Обессиленные и без того полки 101-й дивизии за этот бой ослабли еще больше, и, тем не менее, дивизия должна была выполнить поставленную задачу: занять лес Воляник, атаковать 13 июля противника к югу от леса и затем наступать на Броды.
Готовя главный удар, К. Л. Гильчевский разместил наблюдательный пункт и штаб в сарае возле охотничьего домика на южной опушке рощи. Дом не занимали, так как он находился всего в версте от противника и был на виду. Наблюдательным пунктом служил одиночный стрелковый окоп перед домом лесника. Здесь же рядом со штабом расположились обоз Серафимовского отряда и рота носильщиков.
Атака австрийских позиций в роще Воляник началась поздним вечером. Во время нее смертельное ранение в живот получил новый командир 404-го Камышинского полка Дзякевич. Хотя санитарам и удалось на конных носилках вывезти его с поля боя, он вскоре скончался[84].
Бои в лесных массивах шли с переменным успехом. Тем временем силы дивизии истощались все более и более. Она дралась фактически на пределе возможностей.
К вечеру 14 июля Гильчевский стал готовить вторую атаку рощи: сам обошел опушку леса и указал места для пулеметов и цепей. После этого он приказал пулеметным и учебным командам обстрелять австрийские позиции возле деревни Конюшков, где, не таясь, по окопам расхаживали солдаты. В ответ противник открыл орудийный огонь по опушке леса и дому лесника.
Во время начавшейся нашей атаки к наблюдательному пункту подошел начальник штаба полковник Тарас Михайлович Протазанов и стал увлеченно наблюдать за боем. Вокруг свистели пули. Ради его безопасности К. Л. Гильчевский предложил полковнику спуститься в окопчик и принял шаг влево. Но буквально через несколько мгновений Протазанов вскрикнул и рухнул на дно окопа. Ружейная пуля, пройдя окопный вал, ударила ему в грудь, пробив правое легкое. Благо рядом находился санитарный обоз. Первую перевязку полковнику сделал фельдшерский ученик отряда младший унтер-офицер Елпидифор Ионов[85]. Затем на конных носилках полковника вывезли на перевязочный дивизионный пункт в деревню Шнырув, а после операции на эвакуационный пункт в Рудню-Почаевскую. Через три месяца Протазанов возвратился в дивизию совершенно здоровым, а унтер-офицер Е. Ионов получил Георгиевскую медаль 3-й степени[86].
Между тем первые две атаки лесной позиции противника оказались неудачными. В девять часов вечера комдив приказал мизерным остаткам полков в последний раз штурмовать рощу. И это последнее усилие принесло успех. Роща, наконец, была занята. Противник стал быстро отступать в юго-западном направлении за болотистую реку Балдурку.
Последняя атака дивизии, по воспоминаниям Гильчевского, была проведена уже с полным истощением сил, энергии и напряжения. Практически не прекращающиеся трехдневные бои и сильное переутомление притупили нервы и вызвали апатичное отношение ко всему происходящему. На громадные потери все смотрели уже равнодушно. Люди залегли в наспех вырытых перед противником окопах и не двигались с места.
Однако комдив, сам не спавший двое суток, «по привычке не мог отрешиться от мысли окончить так хорошо начавшийся бой». Он проявлял прежнюю настойчивость и часто по телефону понуждал командиров полков закончить третий день боя победой. На пределе сил был сделан еще один натиск, и к ночи наши войска взяли город Броды[87].
За последние дни боев особенно отличился член команды Серафимовского отряда фельдфебель Яков Сурков. Во время боя 14 июля он под сильным огнем противника руководил перевязкой раненых, «проявляя при этом самоотвержение и мужество» (награжден Георгиевской медалью 3-й степени). Отличились также младший унтер-офицер Филат Александров и рядовые Василий Тирзи, Евсей Кирюлюк, Петр Чумарин, Мустафа Балабанов, Иван Романютин, Иван Коровай, Афанасий Рудик, Игнат Заболотный, Михаил Сидоров (всех наградили Георгиевскими медалями 4-й степени)[88].
Через несколько дней после взятия Брод 101-ю дивизию отвели в район Старая Баранья для отдыха и доукомплектования.
В течение прошедших почти двух месяцев с 22 мая по 15 июля 101-я ополченская дивизия дала девять боев, сделала семь прорывов сильно укрепленных позиций, из них четыре с предварительным форсированием болотистых рек. За это время она потеряла убитыми и ранеными более 20 000 человек, несколько составов офицеров, двух командиров полков и начальника штаба дивизии.
Но вместе с тем 101-я дивизия прошла поистине героический путь. Рядом с ней этот героический путь прошел и Серафимовский передовой перевязочный отряд комитета Красного Креста духовно-учебных заведений Российской империи. Согласно отчету графа дю Шайля, отрядом за время с 22 мая по 20 июля было подобрано с поля сражения и перевезено тяжелораненых: в мае — 2971, в июне — 1870, в июле — 2351; больных: в мае — 109, в июне — 26; принято амбулаторно: в мае — 79, в июне — 37. Отряд обслуживал как коренные части дивизии, так и части временно ей приданные. Всем раненым оказывалась не только медицинская помощь, но выдавались чай, пища, белье. Потери отряда составили: один убитый, девять раненых и контуженых[89].
Благодаря объединению Серафимовского отряда с главным перевязочным отрядом дивизии в транспорте безвозмездно работали четыре врача, в том числе и старший врач — известный московский хирург. Кроме того, супруги некоторых врачей работали безвозмездно в качестве сестер милосердия[90].
Вскоре в Серафимовском отряде прошли очередные награждения. Приказом войскам 11-й армии от 31 августа 1916 года иеромонах Антоний (Лучкин) «за отличия в делах против неприятеля» был награжден орденом Святой Анны 3-й степени с мечами. Георгиевские медали 4-й степени получили сестры милосердия Любовь Евгеньевна Попкова и Мария Максимовна Потапова за то, что с 22 июня по 15 июля 1916 года «находились на перевязочном пункте 101-й дивизии, под действительным артиллерийским огнем противника, оказывали помощь раненым, выказывая при этом выдающееся самообладание». Георгиевской медалью 4-й степени наградили также младшего фельдшера И. В. Петрушова за то, что в боях с 7 по 17 июля под артиллерийским огнем неприятеля «самоотверженно и с полным хладнокровием подавал помощь раненым»[91].
Для дивизии и Серафимовского отряда закончился тяжелейший период боев, однако началась другая «война» — бюрократическая.
Еще в самый разгар июльских боев дю Шайля получил от уполномоченного Красного Креста при 11-й армии очень странную телеграмму, в которой сообщалось, что Серафимовский отряд предполагается расформировать. Граф передал известие генералу Гильчевскому, который незамедлительно отправил в Петроград архиепископу Сергию телеграмму с просьбой заступиться перед Главным управлением Красного Креста за Серафимовский отряд и оставить его при дивизии. Генерал писал, что отряд заслужил во всех частях дивизии «полное уважение, и лишиться его по неизвестным причинам было бы для всех тяжело»[92].
В свою очередь комитет духовно-учебных заведений обратился к главноуполномоченному Красного Креста на Юго-Западном фронте с просьбой: «не признано ли будет возможным, без ущерба для врачебно-санитарного дела, оставить передовой отряд при 101-й дивизии, командный состав которой относится в высшей степени внимательно ко всем нуждам отряда, причем не остановится перед затратой личных средств для пополнения инвентаря отряда»[93].
19 июля генерал Гильчевский вновь обратился к архиепископу Сергию, сообщив, что Серафимовский отряд подвергается стеснениям со стороны Красного Креста, который «отказывает отряду даже в отпуске перевязочных материалов». Генерал просил защитить отряд от «незаслуженных нападок»[94].
Через несколько дней архиепископу писал уже командир XXXII корпуса И. И. Федотов: «Счастлив засвидетельствовать перед Вашим Высокопреосвященством о многополезной и беззаветной работе детища Вашего Серафимовского передового перевязочного отряда во главе с его доблестным начальником графом дю-Шайля. За 15 месяцев работы на боевых линиях 32 корпуса, бесстрашно приходя на помощь раненым, этот отряд совершенно сроднился с корпусом и нам было бы особенно жаль, если бы этот отряд, сформированный попечением Вашим для 32 корпуса, был бы отнят у него»[95].
Ситуация, однако, не менялась.
В конце июля дю Шайля по поручению генерала Гильчевского выехал в Петроград лично просить комитет закрепить Серафимовский отряд за 101-й пехотной дивизией и передать его в военное ведомство[96].
Доклад графа был заслушан комитетом в заседании 3 августа. В результате комитет принял решение войти в контакт с командиром XXXII корпуса относительно перечисления отряда из ведомства Красного Креста в военное ведомство с условием уплаты комитетом ежемесячно на содержание его по 3000 рублей. При этом отряд должен был находиться в непосредственном ведении командира корпуса[97].
