говорил? Кто подтвердит,
Что от меня такие речи слышал?

Да многим говорил… Толпою целой
Народ трахинский слушал твой рассказ.

Я говорил: есть слух. Предположена
И верное известье – не одно.

Чего предполагать! Не клялся ль ты,
Что к нам ведешь ее – женой Геракла?

Женой? Нет, ради всех богов, царица
Достойная, – что это за чудак?

Чудак слыхал: из-за любви к Иоле
Весь город был спален, что не Омфала
Тому виной, а вспыхнувшая страсть.

Владычица, вели, чтоб он отстал, —
Разумному ли говорить с безумным?
Вестник уходит.

Нет, заклинаю Этою дубравной,
Вершиной Громовержца, – мне не лги!
Ведь речь ведешь ты с женщиной не слабой,
Но знающей мужей. Я понимаю:
Не может быть любовь их постоянной.
Кто Эросу в борьбе противостанет,
Как на бою кулачном, – тот погиб!
Бессмертными, и теми правит Эрос,
И мною, как и всякою другой.
Поистине была бы я безумной,
Виня супруга, впавшего в недуг,
Или ее, участницу несчастья…
В беде еще не вижу я позора.
Но если лгать учил тебя Геракл, —
Ты у него худому научился.
А если ты учитель сам себе, —
Стремясь к добру, не окажись злодеем.
Скажи всю правду. Заклеймен свободный
Позором, если уличен во лжи.
Да и не скроешь правды, не удастся.
Те, с кем ты говорил, расскажут мне.
Быть может, ты боишься? Не робей!
Мне не узнать всей правды – вот что горько.
А разве страшно знать? Других – и многих! —
Не приводил ли раньше мой Геракл?
И ни одна ни разу от меня
Не слышала попрека… Если ж эта
Истаяла от страсти, – все равно,
Я первая о ней ведь сокрушаюсь.
Всю жизнь ее сгубила красота,
И родину свою она невольно
Повергла в рабство. Если что случилось,
Роптать уж поздно. Нет, хитри с другими,
Прошу тебя, – со мной же будь правдив.

Она сказала дельно. Не придется
Тебе жалеть. С царицей мы согласны.

О, если, госпожа, как человек,
Ты понимаешь все и не ревнуешь, —
Я истину открою, не таясь.
Все было так, как этот рассказал:
Безмерной страстью к ней Геракл охвачен.
Эхалия, ее несчастный город,
Из-за нее копья добычей стала.
Что ж до него – он не велел скрывать
Иль отрицать пред кем-нибудь. Я сам,
Владычица, боясь печальной вестью
Обидеть сердце женское твое,
Так провинился – ежели виновен.
Теперь, рассказ прослушав до конца,
Прими ее, и пусть твои слова,
К ней обращенные, пребудут крепки.
Ведь он, чьих рук необорима сила,
Любовью к ней всецело побежден.

Согласна. Так и надо. Мы не станем
Усиливать постигшее несчастье,
Вотще борясь с бессмертными. Войдем!
Тебе скажу, что передать Гераклу,
И дар ему свезешь дарам в ответ.
Не отпущу с пустыми я руками
Приведшего мне целую толпу.

Что ни бой, всегда с победой
Многомощная Киприда.
О бессмертных промолчу:
И Кронида она обольстила,
И Аида пленила, властителя ночи,
И Посейдона, земли колебателя.
Чтобы ложе делить с Деянирой,
Сколь могучие в бой
Выходили соперники
Под удары свирепые,
Под слепящую пыль!

Бог речной – четвероногий,
Круторогий, бык могучий —
Ойниадский[62] Ахелой
И из Фив появившийся Вакховых,[63]
С луком изогнутым, копьями, палицей
Сын Алкмены, – тут ринулись оба,
Бились ради прекрасной невесты,
Но отчаянным боем
Браков добрых богиня,
Золотая Киприда,
Управляла одна.

В кулаки бросался мощный,
Тетива звенела. Слышно:
Бычий рог трещит. Объятий
Не разжать. Сулит погибель
Лоб наставленный. Сшибаясь,
Оба – грозные! – кричат.
А она вдали – красавица —
На холме одна сидела,
Ожидая мужа милого.
Долго длилась эта битва.
Двум желанная невеста
Молча в ужасе глядела, —
И, как телочка от матки,
Вдруг от матери ушла.

Пока, подруги, с пленницами гость
Прощается, сбираясь в путь обратный,
К вам, милые, я выйти поспешила,
Поведать вам, что я предприняла,
Печалью поделиться и поплакать.
Ведь деву ту – нет, верно, уж не деву! —
Я приняла, как корабельщик груз,
Погибельный для сердца своего.
Теперь мы обе на одной постели
Ждем тех же ласк. Вот дар мне от Геракла
За то, что я очаг блюла так долго,
Считая мужа преданным и честным.
Я на него сердиться не могу:
Необоримым болен он недугом.
Но с нею вместе жить… О, кто бы мог
Делить с другой единого супруга?
Я вижу все: краса ее в расцвете,
Моя же – увядает. Взор мужчин
Рвет первый цвет, иного им не надо.
Боюсь, Геракл, зовясь моим супругом,
На деле другом будет этой, новой.
Но я сказала: гнев не подобает
Разумным женам. Я открою вам,
Чем думаю помочь своей невзгоде:
Есть у меня от чудища подарок, —
Хранится много лет в сосуде медном, —
От Несса[64] космогрудого; когда
Он умирал, дар этот, юной девой,
Я получила. Чрез Евен[65] глубокий
Кентавр людей переправлял за плату,
Без паруса и весел, на руках.
Когда я молодой женой Геракла
Уехала, покинув дом отцовский, —
Меня он нес. Вдруг посредине брода
Бесстыдною рукой меня схватил.
Я вскрикнула. Геракл мой в тот же миг
Крылатую пустил стрелу, и в грудь
Она со свистом чудищу вонзилась.
И Несс сказал, кончаясь: «Дочь Ойнея,
Поверь моим словам – себе на пользу:
Ведь я тебя последней перенес.
Коль ты мою запекшуюся кровь
Сберешь руками, там, где черным ядом
Окрашена она Лернейской Гидры,
В ней обретешь ты приворот надежный
Для мужниного сердца: никогда
Он женщину другую не полюбит».
Все это мне припомнилось, подруги.
Я бережно хранила сгусток в доме.
И вот, хитон я смазала той кровью,
Как Несс велел перед кончиной. Дело
Совершено. Я колдовства не знаю
И не терплю причастных колдовству, —
Но, может быть, приворожу Геракла
И одолею чары этой девы.
Так поступить решилась я. Но если
Мой шаг безумен, отступлюсь сама.