Уже после начала работы съезда его организаторы решили устроить прощальный банкет и обратились с просьбой организовать это мероприятие к директору Треста ресторанов Толчинскому. На 800 участников банкета в Колонном зале Дома союзов Тресту ресторанов было переведено 120 тысяч рублей[91]. Меню составлялось из расчета 150 рублей на человека. Удалось найти одно воспоминание об этом банкете: «Съезд писателей закончился несколько дней назад — банкетом в Колонном зале. Рассказывают, что было очень пьяно. Что какой-то нарезавшийся поэт ударил Таирова, обругав его предварительно „эстетом“…»[92]
В ходе работы съезда были совершены некоторые финансовые злоупотребления. В 1934 году директор Дома советского писателя Е. Чеботаревская выдала себе и другим работникам администрации премию из средств, выделенных на проведение съезда[93]. Позднее на это нарушение было указано инспектором Быстровым и директору пришлось давать письменные объяснения. В них она указала на то, что во время работы I съезда советских писателей ДСП вел «большую работу по организации вечеров, концертов и встреч, преимущественно в ночное время, по окончании заседаний съезда», за что, собственно, и была выписана премия всем работникам, принимавшим в этом участие. Выплату премиальных оформил помощник ответственного секретаря Крутиков из средств, отпущенных на проведение съезда. Самому директору была выдана компенсация в размере месячного оклада — 800 рублей. В то же время приказом директора была выдана компенсация в размере месячного оклада еще 14 сотрудникам ДСП. Кроме того, заседание рабочей тройки правления ДСП за ударную работу премировало 10 человек (шестерых — деньгами, а четверым была вынесена благодарность). Директор получил еще 350 рублей, а его заместитель — 300.
3 марта 1936 года Секретариат Правления Союза писателей обсудил вопрос о грубых нарушениях финансово-бюджетной дисциплины, в том числе неправильное оформление документов, несоблюдение правил по учету спецфонда и его расходованию, превышение имевшихся фондов по премированию. В результате был объявлен выговор директору Дома советского писателя Е. Чеботаревской, а заместителя директора ДСП Крылова и главного бухгалтера Серова освободили от работы. Секретариат постановил запретить дирекции ДСП всякие премирования без согласования с ним.
По этому поводу сохранилось высказывание А. Щербакова: «…в данном случае нет уголовного дела, некого под суд отдавать, но надо порядок в Доме Писателя навести, там нет единоначалия. Тов. Ляшкевич не имеет права распоряжаться вашими деньгами, если он неправильно действует — можете не подчиняться…»[94]
Были и другие злоупотребления. Р. Левин писал В. Молотову: «Обращают на себя внимание исключительно высокие расходы по организации выставки в ЦПКиО, на которую затрачено 337 тыс. руб.»[95]. Но, видимо, власти не хотели выносить сор из избы и расследование возможных финансовых нарушений так и не было предпринято.
Для более наглядного понимания, какие условия были созданы делегатам I писательского съезда, укажем, что в то время среднемесячная зарплата рабочего составляла 125 рублей, учителя — 100–130.
Несмотря на все усилия властей — подкормить и угодить — кулуарные оценки съезда резко отличались от помпезных газетных статей. Разброс мнений колебался в диапазоне от «ничего интересного» до «после съезда наше положение ухудшится». А. Митрофанов, например, считал, что Оргкомитет занимался только маститыми писателями, не обращал внимание на молодых[96]. «Ничего нового съезд не дал» — таково суждение Л. Леонова. Подобного взгляда придерживалась и Л. Сейфуллина: «Съезд не дал конкретных результатов». А. Карцев считал, что «… съезд, конечно, не может удовлетворить ни в малейшей степени: на нем, по существу, не был разрешен ни один конкретно-творческий вопрос».
Для выяснения настроений писателей после съезда секретно-политический отдел ГУГБ НКВД СССР продолжал составлять справки. Оказалось, что, разъехавшись по домам, писатели занялись решением бытовых вопросов. Некоторые отправились на отдых и в творческие командировки. В целом общественно-политические вопросы их мало интересовали. Такая вялая реакция на итоги съезда произвела глубокое впечатление на начальника секретно-политического отдела ГУГБ Г. Молчанова и его заместителя: «Более всего поражает то, что после съезда писателей очень мало говорят о нем. Словно все сговорились хранить молчание». Далее он сообщает, что на ряде встреч писателей по разным поводам (просмотр нового фильма, вечер встречи русских и грузинских писателей) о съезде не говорили ни слова.
О съезде стали быстро забывать.
Один из участников съезда В. Катаев считал важным итогом съезда появление нескольких крылатых выражений, произнесенных ораторами: «Сразу же понравился постоянно повторяющийся афоризм: „Писатели — инженеры человеческих душ“.
Это крылатое выражение впоследствии приписывалось разным лицам, но на самом деле его автором был Юрий Олеша, который за несколько дней до открытия съезда употребил его в своей статье, напечатанной, если мне не изменяет память, в „Известиях“»[97].
Другая крылатая фраза родилась уже на самом съезде, и ее автором был ленинградский писатель Соболев, произнесший с трибуны съезда: «Партия и правительство дали писателю все, отняв у него только одно — право писать плохо». Слукавил Соболев — очень много писателей смогли сохранить за собой такое право.
Спустя 20 лет I съезд стали рассматривать как эталон при подготовке второго писательского форума. Накануне проведения II съезда в 1954 году писатель М. Бубеннов, обеспокоенный его организацией, направил письмо Г. Маленкову, в котором, в частности, говорилось: «На Первом съезде писателей тон был задан докладом А. М. Горького… На Втором съезде основным докладчиком утвержден А. Сурков. Неплохой поэт и организатор, он очень часто и с пользой для дела выступает с речами на всевозможных собраниях, но вряд ли он сможет выступить с основным докладом на съезде, где требуется сделать глубокий философский анализ советской литературы за двадцать лет, где необходимо наметить пути развития литературы на будущее. Расстояние между А. Сурковым и М. Горьким так велико, что появление А Суркова на трибуне съезда в качестве учителя советской литературы может вызвать только иронию»[98].
М. Бубеннов не ошибся. После II съезда в писательский фольклор вошли такие выражения: «От I съезда до II — как от Горького до Суркова. Сущность съезда: II съезд — кто кого съест». О ходе II съезда шутили: «На съезде сперва было Гладковато, затем Шолоховато. Закончилось Сурковой массой»[99].
…Итак, I съезд писателей состоялся. Важнейшим политическим итогом его явилось то, что власть смогла утвердить обывателя в мысли о безусловном единстве советских литераторов. Забота о них была продемонстрирована со всей широтой, и подавляющее большинство писателей были готовы ответить на нее: часть — преданным служением, часть — оплаченными «услугами».
ЧАСТЬ I
ГОДЫ ТРИДЦАТЫЕ: ФОРМИРОВАНИЕ УКЛАДА ЖИЗНИ
Творческий союз или канцелярия?
Союз писателей превращен в громадную служебную машину, работающую хотя и бешено, но на холостом ходу.[100]
Горький возглавить Союз советских писателей отказался. Нашел повод, ссылаясь на то, что в состав Правления вошли Ф. Панферов, В. Ермилов, А. Фадеев, В. Ставский. «Таким образом, — замечал он в своем письме в ЦК ВКП(б), — люди малограмотные будут руководить людьми значительно более грамотными, чем они»[101]. Субъективизм Алексея Максимовича в оценке людей и их творчества известен, но доля истины в этих словах все же была.
Помимо творческих и идеологических задач, поставленных властью перед ССП на I съезде писателей, на Союз были возложены обязанности по решению материальных проблем советских литераторов. Очень скоро стало ясно, что по другим проблемам писатели туда практически не обращаются. В докладной записке отдела культурно-просветительной работы ЦК ВКП(б) секретарям ЦК ВКП(б) о руководстве ССП СССР от 3 мая 1937 года сообщалось: «В Союз они [писатели] приходят только по бытовым вопросам (деньги, квартира, путевка на лечение), да и то неохотно, так как каждое их обращение в Союз связано с многочасовыми ожиданиями в очередях, чревато длинной и издевательской волокитой, грубостью и бездушием к их нуждам и запросам»[102].
С подобными характеристиками писательской организации, рождение которой в 1934 году стало едва ли не всенародным событием, мы еще столкнемся. Но прежде выясним, откуда в Союзе писателей брались довольно внушительные средства. Как юридическое лицо ССП имел право на владение и приобретение имущества, заключение договоров, мог создавать подсобные предприятия (дома писателей, клубы, дома отдыха, столовые, музеи, библиотеки, читальни, книжные лавки), заниматься издательской и иной деятельностью. Его средства складывались из вступительных и ежемесячных членских взносов, субсидий советских учреждений и общественных организаций, средств, поступающих в Литфонд, а также доходов от всей иной деятельности, предусмотренной уставом[103]. Однако это только формальная сторона дела.
