– К сожалению, я вынужден с тобой согласиться. Хотя эта история не укладывается у меня в голове. Мой отец всегда был таким праведным, таким нетерпимым в вопросах морали. Интрижка с гувернанткой? Это слишком попахивает мелодрамой, чтобы быть правдой.
– Что же нам делать?
– Вернусь в Лондон и поговорю с герцогом. А уж потом… – Голос Картера прервался, и он пожал плечами.
Доротея с болью в сердце наблюдала, как под наплывом горьких мыслей хмурится и мрачнеет его лицо.
– Я еду с тобой.
У Картера стеснило грудь. Он понимал, что должен сказать, чтобы она не беспокоилась, что он сам разберется с этой проблемой. Она заслуживала того, чтобы остаться здесь, со своими сестрами, радоваться вместе с ними рождению близнецов.
Но слова не приходили. Картер выругался про себя. Он слишком нуждается в ней. В этот трудный момент, когда его мир шатался и рушился, Доротея была единственной опорой в его жизни, только на нее он мог положиться. Жена – единственная живая душа на свете, честности и искренности которой он мог доверять.
Она любила его. А он, бессердечный негодяй, хотел нагло воспользоваться этой любовью в своих интересах. Но Картер не мог ничего с собой поделать. Только она одна могла помочь ему сейчас сохранить здравомыслие и способность действовать правильно.
Пока Доротея собирала вещи и прощалась с сестрами, Картер направился в конюшню и приказал, чтобы срочно подготовили его двухколесный экипаж. Он резко оборвал конюха, когда тот услужливо заметил, что не стоило бы пускаться в путь в открытой коляске в такую ненастную погоду, и хмуро посмотрел на сгущающиеся в небе тучи.
– Я готова!
Картер оглянулся. Доротея торопливо сбегала по лестнице, радостно улыбаясь ему. На ней было темно-синее дорожное платье и накидка чуть более светлого оттенка. Ленты на шляпке тоже были синие. Боль, теснившая сердце, слегка отступила.
Они провели в пути немногим больше часа, когда первая крупная капля дождя упала ему на плечо.
– Надо повернуть назад, – сказал Картер, когда дождь зарядил не на шутку. – Или остановиться на ближайшем постоялом дворе.
– Чепуха. – Доротея решительно покачала головой. – Это всего лишь дождь. К тому же он может перестать.
– Если ты подхватишь простуду, я никогда себе этого не прощу.
– Боже мой, Картер! – Она сморщила нос. – Я не такая уж хилая. Хотя ты и считаешь меня слабенькой неженкой, уверяю, под дождем я не растаю.
Коляска угодила колесом в лужу, и их окатило фонтаном грязных брызг. Картер крепче сжал поводья, но не замедлил хода. Дождь все усиливался. Поля шляпы, прикрывая глаза, не позволяли дождю закрыть ему обзор. Но если ливень не утихнет, они все же вынуждены будут остановиться.
Он не услышал ни слова жалобы от Доротеи. Нет, хотя ее накидка так промокла, что казалась почти черной. Нет, хотя струйки воды, стекавшей с краев шляпки, падали на ее и без того уже вымокшую юбку. Она только крепче цеплялась за его руку и прижималась теснее, пытаясь скрыть, как сильно у нее стучат зубы.
Картер посмотрел на жену. Она ободряюще улыбалась, в глазах – теплота и утешение, ресницы слиплись от дождя. Выругавшись себе под нос, Картер остановил коляску посреди дороги. Передав Доротее поводья, он спрыгнул на землю. Сапоги его утопали в грязи, когда он переходил на ее сторону.
– Почему мы остановились? – спросила она. – Что-то случилось?
Желваки ходили по скулам Картера, когда он сдернул плащ со своих плеч.
– Вот, возьми, – сказал он, укутывая ее плотной влажной тканью. – Твое платье насквозь промокло.
Она покачала головой:
– Но ты замерзнешь без плаща.
– Лучше я, чем ты.
Он сказал это от чистого сердца. Она дарована ему судьбой, чтобы хранить и оберегать ее, защищать и заботиться о ней. И он твердо вознамерился это делать, насколько хватит сил, отдавая всего себя, пока способен дышать. Встреча с Роллингсоном привела его в замешательство. Заставила почувствовать неуверенность, беспомощность. Но когда Доротея была рядом, груз, внезапно обрушившийся на его плечи, уже не казался таким тяжелым, таким неподъемным. Меньшее, что он мог сейчас для нее сделать, это позаботиться о ее комфорте, раз уж оказался настолько глуп, что потащил ее в город в такое ненастье.
Когда они прибыли в лондонский особняк герцога, дождь прекратился. Насквозь промокшие, уставшие и замерзшие, они с трудом дотащились до своих апартаментов. Картер распорядился, чтобы для Доротеи приготовили горячую ванну, после чего удалился в свою спальню, чтобы переодеться.
Он стянул галстук, сбросил сюртук и жилет, затем стащил через голову мокрую рубашку. Дансфорд, суетившийся рядом, достал из гардероба чистую сухую одежду, горестно прищелкивая языком и жалобно причитая по поводу совершенно испорченного костюма Картера.
Женский смех и плеск воды, донесшийся из-за двери в ванную, привлек внимание Картера. Он улыбнулся. Должно быть, Доротея уже нежится в ванне. Он представил себе ее роскошное тело, обнаженное под горой пузырящейся пены, пылающие щеки, раскрасневшиеся от горячей воды. Как ни велик был соблазн присоединиться к ней, Картер сдержал себя. Вместо этого он вытерся насухо полотенцем и оделся для встречи с герцогом.
Направляясь в кабинет отца, Картер чувствовал себя совершенно измотанным и опустошенным, как будто добирался до Лондона пешком, а не приехал в экипаже. Странная апатия сковала его. Было трудно думать, трудно сосредоточиться. Усилием воли стряхнув это странное оцепенение, Картер решительно двинулся вперед. Когда он вошел, герцог читал какие-то бумаги. Увидев сына, он поспешно отложил их в сторону.
– Проклятье, что-то ты слишком долго добирался.
– Мой конь потерял подкову. Потребовалось довольно много времени, чтобы принять необходимые меры.
– Не имеет значения. Теперь ты здесь.
– Да. Как вы приказали. – Картер откашлялся. Разговор, видимо, будет труднее, чем он ожидал. – Майор Роллингсон нагрянул к Баррингтонам. Он мне все рассказал. Полагаю, именно по этой причине вы вызвали меня домой?
– Он повторил эту грязную ложь тебе? – ахнул герцог, смертельно побледнев. – Будь он проклят! Я прикажу арестовать его за клевету и отправить в тюрьму!
Картер почувствовал, как внутри нарастает раздражение.
– Роллингсон лжет?
– Лжет!
– Он выглядит слишком разгневанным, слишком уверенным в себе, – осторожно возразил Картер.
Буря эмоций разрывала ему грудь. Он должен был бы испытать облегчение, услышав слова отца. Но, хотя герцог произнес их с большой убедительностью, по мнению Картера, в тоне его недоставало искренности, недоставало убежденности.
– Я не могу отвечать за заблуждения этого человека.
– Но почему именно вы? Должна же быть какая-то причина, почему Роллингсон вывел такое заключение?
Герцог, нервно взглянув на Картера, вскочил на ноги.
– Очевидно, его мать служила у лорда и леди Олдертон.
– Да, гувернанткой. Вы когда-нибудь были с ней знакомы?
Герцог скрестил руки на груди и высокомерно посмотрел на сына.
– С какой стати мне стали бы представлять гувернантку?
Картер пожал плечами. Прекрасный довод. Если кто и мог встречаться с этой женщиной, то скорее всего его мать. Дети и гувернантки – сфера женских забот.
– Стоит ли мне расспросить Олдертонов насчет ее пребывания в их доме?
– Боже милостивый, нет! Олдертон жалкий шут и склонен к сплетням. Он будет только рад распространить обо мне эту ужасную ложь.
– Если вы не хотите разузнать о прошлом этой женщины, тогда мы должны изучить прошлое Роллингсона.
– Я уже сделал это.
Картер мгновенно поднял глаза на отца и встретился с ним взглядом.
– Так быстро? Он сказал, что говорил с вами сегодня утром.
– Да. Но он не в первый раз переступил порог моего дома.
Герцог прошел к серванту, налил себе изрядное количество бренди и осушил бокал одним глотком. Когда Картер отказался от предложенного ему напитка, герцог вновь наполнил свой бокал и снова выпил.
– Впервые он появился лет десять назад, – продолжил герцог. – Долговязый паренек со вспыльчивым характером. Я выслушал его возмутительную басню, нанял сыщика с Боу-стрит, чтобы выяснить о нем все, но тому мало что удалось узнать. К тому времени мальчишка уже скрылся, так что я посчитал этот вопрос закрытым.
– Но Роллингсон вернулся в Лондон несколько недель назад, – сказал Картер. – Он бывал в вашем доме – сопровождал Доротею на светские приемы. Черт побери, он же приходил ко мне на свадьбу.
– Я видел его лишь мельком. Мы не были официально представлены друг другу. Как я мог связать того мальчишку с человеком, которого все называли просто майором? – Герцог закрыл глаза и провел ладонями по лицу. – Я бесконечно устал от всего этого, Картер.
Картер заморгал в удивлении. Он заметил глубокие складки в уголках губ отца, его слегка растрепанные волосы.
