Зато сегодня грелась на солнышке и наблюдала за выдрами. А этот мужчина дал ей свое фамильное кольцо. Дал ей веру.
Аласдер открыл дверь коттеджа, и все мысли о доверии вылетели в окно.
Она бывала здесь раньше – укрываясь от дождя и гуляя с собаками. Мебель отсутствовала, рамы на окнах разобрали, и дом походил на пещеру.
Однако сегодня кто-то побывал здесь до них. Комната представляла собой кухню-гостиную с очагом в углу. Очаг, всегда черный от сажи и пустой, сейчас мерцал горой угольков. Рядом были сложены дрова для растопки. Каменный пол перед очагом подмели, постелили коврик. С зажженным огнем комната выглядела даже уютной.
Она не ощущала запаха дыма. Почему?
Ее поглотили мысли об Аласдере. Глупые мысли.
– Какого черта! – Она смотрела на огонь и на довольного Аласдера.
– Подстраховался, – объяснил он. – На острове никогда нельзя надеяться на то, что останешься сухим, а я человек предусмотрительный и никогда не рискую без страховки. Я не просил ковер. Очага вполне достаточно.
– Думаете? Кто это сделал? Не вы же. Явно.
– Думаете, я мог сбегать сюда перед завтраком?
– Нет!
– Не слишком лестный отзыв о вашем лорде.
Она сказала, куда может послать своего лорда, и его ухмылка стала шире.
– Я попросил Мака разжечь здесь огонь, но он больше не может подниматься сюда самостоятельно и знает парня, который сделал это вместо него.
– Парня? Нет, это не мог быть какой-то парень. Их явно было двое. Он, наверное, попросил Лалдана и Хамиша Макдональдов, двух главных бездельников на острове. Они близнецы, им по сорок лет, а мать все еще гладит им носки. Они всегда делают порученную работу как вздумается. Мак их дядя. Вы понимаете, что наделали? Теперь, не успеем вернуться в замок, весь остров будет знать, что мы лежали перед огнем и…
– И что, Джинни?
– И ничего. Мы съедим бутерброды, которые я приготовила, и пойдем домой. А зачем вы взяли вино? Если думаете, что я смогу спуститься со скалы после того как напьюсь…
– Могу вас отнести на руках.
– Вы и чей-то бульдозер? Будьте реалистом.
Аласдер взял ее за руку:
– Я не соблазнитель. Вам ничего не грозит, Джинни. Огонь просто согреет нас, мы обсушимся, вот и все. Я даже не прикоснусь к вам.
Повисла долгая пауза.
– Я и не говорила, что вы собираетесь меня соблазнять.
– А похоже, что ждете нападения.
– Это все из-за кольца.
Она опустила глаза на великолепную реликвию Данкернов и почувствовала себя маленькой. Испуганной? На краю пропасти?
Аласдер все еще держал ее за руку, теплый, надежный и могучий. Они сели у камина. Его лицо в отсветах огня казалось сильным и уверенным.
– Это кольцо просто обещание сохранить веру. Вашу веру. Вам нечего бояться. Я не насилую женщин.
– Даже тех, которых взяли в жены?
– Вы не моя жена. Мы оба знаем, что это всего лишь деловые отношения, что бы там ни наговорили островитянам Хамиш и Лаки. Все, давайте есть бутерброды, и я намерен выпить по меньшей мере бокал превосходного вина. У бабушки прекрасные запасы в подвале. Можете присоединиться ко мне или отказаться, но, знайте, Джинни, соблазнение не входит в мои планы.
«Ну вот и хорошо», – подумала она, принялась за бутерброды и выпила бокал вина. Всего один. И вдруг подумала, почему он назвал ее «моя Джинни»? И «Джинни – детка»?
Это так ей знакомо. Все старики острова называют ее «Джинни, детка». Остальные – «наша Джинни».
Но Аласдер Макбрайд не коренной житель, даже родился не здесь.
Какая разница. Никакой.
Нет, есть. «Такое чувство, будто я чего-то боюсь».
– Не хотите вздремнуть перед возвращением? – Аласдер наблюдал за ней и снова посмеивался. Негромко. Смех слегка поблескивал в его глазах и подрагивал в уголках губ.
Над чем смеется этот человек, когда ей не до смеха? Разве он не знает, как тяжела жизнь?
Но не для лорда Данкерна. Он может себе позволить смеяться над всем. Даже над ней. А она не может позволить себе ответить.
– Дождь перестал, пойдемте быстрее, – съязвил он. – Не удивлюсь, если на дверь коттеджа нацелены бинокли. Я не собирался давать повод островитянам сплетничать о моей личной жизни. Они сами начали. И тут нечего стыдиться. Мы ведь женаты.
– Мы не женаты. Не хотите еще раз взглянуть на выдр прежде, чем пойдем домой?
– Да, солнце снова засияло. Почему бы и нет?
– Тогда идемте. Но держитесь от меня в двадцати шагах, Аласдер Макбрайд, не приближайтесь, иначе это кольцо окажется в ручье.
– Вы не посмеете.
– Да, не посмею. Вы уверены, что не хотите получить его обратно?
– Не хочу. Я вам доверяю. И вы можете доверять мне, Джинни, буду ли я в двадцати шагах или ближе.
Насколько ближе? Загвоздка. И проблема, ее главная проблема. Она не против быть как можно ближе к Аласдеру.
Или против?
Нет. В три часа утра ее мысли были кристально ясными. Очень близко. Вот чего она хотела.
И не могла об этом не думать. Лежала без сна перед рассветом. На одном пальце обручальное кольцо, на другом фамильная печатка. Она чувствовала себя…
– Глупой служанкой, мечтающей о несбыточном, – раздраженно подсказала она себе и, сбросив одеяло, пошла посмотреть в окно.
Из окна спальни виднелось море. Почти полная луна посылала серебристые лучи в ее комнату. Казалось, она могла бы пойти по лунному сиянию над морем далеко-далеко.
– Может, ты и смогла бы, если захотела. Не глупи.
Над ней в грандиозной спальне графов Данкернов спал нынешний граф Данкерн. В огромной кровати с балдахином. Эйлин, посмеиваясь, говорила Джинни, что хотела бы, чтобы спальня подходила для лорда. Они вместе выбирали богатые бархатные драпировки, постельное белье, ковры, мебель.
Сказать, что спальня роскошная, будет мало.
Замок выглядел ошеломляюще роскошным.
– Достаточно, чтобы хозяин почувствовал, что стоит пошевелить пальцем, и любая служанка побежит исполнять его желания.
И служанка не прочь была бы побежать, но в этом случае ей придется бежать из замка как можно дальше.
– Сегодня я вела себя разумно. Ну вот, прошло два дня. И триста шестьдесят три осталось.
Где-то в глубине души тоненький голос шептал: «Ты за ним замужем. Это не больно».
– С ума сошла? Конечно, будет больно, еще как. – Она провела рукой по кудрям, печатка запуталась, и она с трудом ее распутала. Больно. – Прекрасно, так и продолжай. Выдергивай себе волосы, когда начнешь вести себя как идиотка. Кроме того, он тебя и не хочет, вот так.
Ее мысли перенеслись к замужеству с Рори. Она была еще совсем ребенком тогда. Он давал ей чувство безопасности, был добрым, и, когда она произнесла клятвы, почувствовала, что крепко запуталась в сетях. Он защищал ее от отца, и она была ему благодарна, но это не мешало чувствовать, ложась в постель ночью после того, как он весь вечер смотрел телевизор, чувствовать… Кстати, что она тогда чувствовала?
Только через два года после смерти Рори она созрела для новых отношений и не сомневалась, что единственной причиной, по которой привлекла Алана, было его желание использовать ее, чтобы убедить бабушку дать ему денег. Но как он ухаживал! Их развлечения, приключения, путешествия оказались невероятным наркотиком, против которого нельзя было устоять, и к тому времени, когда очнулась в реальности, она уже зашла далеко и путь назад был отрезан.
И теперь она лежит здесь и хочет… хочет…
– Ничего я не хочу. Ради бога, Джинни, прояви хоть каплю разума. Вылей на голову ведро холодной воды, не бросайся очертя голову в новую эмоциональную ловушку.
– Возьмите себя в руки. – Аласдер смотрел на серебрившийся в темноте лунный свет и чувствовал себя так же, как Джинни.
«Что такого, если ты переспишь с ней? Вы тогда будете по-настоящему женаты. Я и не думал с ней спать».
Нет, думал. Как бы разум ни твердил, что это безумие, тело убеждало в противоположном.
«Все дело в этой дурацкой идее с медовым месяцем. Не стоило затевать все это. Пусть возвращается к своей работе, а ты к своей».
Как давно у нее не было выходных? Вчера и сегодня – да. Она взбиралась по осыпям, лежала на покрытых мхом скалах. Смотрела на выдр, даже помолодела, стала веселее. Свободнее, что ли.
Что два мужа с ней сделали? Что они с ней сделали?
Навешали на нее долги и сожаления, только и всего. Черт, она заслужила отдых.
«Но не со мной».
Ему придется отказаться от идеи с медовым месяцем. Но нет, он не может. Он сказал ей, что у них будет целая неделя.
Она может отдыхать неделю. Может делать все, что захочет. Но просто не с ним.
Но тогда это не медовый месяц.
«Точно. Ты скажешь ей об этом сейчас? Прямо сейчас. Ей так будет легче».
Но почему так щемит под ложечкой?
Но он же может дать ей хотя бы это. Она заслужила.
Она заслужила.
И тут он серьезно задумался о том, что сам себе может позволить.
Нужно ли устраивать прием по случаю месяца совместной жизни?
