– Что? Твоя мама не может просто приехать? Ты не отвечала на звонки, и я скучала по моей дочери и внучке. Это что, преступление? Ты даже не хочешь позволить мне обнять тебя и сказать «здравствуй»! – бушевала она.
Я наклонилась, чтобы обнять ее.
– Я просто не ожидала тебя увидеть. Извини, что не позвонила, я была занята.
Ее глаза сузились.
– У тебя на лбу кровь?
Я провела по лбу и пожала плечами:
– Кетчуп.
– Почему кетчуп на лбу?
– Я хочу съесть ТВОЙ МООООЗГ! – зарычал Тристан, ковыляя мимо фойе, гоняясь за Эммой, как зомби-маньяк, со спагетти в руках, а кетчуп капал с его лица.
Мама склонила голову и взглядом проводила Тристана.
– Я полагаю, этим вы и были заняты.
– Это не то, что ты думаешь, – начала я, но Эмма перебила меня.
– Бабушка! – закричала она, подбегая к двери и прыгая в мамины руки.
– Моя маленькая девочка, – ответила мама, хватая Эмму в объятия и получая в дополнение кетчуп. – Только посмотрите, кто тут грязный с головы до ног.
– Мама, Клещ и я играли в зомби и вампиров!
– Клещ? – Мама повернулась ко мне и подняла бровь. – Вы позволили человеку по имени Клещ посещать ваш дом?
– Ты серьезно решила судить мужчин, которых я впускаю к себе? Ты забыла некоторых посетителей твоего?
Она иронично улыбнулась:
– Туше!
– Тристан, – позвала я.
Он провел пальцами по заляпанным кетчупом волосам.
– Да? – Он улыбнулся поворачиваясь, чтобы посмотреть на маму.
– Это моя мать, Ханна. Мама, это мой сосед, Тристан.
Его взгляд встретился с моим, и я заметила, как на долю секунды уголки его губ опустились, будто он разочарован моими словами. Но через мгновение он снова улыбался, пожимая маме руку.
– Приятно познакомиться, Ханна. Я много слышал о вас.
– Забавно, – кивнула мама. – Потому что я не слышала о тебе ни слова.
Тишина.
Неловкое молчание.
– Мне присоединиться к вашему неловкому молчанию или подождать в машине? – пошутил мужчина, поднявшись по ступеням крыльца со своим чемоданом. Он был в очках, в горчичной рубашке на кнопках, заправленной в темные джинсы. У мамы, должно быть, новый сдвиг на ботанов.
Не удивлюсь, если он окажется волшебником.
Тишина.
Чрезвычайно неловкое молчание.
Мужчина откашлялся и протянул руку Тристану, наверное, потому, что не заметил в нем такого сильного замешательства, в котором пребывала я.
– Я Майк.
– Приятно познакомиться, Майк, – ответил Тристан.
– Что случилось с Ричардом? – прошептала я в сторону мамы.
– Это не сработало, – ответила она.
Шок.
– Итак, мы с Майком надеемся, что сможем остаться на ночь здесь. Я имею в виду, что мы могли бы снять номер в отеле, но… я подумала, было бы неплохо для нас всех вместе поужинать и потусить.
– Мама, сегодня мой день рождения. Эмма идет к Кэти и Линкольну на ночь, – нахмурилась я. – Ты должна была позвонить.
– Ты не отвечала, – ее щеки покраснели, она шевелила пальцами, словно была смущена. – Ты не ответила, Лиз.
Я еще никогда не чувствовала себя такой паршивой дочерью.
– Мы можем приготовить ужин, хотя… я могу приготовить твое любимое блюдо, если хочешь. Ты могла бы посмотреть за Эммой. Я могу позвонить и отменить планы с Кэти.
Ее щеки порозовели, и улыбка стала натянутой.
– Это было бы чудесно! Клещ… э… Тристан, вы должны присоединиться к нам за ужином. – Она оглядела его с выражением разочарования. – Хотя для начала вам стоит принять душ.
– Ты все еще делаешь лучшую курицу под пармезаном, которую я когда-либо ела, Лиз, – похвалила меня мама, когда мы все сидели вокруг обеденного стола.
– Она не врет, это потрясающе, – согласился Майк. Я ответила ему натянутой улыбкой и поблагодарила их обоих. Майк казался хорошим, вернее, хорошим по сравнению с последним из той череды, которую я наблюдала у мамы. Время от времени он тянулся через стол и держал мамину руку, это фактически заставляло меня жалеть парня. Он смотрел на нее с таким обожанием. Но я была уверена, когда именно мама причинит ему боль – всего лишь вопрос времени.
– Майк, чем вы занимаетесь? – спросил Тристан.
– О, я стоматолог. Я принимаю семейный бизнес, потому что мой отец через год выходит на пенсию.
Ну, естественно. У мамы талант выбирать мужчин по большому кошельку.
– Это здорово, – ответил Тристан. Все продолжили общаться, но я перестала слушать, мои глаза были прикованы к Майку, который гладил мамины руки. Почему она не чувствует себя виноватой от того, что использует мужчин? Как же это не доходит до нее?
– Так как вы познакомились? – выпалила я, и все повернулись ко мне. В груди все сжалось, и мой мозг был опустошен от того, что я видела маму с очередным мужчиной. – Извините, просто любопытно. Потому что последнее, что я помню, – моя мама встречалась с Роджером.
– Ричардом, – поправила мама. – Его звали Ричард. И честно говоря, мне не нравится твой тон, Лиз. – Ее лицо стало пунцовым от смущения или от гнева, и я знала, что она будет ругать меня очень скоро.
Майк сжал мамины пальцы:
– Все хорошо, Ханна.
Мама сделала глубокий вдох, будто его слова единственное, что ей нужно услышать, чтобы успокоиться. Плечи расслабились, и краснота на щеках начала бледнеть.
– Твоя мать и я встретились в моем офисе, Ричард был одним из моих пациентов, и она пришла с ним на прием. Ему нужно было удалить нерв.
– Фигурально выражаясь, – пробормотала я. Она уже озиралась в поисках нового мужчины, пока еще была с прежним.
– Это не то, что ты думаешь, – улыбнулся Майк.
– Поверь, Майк. Я знаю свою мать, и это именно то, что я думаю.
На глаза мамы навернулись слезы. Майк сжал ее руку. Он взглянул на нее, и она на него. Почти так, как если бы они говорили без слов. Она кивнула ему, и Майк повернулся ко мне:
– В любом случае, это неважно. Главное, сейчас мы счастливы. Сейчас все хорошо.
– На самом деле все настолько хорошо, что… мы собираемся пожениться, – сказала мама.
– Что?! – воскликнула я, и кровь отлила от лица.
– Я сказала…
– Нет, я хорошо слышала тебя и в первый раз. – Я повернулась к Эмме и широко улыбнулась. – Детка, не хочешь выбрать какие-нибудь пижамы для сегодняшнего вечера?
Какое-то время она ныла, но затем спрыгнула со стула и направилась к себе в спальню.
– Что значит – пожениться? – спросила я у совершенно ошарашенных жениха и невесты.
Налицо были две вещи, которые мама никогда не делала: первое – не влюблялась; второе – не говорила о свадьбе.
– Мы любим друг друга, Лиз, – сказала мама.
Что?!
– Потому мы и здесь, – объяснил Майк. – Мы хотели сказать вам глаза в глаза. – Он нервно рассмеялся. – И вышло как-то неуклюже.
– Я думаю, неуклюже – слово сегодняшнего дня, – кивнул Тристан.
Я наклонилась к маме и прошептала:
– Сколько ты должна?
– Элизабет! – прошипела она. – Прекрати!
– Ты заложила дом? Если тебе нужны деньги, ты могла бы меня попросить. – Горло перехватило. – Ты больна, мама? Что не так?
– Лиззи, – сказал Тристан, протягивая руку, чтобы коснуться моей руки, но я отдернула ее.
– Я просто хочу сказать. – Я усмехнулась, запустив руки в волосы. – Я просто не могу придумать хоть какую-то причину, почему вы должны спешить, если ты не в долгах и не умираешь.
– Может быть, потому, что я ЛЮБЛЮ! – воскликнула она неуверенным голосом. Она резко встала. – И, возможно, только «возможно», я хотела бы, чтобы моя дочь была счастлива за меня, но, видимо, я прошу слишком многого. Не волнуйся, иди на свою вечеринку, когда настанет утро, я больше не буду тебя бесить!
Она выбежала из комнаты и хлопнула дверью. Майк одарил меня строгой улыбкой, прежде чем удалиться за ней.
– Тьфу! – я встала из-за стола. – Ты ей веришь?! Она просто… такая драматичная!
Тристан подавил смешок.
– Что смешного?
– Ничего. Просто…
– Просто? Просто что?
Он снова засмеялся.
– Просто ты так похожа на свою мать.
– Я не похожа на маму! – взвизгнула я, может быть, тоже слишком громко, может быть, тоже несколько драматично.
Он продолжал смеяться:
– Поднимает нос вверх, когда злится, и, как и ты, закусывает нижнюю губу, когда смущается.
Я смотрела на него с отвращением.
– Я не собираюсь это слушать. Я собираюсь пойти и одеться.
Покидая комнату, я остановилась на полпути:
– И я не убегаю, как поступила она!
Хотя, возможно, я тоже хлопнула дверью.
Через пару секунд дверь открылась и Тристан прислонился к косяку, спокойный, как никогда:
– Почти идентично.
– Моя мать использует мужчин, чтобы забыть о своих собственных проблемах. Она запуталась. Майк – это просто следующий человек, которого она подведет. Она никогда не сможет никого и ничего полюбить, потому что после смерти отца она еще ни разу этого не делала! Сейчас, вероятно, она пойдет к алтарю, и этот бедный парень думает, что на самом деле имеет шанс жить с ней вместе долго и счастливо, когда в реале никакого «долго и счастливо» не существует. Жизнь это не сказка. Это греческая трагедия.
