– Правда, так и говорят?
Она сузила глаза:
– Ты же знаешь, что да.
– А какая у тебя версия?
Энджел закрыла глаза рукой. Слишком поздно притворяться, что она не думала об этом, но нужно попробовать.
– Ну, я не думала ни о чем конкретном, но если бы я стала думать, то согласилась бы с теми, кто решил, что это причуда скучающего богатого человека, если, конечно, ты не собираешься вложить деньги в косметический бизнес.
– Ты что, хочешь получить инсайдерскую информацию?
– Вряд ли. Эти слухи и так подняли стоимость акций компании на невероятную высоту. Даже мы, простые модели, иногда читаем страницы с финансовыми новостями, – добавила она, довольная тем, что смогла удивить его.
Но улыбка испарилась с ее лица, когда Алекс, пристально глядя ей в глаза, прикоснулся к ее руке. От этого легкого прикосновения ее внутренности словно превратились в желе.
– И никто не подумал, что я сделал все это ради того, чтобы заполучить тебя?
Она сопротивлялась воздействию его низкого голоса, ненавидя Алекса за то, что он дразнит ее.
– Ну, тогда я точно буду чувствовать себя особенной.
Алекс пожал плечами и усмехнулся:
– Ничего особенного. Мой племянник попросил помочь ему в его карьере.
– А ты, значит, милый дядя, который постоянно спешит на помощь своему племяннику?
– Скорее, я – адекватный дядя. Но это не составляет мне труда. Нико – очень милый парень, кроме того, это позволяет мне воздействовать на мою сестру, Адриану.
– У тебя большая семья? – спросила Энджел, невольно думая о том, что у него на одного родного человека больше, чем он считает.
– Мои родители погибли некоторое время назад в автокатастрофе. У меня две сестры: Адриана, она на десять лет старше меня…
– Это мать Нико?
Он кивнул в подтверждение ее слов.
– Ее муж, Гас, был юристом-международником в Женеве, но теперь он руководит компанией в Греции. У них только один сын.
– Но ты сказал, у тебя две сестры?
Алекс помедлил.
– Лиззи – твоя ровесница.
Имя не было ни греческим, ни русским.
– Я думала, ты младший в семье.
– Лиззи – моя сестра наполовину, результат интрижки отца. – Услышав ее приглушенный вскрик, Алекс подумал, что за последние тридцать секунд выдал больше личных подробностей, чем за всю свою жизнь. – Думаю, подробности не имеют значения. – Так, ерунда, из-за которой чуть не распалась семья. – В общем, она – самая младшая.
– И ты пытаешься притвориться, что ее нет?
Эти слова вызвали у него приступ злости.
– Никто на свете не сможет сделать вид, что Лиззи нет. – Его лицо смягчилось, когда он говорил о своей младшей сестре.
– Значит, брак твоих родителей был разрушен. – Энджел, которая прекрасно знала, каково это, сочувствовала ему.
– Нет, мой отец изменил моей маме, но она его простила, и до развода дело не дошло.
Когда ее в возрасте восьми лет забрали из единственного дома, который она знала и любила, и от отца, которого она боготворила, Энджел испытала настоящее потрясение, от которого так до конца и не оправилась. Ей казалось, что ее наказывают за что-то, но не могла понять за что. Иногда она чувствовала вину, сама не зная, за какие грехи, а иногда – злость на отца за то, что он решил избавиться от нее.
В один из их коротких визитов к отцу она назло всем начала себя отвратительно вести. Тогда брат усадил ее перед собой и разъяснил некоторые вещи:
– Ты, конечно, можешь вести себя как непослушный ребенок и испортить то время, пока мы здесь. Здесь нет вины нашего отца, или моей, или твоей.
– Но мы же не нужны маме!
– Это правда. – Ее брат сжал кулаки от отчаяния, но продолжал спокойно объяснять: – Но гораздо больше она не хочет, чтобы мы достались отцу. Ты понимаешь это, малыш?
Энджел понимала по-своему, по-детски.
– Мне кажется, я ненавижу ее, Чезаре… – Она прошептала свое признание, потому что знала: так думать нельзя.
Однако Чезаре не осудил ее, а просто пожал плечами и ответил:
– Ну и что из этого? Она этого не заслуживает. Просто помни: когда мы станем взрослыми, мы сможем жить там, где захотим.
– Здесь, в замке, с папой?
– Да, конечно, – кивнул брат.
Энджел грустно улыбнулась, возвращаясь мыслями в настоящее. Они действительно вернулись в шотландский замок, где прошло их детство, но там уже не было отца. Он умер, а Чезаре унаследовал землю в ужасном состоянии вместе с замком и долгами.
– Тебе повезло.
Его удивленный взгляд остановился на ее лице.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что развод – это очень тяжелое дело, а если мама простила, то она… – Склонив голову набок, Энджел изучала его лицо. – Но ты ведь так и не простил, не так ли?
– Что?
– Не простил своего отца.
Он очень постарался это скрыть, но Энджел успела заметить шок, промелькнувший в глубине его глаз, после чего его взгляд стал холодным и закрытым.
– Это не я должен был прощать. – А теперь слишком поздно говорить отцу, которого Алекс всегда обожествлял, что понимает его слабость. – Хотя да, с юношеской самоуверенностью я позволял себе судить его. Но, пережив секс на одну ночь, оказался в классическом положении человека, который кидается камнями, живя в доме со стеклянными стенами.
Была какая-то злая ирония в том, что он обвинял отца за неспособность отвечать за свои поступки. За то, что тот был настолько глуп, чтобы заняться опасным сексом. Он так и слышал наполненные презрением собственные слова себя молодого. Его до сих пор от них передергивало.
Ему просто повезло, что он не оказался в подобной ситуации.
– То есть это не в твоих правилах? Ты не… не… – Энджел замолчала, покраснев.
– Не сплю с женщинами, с которыми только что познакомился? Вообще-то нет. Хотя я могу понять, почему ты сделала такое заключение, если принять во внимание, как у нас все случилось. В этом ты для меня дважды уникальная – моя единственная девственница и мой единственный секс на одну ночь, – закончил Алекс бесцветным голосом. – А ты?
– Ну, я думала, ты уже решил, что любую модель ничего не стоит затащить в постель.
Алекс вздрогнул и нахмурился.
– Я ничего о тебе не знаю.
– Ах да, точно, ты наверняка хотел узнать меня поближе? – Энджи округлила глаза. – Так, с чего мне начать? С моих политических взглядов или с любимого автора? Ну, скажем, по гороскопу я Рыбы, пью слишком много кофе, а мой любимый цвет – зеленый.
– Ты всегда начинаешь шутить, когда дело доходит до чего-то личного?
Смущенная тем, что он так легко разгадал ее тактику самозащиты, Энджел яростно потрясла головой. Но прежде чем она успела продолжить, Алекс задал следующий вопрос:
– А где сейчас твоя дочь?
Слава богу, не здесь… Энджел передернуло от мысли, что судьба могла столкнуть их с Алексом, когда они были бы вместе с Жасмин.
– Дома, в Шотландии, с Че… – Она резко оборвала себя, вспомнив, что Алекс знаком с Чезаре. – Я уверена, она в безопасности.
Одно только упоминание другого мужчины заставило челюсть Алекса сжаться. Выяснив, что отец ребенка не участвовал в его воспитании, он автоматически исключил любого другого мужчину. Ему даже в голову ни разу не приходило, что у нее мог быть кто-то другой. Понимая, что это глупо, он все же чувствовал себя преданным. Но не ожидал же он, что она будет шесть лет сидеть и ждать его?
Алекс прищурился и снова посмотрел на ее руку. Он все еще помнил эти пальцы на своей коже. Резко втянув воздух, он постарался побороть в себе горячий приступ желания. Подумать только… девственница! Он все еще не мог сжиться с мыслью, что лучший секс в его жизни был с девственницей.
– У тебя кто-то есть? Разве отец ребенка не против того, что ее воспитывает какой-то другой мужчина?
– А ты бы возражал? – задала Энджел встречный вопрос.
Ему не потребовалось много времени, чтобы обдумать ответ.
– Да, я бы возражал.
Маленькая Лиззи – теперь уже совсем не маленькая – провела первые годы своей жизни у родственников и друзей, пока отец не забрал ее к себе и не дал ей крышу над головой. Позволить, чтобы такое произошло с его собственным ребенком? Ни за что! Его ребенок всегда будет знать, где его дом, он всегда будет чувствовать себя любимым и защищенным.
Его быстрый ответ вызвал панику у Энджел. Она опустила глаза, пытаясь глубоко дышать, чтобы успокоиться. Он не мог знать. И не знал.
– Я воспитываю дочь одна.
– То есть ты звонишь, и парень, с которым ты встречаешься в это время, приезжает и работает приходящей няней? И не возражает, что у тебя работа, из-за которой ты постоянно уезжаешь? – Неужели этот глупец настолько ей доверяет, что отпускает ее на другой конец земного шара?
Злость поднялась в ней тяжелой волной, и она выпалила:
– Я бы ни за что не доверила мою дочь чужим людям!
– Почему тебе всегда кажется, что я осуждаю тебя?
– А разве нет?
– Может, это ты сама себя осуждаешь?
