– Ммм, – мычит она.
Я вспоминаю, как Джуд смотрел на Зои. С какой тоской. С каким желанием. Точно таким же взглядом мой муж смотрит на горку жареного лука.
– Сколько эстрагона? – спрашивает Уильям.
– Две чайные ложки или одну столовую? Я не помню, – говорит Кэролайн. – А может, это вообще не эстрагон. Это может быть майоран. Посмотри на “Эпикурейце”.
Вздохнув, я берусь за ноутбук. Уильям бросает на меня взгляд.
– Не уходи. Я обязательно послушаю новости. Вот только проверю рецепт.
Я с наигранным энтузиазмом поднимаю вверх большой палец и ухожу в гостиную.
Захожу на Фейсбук, открываю страничку Люси. Исследователь-101 онлайн. Смотрю на Уильяма. Он занят – нахмурившись, высматривает что-то на айфоне.
– Так это эстрагон или майоран? – уточняет Кэролайн.
– Подожди, – говорит Уильям. – Я не могу найти этот рецепт на “Эпикурейце”. Или он был на “Фудком”?
Я вхожу в чат и быстро печатаю:
Что происходит?
Исследователь-101 отвечает всего через несколько секунд.
...
Помимо того, что наши мозги переполнены фенилэтиламином?
Я вздрагиваю. Голос Исследователя-101 звучит точь-в-точь как голос Джорджа Клуни – по крайней мере, в своей голове.
Должны ли мы положить этому конец?
Нет.
Должна ли я попросить, чтобы мое досье передали другому исследователю?
Ни в коем случае.
Вы раньше флиртовали с кем-нибудь из респондентов?
Я никогда не флиртовал ни с кем, кроме моей жены.
Господи Иисусе! Я вдруг чувствую, как пульсирующее тепло разливается между ног, и скрещиваю ноги, как будто кто-то может это заметить.
– Ну что, ты нашел? – спрашивает Кэролайн.
– “Фудком”. Две чайные ложки эстрагона, – отвечает Уильям, показывая ей свой телефон. – Ты была права.
Я сижу на диване, стараясь заставить свое сердце вернуться к нормальному ритму. Я дышу ртом. Это что, паническая атака? Уильям смотрит на меня из противоположного конца комнаты.
– Так что у тебя за новость, Элис? – спрашивает он.
– Недра и Кейт решили пожениться.
– Правда?
– Похоже, ты не удивлен?
Он молчит, а потом улыбается.
– Я удивляюсь лишь тому, как долго они думали.
70. Порой, когда я одна там, где меня никто не знает, я симулирую британский акцент.
71. Беспокоиться. Спрашивать Питера, когда он последний раз чистил зубы нитью. Бороться с желанием отбросить Зои волосы с глаз, чтобы открыть ее хорошенькое лицо.
72. Как странно было бы увидеть его черты в лицах моих детей.
Джон Йоссариан изменил свою фотографию профиля
Завтра наша двадцатая годовщина.
И какие чувства по этому поводу вы испытываете, Жена-22?
Двойственные.
Очень жаль. Я этого не хотел.
“Этого” – флирта со мной?
Вспоминаю: я тогда только поступил в колледж. Не буду говорить, в каком городе это было. Но я помню, как, попрощавшись с родителями, шел по улице, опьяненный чувством, что никто меня не знает. Впервые в жизни я был полностью оторван от всех, кого любил.
Я тоже помню это чувство. Эта оторванность приводила меня в ужас.
Вы осознаете, что будущие поколения никогда этого не испытают? Теперь с нами можно связаться в любую минуту.
И вы хотите сказать, что?..
Ваша досягаемость вызывает привыкание, Жена-22.
Это ваша рука на новом фото в профиле?
Да.
Почему вы поместили фотографию своей руки?
Потому что я хотел, чтобы вы представили себе, как она прикоснется к вашей шее.
– Мы должны заказать китайские пельмени, – говорит Питер.
– Вечно мы заказываем одно и то же. Давайте возьмем свертки из латука, – предлагает Зои. – Вегетарианские.
– Послушайте, а мы не испортим вам праздничный обед? – спрашивает Кэролайн. – Как-то это не романтично.
– У нас с Элис позади уже двадцать лет романтики, – говорит Уильям. – К тому же очень приятно вместе куда-то сходить и отметить. Вы знали, что традиционный подарок на двадцатую годовщину свадьбы – китайский фарфор? Потому я и заказал столик в “Пи-Фи-Чангс”. – Он стучит пальцем по меню. – Пряная баранина Ченг-ду. Китай.
Да, Китай. Сегодня утром я подарила Уильяму памятную фототарелку, которую заказала еще в декабре. Снимок был сделан двадцать лет назад у входа в “Фенвей-парк” [54] . Уильям стоит позади меня, его руки обвивают мою шею. Мы выглядим умопомрачительно молодыми. Не знаю, понравился ли ему подарок. К тарелке прилагалась подставка-тренога, но он просто засунул все обратно в коробку.
Уильям беспокойно оглядывается по сторонам.
– Где официант? Я хочу выпить.
– Итак, двадцать лет, – говорит Зои. – И каково это?
– Ох, Зои, что за странный вопрос? – говорю я.
– Как раз такой, какие полагается задавать на юбилеях. Серьезный. Подразумевающий подведение промежуточных итогов, – говорит она.
О чем мы думали, когда приглашали их отпраздновать вместе с нами? Если бы мы были вдвоем с Уильямом, мы говорили бы на безопасные темы – рынок облигаций или заедающая дверь гаража. Вместо этого нас собираются подвергнуть допросу, как мы оцениваем наш брак.
– Что значит “каково”? – спрашивает Уильям. – Будь конкретнее, Зои. Терпеть не могу манеру вашего поколения задавать вот такие размытые вопросы. Вы хотите, чтобы другие сделали за вас всю работу, в том числе для начала прояснили, о чем вы спрашивали.
– Пап, что за херня, – говорит Питер. – Да она просто хотела проявить вежливость.
– Питер Бакл! Это наш праздничный обед. Очень прошу вас воздержаться от употребления слова “херня”, – говорю я.
– Ладно, а что мне можно говорить?
– “Черт-те что”. “Идиотизм”. В крайнем случае, “отстой”, – предлагаю я.
– Ага, типа “отстой, папа, она просто хотела проявить вежливость”? – уточняет Питер. – Вы что, отстой?
Уильям кивает мне с противоположной стороны стола, и на мгновение я ощущаю, что мы заодно. Что заставляет меня чувствовать себя еще ужаснее, когда я думаю об Исследователе-101 – и о его предложении представить, как он кладет руку мне на шею.
– А что, если я свожу Питера и Зои в “Калифорнийскую пиццу”? – предлагает Кэролайн. – А потом мы с вами встретимся. Что бы ты хотела поесть, Зои? – Кэролайн выразительно приподнимает брови и смотрит на меня. Мы с ней до сих пор обсуждаем, страдает ли Зои расстройством пищевого поведения.
– Вегетарианские свертки из латука, – отвечает Зои, выстреливая в Уильяма вопросительным взглядом.
– Все нормально. Я хочу, чтобы вы все остались, – говорю я. – И папа тоже хочет. Правда, Уильям?
– Элис, ты предпочтешь получить свой подарок сейчас или позже? – спрашивает Уильям.
– Я думала, что мой подарок – обед в “Пи-Фи-Чангс”.
– Это только первая часть. Зои? – намекает Уильям.
Зои роется в сумке и достает небольшой прямоугольный пакет, обернутый темно-зеленой бумагой.
– Вы знаете, что изумрудный – официальный цвет двадцатой годовщины свадьбы? – спрашивает Уильям.
Изумрудный? Я мысленно возвращаюсь в тот день, когда мы с Недрой были в ювелирном магазине. Когда она заставила меня примерить кольцо с изумрудом. О господи. Неужели Уильям уговорил ее помочь выбрать для меня кольцо к нашей годовщине? Кольцо с изумрудом – как то, которое принадлежало моей матери и которое я выбросила из окна машины за неделю до свадьбы?
Зои вручает мне пакет.
– Открой, – говорит она.
Ошеломленная, я смотрю на Уильяма. Обычно он дарит мне милые пустяки, которые покупает в последний момент: например, какое-нибудь особенное варенье или подарочный сертификат на педикюр. В прошлом году он подарил мне набор “вечных” безноминальных марок [55] .
– Прямо сейчас? – спрашиваю я. – Может, лучше подождать, пока мы вернемся домой. Все-таки подарок к годовщине свадьбы – вещь очень личная, согласны?
– Просто открой его, ма, – говорит Питер. – Мы все знаем, что там.
– Знаете? Ты им сказал?
– Мне нужна была помощь, – признает Уильям.
Я взвешиваю пакет на ладони.
– Мы же в режиме экономии. Надеюсь, ты не позволил себе никакого безумства?
Но на самом деле я очень, очень надеюсь, что позволил.
Я нетерпеливо срываю бумагу, чтобы увидеть белую картонную коробку с надписью “Киндл” [56] .
– Вот это да, – говорю я.
– Скажи, круто? – говорит Питер, выхватывая у меня коробку. – Смотри, коробка открывается, как книжка. И папа уже кое-что для тебя загрузил.
– Я заказал его месяц назад, – говорит Уильям, что должно означать: знай, что я долго обдумывал подарок.
