Обстоятельства среды, заданные сущностью плановой экономики и господствующей в СССР идеологией, были таковы, что действия, вырастающие из вполне естественного для человека стремления к успеху и достатку, принимали характер явно асоциальных и преступных. Какова в этом доля вины цеховиков и какова – системы? Сложно сказать. Во всяком случае, я бы не взялся судить, насколько это было за рамками общечеловеческой морали. И уж тем более обвинять или давать этим людям индульгенцию.
Ну а что касается Рамиза Шабанова, то судьба бакинского цеховика сложилось не столь уж трагично. Шабанов отсидел в СИЗО к моменту оглашения приговора около года. К тому времени в Москве началась перестройка. Уже меньше чем через год будет принят закон «О кооперации в СССР». Большая часть статей обвинения, по которым Шабанов получил свои 15 лет, уже не будут содержать состава преступления. А в 1991 году Азербайджан станет и вовсе независимым государством. Шабанов вышел из тюрьмы в 1992 году. Он отсидел в колонии лишь треть своего срока.
Но это будет потом. Пока же отмотаем пленку назад, в февраль 1984 года, во времена расцвета деятельности созданного Шабановым цеха. Характерная деталь – самую большую взятку, из тех, конечно, что попали в поле зрения следователей, Шабанов через посредника передал некоему Азизу Манафову, большой шишке в контрольно-ревизионном управлении Министерства местной промышленности Азербайджанской ССР.
Всего ревизор получил 15 000 рублей – колоссальная по тем временам сумма. Что-то, конечно, Манафов оставил себе. Но большая часть этих денег, безусловно, была передана наверх. Хотя это лишь предположение. В материалах дела Шабанова нет ни слова о том, что происходило с «рентой», которую он исправно платил своему начальству, чиновникам, милиционерам и прочим проверяющим. Куда дальше уходили эти деньги?
Между тем анализ этой части истории Шабанова пролил бы свет на то, как функционировала советская система «воспитания» бизнеса. Естественно, что хозяин частного предприятия на бакинской галантерейной фабрике не мог реализовать столь сложный проект (с модернизацией технологического цикла на предприятии, отлаженной системой продаж и перераспределением капитала между инвесторами) не будь он частью исправно работающего механизма, где подобные предприятия – в порядке вещей. И где их функционирует великое множество.
Впрочем, если «дело Шабанова» об этом молчит, то возможность разобраться в ситуации предоставляют другие источники…
Глава III Разворованная республика
…Лето 1973 года. Жара в Баку. Город – белый, как застывший в шторм седой Каспий. Такое же белое солнце, нависшее над набережной.
В здании ЦК Компартии Азербайджана, сооружении 40-х годов в стиле сталинского классицизма, в кабинете первого секретаря состоялся непростой разговор.
– Уезжаешь, значит? – спросил Гейдар Алиев, уже четыре года к тому времени – глава республики. В этом качестве он будет пребывать до 1991 года. А затем, после перерыва, – с 1995 до 2009 года, до самой смерти.
– Да.
– Ничего не достиг полетом, решил хоть чего-то достичь, хромая?.. Сумасшедший.
– Кто?
Алиев посмотрел, хмуро сдвинул брови, отвернулся. Разговор был закончен.
Так описывает свою последнюю встречу с Алиевым Илья Земцов, бывший заведующий сектором информации ЦК Компартии Азербайджана. До определенного момента Земцов был одним из доверенных лиц Алиева, помогал Алиеву прийти к власти. Тот в благодарность командировал его в Москву, в секретариат ЦК КПСС.
Но в столице карьера ученого-социолога не сложилась, Земцов вдрызг разругался со своими кураторами из Академии наук. Непростая атмосфера в высших слоях советской партноменклатуры, грызня за должности, подковерная борьба Земцова тяготили. Он всерьез задумался об эмиграции. Впрочем, чтобы выехать, необходимо было получить разрешение. Земцов полетел к Алиеву, надеясь, что он поможет. В ходе состоявшегося разговора социолог ненавязчиво намекнул первому секретарю Азербайджанской ССР о некогда оказанных услугах, которые помогли Алиеву занять его пост. Алиев, морщась, обещал помочь с разрешением на выезд.
В 1973 году Земцов выехал в Израиль. В 1976 году опубликовал в Париже книгу «Партия и мафия. Разворованная республика». В ней на основе закрытых материалов доступ к которым Земцов получил, работая в ЦК Компартии АзССР, в подробностях описано, как работал теневой сектор советской экономики в 60-70-е годы. Вот один из показательных эпизодов.
Время действия – 1970 год. Место действия – Баку, завод лакокрасочных покрытий. Схема проста: компоненты изготовляемой краски – белила и растительное масло – заменялись суррогатами – мелом и асидолом, стоимость которых в десятки раз ниже. Действующие лица – начальник цеха Даждамиров и заведующий складом Осипов. Как пишет Земцов, один из них периодически выезжал на предприятия, вырабатывающие полуфабрикаты, в частности на Ярославский химический комбинат. Взятка в 2–3 тысячи рублей – и вместо положенных по нормативам снабжения 200 тонн белил, в Баку отправлялись 100 тонн белил и 400 тонн мела.
Дальше – проще: вместо необходимых по плану 300 тонн краски цех изготовлял 600 тонн. Учтем при этом, что себестоимость краски заметно ниже официально утвержденной – ведь в качестве сырья использовали некачественные, но более дешевые заменители. Учетчик продукции и лаборатория – в доле. Они регистрируют изготовление лишь 300 тонн, ну и, как правило, еще 20–30 тонн дополнительно – для перевыполнения плана. Для чего, спросите вы, расхитителям социалистической собственности нужны сверхплановые поставки? Все очень просто: начальник цеха – член райкома партии, а кладовщик – народный депутат, член местного райсовета. Чтобы двигать партийную карьеру, им нужно быть в передовиках производства.
Изготовленные вне плана 300 тонн краски распродаются через сеть магазинов торговой кооперации. Директора магазинов, естественно, проверенные люди, и они в доле. У них оседает часть выручки. Кое-что перепадает продавцам. Ну а большая часть дохода, около 70 %, – пишет Илья Земцов, – возвращается в цех-производитель.
Обороты бизнеса? Можно прикинуть. Один килограмм краски продавался за 2 рубля. Умножаем на 300 тонн – получаем годовой объем продаж 600 000 рублей. Доход создателей схемы – около 420 000 рублей. Колоссальные деньги, учитывая, что инженер в год получает максимум 1500 рублей.
Характерная деталь – масштабы бизнеса цеха, задействованные схемы, доход участников схемы примерно одинаков и в описанном Земцовым производстве «левой» краски, и в «шабановском» цехе. Два эти эпизода, напомню, разделяет более 10 лет.
...
Cхемы ведения подпольного частного бизнеса внутри советской экономики с конца 60-х годов до самой кончины СССР принципиально не менялись.
Что это значит? Лишь одно – схемы ведения подпольного частного бизнеса внутри советской экономики были, если можно так сказать, вполне стандартными. И по крайней мере, с конца 60-х годов до самой кончины СССР принципиально не менялись. «Все, что я описал на модели одного цеха, переведите в масштаб страны: тысячи и тысячи цехов, фабрик, заводов – и вы получите близкую к действительности картину гигантского организованного подпольного бизнеса», – пишет Земцов.
Меняется номенклатура товаров, география, технология производства, но структура преступления неизменна – подмена дорогих компонентов дешевыми, тайная скупка вне-фондового сырья, внесение изменений в технологические процессы. А зачастую и то, и другое, и третье вместе. Одинаковая, в общих чертах и схема реализации – через знакомых директоров магазинов, фальсифицируя отчетность.
Вот еще примеры.
Харьков. В меховом цехе местного облпотребсоюза в середине 80-х была вскрыта схема – при раскрое меха, утеплителя для подкладок и тканей искусственно раздулась норма списания материалов. Там, где по технологии требовалось использовать материал в один слой, ткань якобы кроилась из расчета в два слоя. Появлялись новые украшения и меховые детали, никак не предусмотренные техническими описаниями изделий. Появлялись, естественно, лишь в отчетности, чтобы обосновать повышенный расход меха. На самом деле никаких украшений не было. Просто из сэкономленного таким образом сырья шились сверхплановые шапки, пальто, шубы.
Для того чтобы скрыть эти операции, участниками была разработана изощренная схема оформления внутренних документов и движения накладных. Сбыт товаров происходил через крупнейшие универмаги Харькова. Задействованные в схеме директора, товароведы и заведующие отделов магазинов, принимая неучтенный товар, изготовляли фальшивые документы, где было занижено количество принятых к реализации изделий. Пальто, полушубки и прочая нелегальная продукция запускалась в торговый оборот. А затем та часть выручки, которая приходилась на его продажу, изымалась из касс и делилась между участниками предприятий. Оборот незаконного предприятия составлял около 300 000 рублей в год.
