Тем, кто хочет, чтобы университеты обслуживали предпринимательство и бизнес и вынашивали рыночные перспективы, следует вспомнить о великих мыслителях прошлого. Как сказал философ Альфред Норт Уайтхед (Alfred North Whitehead), «смысл университета в том, что он поддерживает связь между знанием и текущей жизнью, связывая молодое и старое поколения творческим отношением к обучению».
Еще раньше, в 1867 году, Джон Стюарт Милль (John Stuart Mill), будучи избран ректором университета св. Андрея, заявил: «Университеты не для того нужны, чтобы научать людей тому, что позволит им тем или иным образом заработать на жизнь. Их задача – выпускать не умелых юристов, врачей ли инженеров, но способных и культурных людей». В связи с коммерциализацией об этом принципе забыли, но прекариат должен подумать, как его вернуть. Филистеров пора остановить.
Есть и еще одна, более прагматичная, тема. Избежать статусной фрустрации у молодежи, получившей слишком хорошее формальное образование для предлагаемых должностей, можно, если сделать дипломы «предметом досуга» (а не предметом капиталовложений). Пусть люди получают образование дольше, нужно обеспечить людям отпуска для продолжения образования во время их взрослой жизни, и не нужно делать такой упор на то, чтобы сразу после школы поступать в университет.
Прекариат, вероятно, мечтает о чем-то вроде «университизации» жизни – о том, чтобы можно было при желании все время учиться. Для этого он должен лучше контролировать свое время и иметь доступ к общественной сфере, где образование будет рассматриваться как медленный осознанный процесс.
Работа, а не подневольный труд
Есть такое распространенное мнение, что все работы хороши, – очень удобная позиция для тех, кто живет за счет труда других.
Уильям Моррис. Полезная работа против бессмысленного каторжного труда (1885)
Работу нужно освободить от привязки к рабочим местам и наемному труду. Ко всем видам виды работы следует относиться с равным уважением, не думая, что человек, не имеющий должности, не работает или что кто-то, кто сейчас без работы, закоренелый лодырь. Обществу вредит не праздность. На самом деле бездельники вредят сами себе, растрачивая жизнь понапрасну. Обществу дороже контролировать и наказывать это крошечное меньшинство, чем заставить этих людей заняться каким-нибудь малопроизводительным трудом. Более того, немного полениться не так уж и вредно. Почем знать, может, тот, кто сейчас якобы бездельничает, на самом деле отдыхает или собирается с мыслями? Почему непременно нужно предполагать худшее и порицать? Величайшие умы человечества проводили много времени в праздности, и всякий, кто читал эссе Бертрана Расселла «Похвала праздности», должен устыдиться и не требовать исступленного труда от других.
Но нужно соблюдать меру. Труд необходим, и рабочие места нужны. Но не только в них смысл жизни. Людям нужны и другие виды деятельности и времяпрепровождения.
Джон Мейнард Кейнс (John Maynard Keynes), величайший экономист двадцатого столетия, предсказывал, что к настоящему времени люди в богатых обществах будут заняты на работе не более 15 часов в неделю. До него Карл Маркс писал, что, как только уровень производительности труда позволит обществу удовлетворить свои материальные нужды, мы будем проводить время, развивая наши природные способности. В конце девятнадцатого века Уильям Моррис, в своей провидческой работе News from Nowhere («Новости ниоткуда») описывал будущее, в котором люди смогут без принуждения работать в свое удовольствие, заботиться о природе и жить в достатке и в ладу со своими соседями. Никто из них не мог предугадать ненасытную жажду потребления и бесконечного экономического роста, заданную коммерциализующей рыночной системой.
Сейчас пора отметить, что принуждение всех и каждого к труду – это ответ на неправильный вопрос. Нужно сделать так, чтобы все мы уделяли больше времени работе, которая не является трудом, и досугу, который не есть игра. Пока мы не согласимся с более многообразной концепцией работы, мы будем по-прежнему пребывать в заблуждении, оценивая человека по занимаемой должности и полагая, что создание рабочих мест – это признак успешной экономики.
Прекариат от этого выиграет больше других. Он выполняет непропорционально много работы, которую нельзя называть трудом, и выполняет много работы, которая не является ни продуктивной, ни приятной. Нужно улучшить статистику, показывающую, сколько работы делается. И тогда вряд ли кто-то посмеет утверждать, что всякий не занятый опознаваемой «работой» лентяй или захребетник. Начать можно хотя бы с подсчета времени, которое прекариат проводит в общении с государственными бюрократами и прочими посредниками.
В противовес утверждению лейбористов «Труд не товар» нам нужна полная товаризация труда. Вместо того чтобы выпихивать людей на работу, понижать зарплаты и доходы других в связи с этим понижением, людей следует заинтересовать с помощью правильных стимулов. Если, как нас уверяют, рабочих мест предостаточно, но никто не горит желанием их занимать, тогда надо поднять цены – в результате работодатель либо поймет, что не готов тратиться, либо сделает эти позиции достаточно привлекательными. Правительствам следовало бы применить к рынку труда те же правила, которые действуют и на других рынках. Для нормальной товаризации цена должна быть прозрачной и полностью монетизированной. То есть надо снять все эти разнообразные пособия и льготы предприятий и превратить их в пособия и льготы, которые можно приобрести на рыночных условиях. Не следует забывать и о принципе социальной солидарности. Немонетарные пособия и льготы – главный источник неравенства, это лишь помеха эффективному рынку труда. Прекариат на них и не рассчитывает. Все это идет салариату и уменьшающемуся привилегированному меньшинству кадровых рабочих. Чтобы ускорить маркетизацию, их нужно обложить бо́льшим налогом, нежели денежный заработок (сейчас они часто используются как средство ухода от налогов). А система оплаты должна быть прозрачной и отражать непосредственную связь с навыками, затратами усилий и времени. Кстати, исследования показывают, что рабочим больше нравится, когда им платят по часам, а это самый прозрачный метод из всех возможных.
Правильная товаризация – это прогрессивный шаг. Рассмотрим с точки зрения социального равенства и позиций прекариата традиционную практику выплаты пособий женщинам, взявшим декретный отпуск. Если женщина работала в штате на твердой ставке, работодатель может предоставить ей отпуск и пособие, причем бо́льшую часть пособия будет оплачивать правительство. В Великобритании женщины получают пособие по беременности и родам не более 39 недель и отпуск сроком до года. Но отпуск по рождении ребенка дается также и отцам (на две недели), и каждый родитель может находиться в неоплачиваемом отпуске до тех пор, пока ребенку не исполнится пять лет. Но не стоит забывать, что правительство компенсирует работодателям бо́льшую часть затрат на декретные выплаты отцам и матерям и это пособие регрессивное – в пользу салариата за счет прекариата. Лейбористам оно греет душу, но сколько низкооплачиваемых работников могут претендовать на такое пособие? Только в 2009 году британская Комиссия по равенству и правам человека предложила снизить установленный стаж работы на предприятии, при котором человек получает такое право. Но многие женщины из прекариата в период беременности могут оказаться без работы. И новую найти им будет трудно, а следовательно, декретных денег им не видать. Прекариат следует наделить такими же правами, как и всех остальных. Универсальность действительно важна.
Отсюда вытекает следующее требование: к работе нужно относиться как к средству, присущему коммерческой сделке. Когда нам говорят, что работа – главный источник счастья и тех, кто не хочет ощутить это счастье труда, нужно заставить это сделать ради их же блага, – на это можно ответить: займитесь собственными делами. Для большей части прекариата работа не путь к нирване. Говоря, что работа – источник счастья, мы выдаем желаемое за действительное. Лучше честно коммерциализировать труд. Если таково правило свободной рыночной экономики, тогда давайте применять его ко всем товарам.
Прекариату хочется почувствовать свою профессиональную состоятельность, он хочет, чтобы сочетание разных видов работы и труда позволило ему развить свои способности и получить удовлетворение от сделанного. Спрос на труд и рабочие места увеличивается, и поскольку многие важные виды работ выполняются в неоптимальных стрессовых ситуациях, то игра понемногу вытесняет досуг. Один из величайших активов третичного общества – время.
Вместо того чтобы смотреть на работу как на средство, нас учат видеть в ней самый главный аспект жизни. Помимо работы есть множество других занятий, которые могут быть более приятными и социально значимыми. Если мы говорим, что иметь работу необходимо и эта работа определяет нашу идентичность, то наемный работник будет испытывать страх оттого, что потеряет место, а вместе с ним утратит общественную ценность, лишится статуса, которому соответствует некий жизненный уровень.
