– Жизнь иногда бывает нелегкой, но, как вы сказали, мы всегда выживаем.
– Некоторые выживают, другие – нет. Но вы из тех, кто выживает. Так же, как и я.
Она кивнула, соглашаясь.
– Думаю, меня этому научил мой дедушка. Что бы ни случалось, какие бы невзгоды ни сваливались на него, он поднимался и сразу же делал что-то еще лучше. Иногда ему требовалось какое-то время, чтобы собраться с духом, но ему всегда удавалось сделать что-то эффектное. Я восхищаюсь этим.
– Вы очень похожи на него, – сказал он, и она улыбнулась в знак благодарности. – Почему он в конце концов продал свое дело?
– Ему было восемьдесят три года, он устал и был стар. Моя бабушка умерла, а мою мать совершенно не интересовала эта работа. Оставалась только я. Но я была слишком молода. Тогда я не могла управлять Домом моды Пареля. Хотя теперь я могла бы. Иногда я мечтаю вновь выкупить его и объединить с «Сан Грегорио».
– Почему вы этого не сделали?
– Амадео и Бернардо всегда считали, что в этом нет смысла.
– Неужели? А для вас?
– Возможно. Я еще окончательно не решила, но не исключаю такой возможности.
– Тогда когда-нибудь вы купите его.
– Может быть. В одном я уверена: я никогда не продам то, что имею. – Она имела в виду «Сан Грегорио».
– А разве так ставился вопрос? – спросил он и отвел глаза.
– Мой директор, Бернардо Франко, старается подтолкнуть меня к этому. Он ужасный глупец. Я никогда не продам.
Корбет понимающе кивнул.
– Я думаю, вам не следует этого делать.
– В один прекрасный день это дело будет принадлежать Алессандро. Я обязана передать его ему. – Корбет снова кивнул, и разговор перешел на другие темы. Они заговорили о музыке и путешествиях, о местах, где они жили в детстве, и почему у Корбета не было детей.
– Я боялся, что у меня не будет времени даже на одного.
– А ваша жена?
– Я на самом деле не уверен, что ей хотелось иметь детей. Во всяком случае, она соглашалась со мной, и у нас их так и не было, а теперь уже немного поздновато.
– В сорок два? Не говорите ерунду. В Италии у мужчин намного старше вас все время рождаются дети.
– Тогда я выбегу на улицу и немедленно заведу одного. Что же мне делать? Дать объявление в газету?
Изабелла тихо засмеялась с противоположного конца маленького дивана.
– Я не думаю, что вам следует прибегать к таким решительным мерам.
Он мягко улыбнулся.
– Может быть, и нет. – А затем, даже не понимая, как это случилось, она увидела, как он придвинулся ближе, положил руки ей на плечи. Она почувствовала, как плывет в его объятия. Вдали играла музыка, грохоча в ее ушах, когда Корбет поцеловал ее, и она прижалась к нему, как к спасательному плоту в сильном прибое. Он нежно поцеловал ее, тронув до глубины души, и она почувствовала, как все ее тело тянется к нему, пока она не оторвалась от него, слегка пошатываясь.
– Корбет! Нет! – Она удивилась самой себе, но ее быстро успокоил взгляд его глаз. В них было выражение нежной любви человека, которому она доверяла, с которым она чувствовала себя в полной безопасности. – Как это произошло? – Ее глаза затуманились слезами смущения, а возможно, и некоторой радости.
– Ну что ж, посмотрим. Я скользнул по дивану сюда, затем положил руку сюда… – Он добродушно смеялся над ней, и ей ничего не оставалось, как тоже засмеяться.
– Это было ужасно, тебе не следовало этого делать, Амадео… – Она неожиданно осеклась. Здесь не было Амадео. На глаза тотчас навернулись слезы. Но он снова обнял ее и крепко прижал к себе, а она плакала.
– Нет, Изабелла, не надо. Не оглядывайтесь назад, дорогая. Думайте о том, что я сказал вам: боль не останется навечно. Это нечто совсем, совсем новое.
Но он был рад, что после смерти Амадео прошло почти восемь месяцев. И этого было достаточно для того, чтобы она была готова, по крайней мере, подумать о ком-то еще.
– Но я не должна была, Корбет. – Она медленно отстранилась от него. – Я не могу.
– Почему? Если вы этого не хотите, мы больше никогда даже не заговорим об этом.
– Не в этом дело, вы мне нравитесь…
– Может быть, еще слишком рано? Не будем спешить. Обещаю. Я хочу, чтобы вы больше не были несчастны.
Тогда она нежно улыбнулась.
– Это – прекрасный сон. Ничто не вечно, помните? Ничто – ни хорошее, ни плохое.
– Да, но кое-что длится очень долго. Мне бы очень хотелось, чтобы так было с вами.
Не зная, почему говорит это, она неожиданно для себя произнесла:
– Мне тоже.
Он улыбнулся ей. Они пили бренди, слушали музыку и сидели на полу, как дети. С ним было легко, и она была счастлива, но ей стало еще радостнее, когда он снова поцеловал ее. На этот раз она не возражала, и ей не хотелось, чтобы он останавливался. Наконец он взглянул на часы, нежно посмотрел на нее и встал.
– Дорогая, думаю, мне пора домой.
– Так рано! Наверное, еще нет и десяти.
Он покачал головой.
– Уже почти половина второго, и если я сейчас же не уберусь отсюда, то нападу на вас.
– Изнасилуете? – весело спросила Изабелла. Она уже взяла себя в руки.
– Мы могли бы начать с этого. В этом есть своя прелесть, вам не кажется? – Он лукаво прищурился, и она засмеялась.
– Вы невозможны.
– Может быть, но я без ума от вас. – Он протянул руки и рывком поднял ее. – А знаете, Изабелла? Я много лет не испытывал такого.
– А до этого? – Она все еще шутила. Внезапно ей стало так радостно, что захотелось летать.
– О, до этого я влюбился в девочку по имени Тилли Эрзбаум. Ей было четырнадцать, и у нее была великолепная грудь.
– А сколько лет было вам?
Он задумался.
– Девять с половиной.
– Тогда вы прощены.
– Слава богу.
Они медленно пошли к двери, и он опять поцеловал ее, когда они пожелали друг другу спокойной ночи.
– Я позвоню завтра. – Она радостно улыбнулась. – А как насчет нашей прогулки? Могу я присоединиться к вам завтра?
– Думаю, это можно организовать.
Проснувшись на следующее утро, Изабелла ужаснулась содеянному. Она же вдова. В душе она все еще оставалась замужней женщиной. Что она наделала, целуясь с ним ночью на полу в кабинете? У нее колотилось сердце каждый раз при мысли об этом, и она испытывала грусть, смешанную с незнакомым прежде чувством вины. Когда он позвонил ей, Изабелла укрылась в своем кабинете и севшим голосом сказала Наташе через закрытую дверь, что слишком занята, чтобы болтать с кем-то по телефону, даже с ним. Но это была не его вина, урезонивала она себя, тщетно пытаясь с головой зарыться в работу. В этом была вовсе не его вина. Она, так же как и он, жаждала этих поцелуев, удивленная, как и он, своими ответными поцелуями, а еще больше тому, что зашевелилось в глубине ее души. Но Амадео… Амадео… И тогда она осознала: Амадео больше никогда не вернется.
– Куда ты идешь? – Наташа удивленно посмотрела на нее, когда Изабелла поспешно направлялась к входной двери.
– Я хочу пойти погулять пораньше. У меня будет слишком много работы сегодня вечером. – Она нервно взглянула на Наташу, и голос у нее был резким.
– Ладно. Тебе не стоит так нервничать из-за этого. Я просто спросила.
Она вернулась в пять часов, все еще потрясенная, нервная, шокированная своим поступком. Но потом вдруг, поднимаясь в лифте, поняла, что была дурочкой. Она – взрослая женщина. Итак, она поцеловала его. Ну и что? Но открыв дверь в квартиру, она так и подскочила, увидев его посреди комнаты. Дети, как обычно, играли возле его ног, а Наташа растянулась на диване среди книг и бумаг, пытаясь болтать с Корбетом, несмотря на шум.
– Привет, Изабелла. Как погуляла? – выкрикнула Наташа.
– Прекрасно.
– Надеюсь, прогулка пошла тебе на пользу. Перед уходом ты была в отвратительном настроении.
Изабелла кивнула, а Корбет усмехнулся. Но в выражении его глаз не было ничего чересчур фамильярного или неприятного, заявляющего о его правах на нее.
– У вас был трудный день?
Она снова кивнула, пытаясь улыбнуться, и слегка расслабилась от приятного дружелюбия в его глазах. Возможно, она придала этому слишком большое значение. Может быть, он вовсе не собирается продолжать в том же духе. Просто подействовали бренди, музыка, но об этом еще можно забыть; еще не слишком поздно. И тогда она почувствовала, что улыбается, и растянулась в кресле так же, как и Наташа. Мальчики играли с Корбетом, но Наташа громко крикнула Хэтти, которая появилась через мгновение, и она жестом приказала увести детей.
– Господи, я люблю их, но иногда они сводят меня с ума.
Корбет удобно устроился в кресле, слегка вздохнул и усмехнулся.
– Неужели вы обе никогда не играете с ними в грубые игры? В них больше энергии, чем в совершенно новых пружинах.
– Мы читаем им книжки. – Наташа с удивлением посмотрела на него. – И мы играем в игры.
– Тогда купите им боксерскую грушу или что-нибудь в этом роде. Нет, пожалуй, им не нужна груша. У них есть я. – Он встретился взглядом с Изабеллой и на сей раз посмотрел на нее более выразительно. – Вы уже ходили на прогулку?
