Уже теперь заметен в Китае значительный военный прогресс, благодаря которому он может вести более или менее серьезную войну. А между тем всего тридцать пять лет назад китайцы не могли справиться с горстью европейцев, овладевших Пекином через несколько дней после объявления войны и разграбивших богатства богдоханских дворцов. Во время восстания тайпинов военные качества знаменных войск, даже маньчжурских, отличавшихся воинственностью и храбростью, стояли так низко, что местные регулярные войска терпели от инсургентов поражение за поражением. В это критическое для государства время население провинций, оставшихся верными маньчжурской династии, начало формировать, ради собственной безопасности, ополченские отряды, действия которых против мятежников оказались столь успешными, что восстание было остановлено в дальнейшем своем развитии и затем прекращено окончательно.
Восстания тайпинов и первые неудачи столкновения с европейцами заставили китайское правительство приступить к реорганизации своих сил на европейский образец; но дело это не имело первое время осязательного успеха. Правда, было создано несколько отрядов, вооруженных по-европейски; но войска эти продолжали отличаться такими военными качествами, что Китай не был в силах справиться даже с маленькой, сравнительно, Японией, когда возникли неожиданные затруднения из-за Лиукийских островов с Японией — в то время еще ничтожной в военном отношении, не достигшей настоящих поразительных результатов в деле реорганизации своих сухопутных и морских сил на европейский лад…
Прошло всего несколько лет, и уже в тонкинскую войну китайские войска проявили воинский дух и предприимчивость. Они выдержали со сравнительным успехом серьезную борьбу с довольно значительными силами Франции, той Франции, которая в I860 году выслала для взятия столицы богдохана ничтожную горсть солдат.
В тонкинскую войну французы убедились, что китайцы враги энергичные, настойчивые и храбрые, могущие создать в будущем значительные затруднения. Китай не достиг больших успехов во время своего столкновения с республикой только благодаря расстройству своих финансов, которые представляют самое больное место, ахиллесову пяту могущественной Поднебесной империи. Поправить эти финансы в скором времени трудно. Почти ежегодные наводнения, засухи, бесснежья довели страну до дурного состояния. Кроме того, большинство провинций не успело еще оправиться от продолжительных инсуррекционных движений, составляющих вторую, трудно излечимую язву страны.
Во всяком случае, Китай в недалеком будущем может сделаться сильной военной державой; его боевые ресурсы растут у нас под боком с выдающейся быстротой. На это обстоятельство должно обратить особенное внимание, имея в виду, что наше тихоокеанское прибрежье принадлежит к важнейшим в империи и притом к наиболее уязвимым и угрожаемым со стороны наших врагов, как явных, так и тайных.
Нам следует также зорко следить за враждебными действиями немцев-инструкторов в китайской армии; они готовят нам хороший сюрприз, если сумеют обработать как следует офицерский контингент упомянутой армии, в высшей степени малосведущий и распущенный.
Китайские офицеры вообще крайне неудовлетворительны. Офицерские должности раздаются зря, по протекции, происхождению или за бравый внешний вид и физическую силу. Такое чинопроизводство практикуется даже до настоящего времени в некоторых частях китайских войск, куда еще не успело проникнуть немецкое влияние. При этом кандидаты на звание командиров отдельных частей пускаются на всевозможные проделки и довольно успешно надувают экзаменационные комиссии, о чем нередко пишут даже в китайских газетах.
Вообще, китайские офицеры невежественны, не имеют никакого понятия о военном деле, к которому относятся не более как ремесленники. Кроме того, они положительные хищники, смотрящие на казенный карман, как на собственный. Хищение пустило в китайской армии глубокие корни. Начальники частей обирают казну вполне беззастенчиво; они нередко распускают солдат по домам, оставляя под знаменами самое ограниченное число, а деньги, отпускаемые на их содержание, кладут в карман. Отпущенные солдаты возвращаются в свои части только ко времени инспекторских смотров, назначаемых обыкновенно раз в три года. В случае же какой-либо неисправности или внезапного приказания о выступлении в поход военачальники пополняют свои ряды насильственной вербовкой мирных граждан, которые, опасаясь наказаний, покорно несут солдатскую службу, пока их не отпустят.
Подобный порядок существует до настоящего времени в частях китайской армии, расположенных во внутренних провинциях или по отдаленной окраине. Но этого нет ни в маньчжурской армии, сосредоточенной на русской границе, ни в чжилийской, предназначенной для защиты Пекина. Они вполне уже реорганизованы по немецкому образцу. Офицеры в них уже люди, пригодные для командования своими частями, согласно требованиям европейской тактики.
Особенно много трудов пришлось приложить немецким инструкторам в деле перевооружения китайских войск однообразными ружьями и артиллерией. До прибытия немцев в Китай пехота маньчжурской и чжилийской армий была вооружена Энфильдскими ружьями, заряжавшимися с дула, ружьями Винчестера, Снайдера, Ремингтона, Шасспо, игольчатыми Маузера, Альбини и магазинными. Вооружение кавалерии состояло из магазинных карабинов Шарпа, револьверов и пик. Артиллерия была снабжена пушками Армстронга Круппа, Бохума и Вавассера, девяти- и двенадцатифунтовыми, наконец, картечницами Гатлинга и французскими.
Такое разнообразие вооружения невозможно было оставить. И немцы начали настаивать, чтобы армии были вооружены исключительно немецкими скорострельными ружьями. Китайское правительство долго не решалось на это, но в последнее время наконец уступило настойчивым требованиям немцев и ассигновало значительные суммы на приобретение немецких, к слову сказать, очень скверных винтовок, не обращая внимания на неудовольствие консервативной партии, не допускающей вывоза денег за пределы Китая.
В заключение настоящего политического этюда нам остается добавить всего несколько последних слов. Итак, мы достигли давно лелеянной, заветной мечты — свободного Японского моря, на котором могут развиваться наши морские силы; но одновременно мы отрезали пять шестых всей Маньчжурии от моря и подчинили эту многолюднейшую и богатейшую китайскую провинцию нашему экономическому влиянию. В политическом отношении этот шаг следует признать беспримерным; но в то же время мы сами как бы создали этим шагом постоянный повод к серьезному столкновению с Китаем. Возможность этого столкновения усиливается с каждым годом, ввиду постепенно нарастающего в китайском правительстве сознания необходимости открыть замкнутой Маньчжурии доступ к морю. Но исполнить столь заветное желание китайского правительства положительно невозможно, так как, ради его исполнения, нам пришлось бы оставить Уссурийский край, добытый вековыми усилиями, и возвратиться вспять, к устью Амура. В силу такой дилеммы Китай будет постоянно точить оружие против России, лелея себя призрачной надеждой расширить Маньчжурию до тихоокеанского прибрежья.
Поэтому на горизонте наших отношений к Китаю всегда будет эта грозная туча, которая легко может разразиться жестокой войной вследствие настойчивой бдительности англичан, поставивших, по-видимому, в основу своих политических задач на далеком Востоке изгнание России с берегов Великого океана. Ради достижения этой цели Англия всегда готова заключить союз с Китаем, отчего наше положение в Уссурийском крае сделается еще более затруднительным, если мы не примем соответствующих мер к ограждению себя. Мы должны создать на Тихом океане, создать во что бы то ни стало, такой флот, опираясь на который могли бы достигнуть политического влияния, соответствующего великой державе. При одновременном развитии наших сухопутных сил, как в Уссурийском, так и в Приамурском краях, развитии, идущем параллельно развитию китайской армии в Маньчжурии, мы можем стать на берегах Великого океана твердой ногой. Только при осуществлении этих условий нам не будут страшны: ни маньчжурская, по-европейски организованная армия, ни союз Китая с Англией, которым стараются иногда попугать нас, ни немцы-инструкторы.
II. Россия и Япония
I.
Япония пользуется на крайнем Востоке чрезвычайно важным политическим значением; тридцатимиллионное государство, сильное и могущественное своею народностью, имеет несомненное влияние на соседние державы, Китай и Корею, а также на наши восточные окраины. Островная империя с давних уже пор стремится занять на крайнем Востоке преобладающее политическое значение. Не довольствуясь распространением своих владений на север и юг, Япония лелеет мечту о приобретениях на соседнем материке. Особенно соблазнительна для нее Корея, отделенная от Японского архипелага только узким проливом. Успешные походы великих микадо в «Азиатскую Италию» в III, XV и XVI столетиях еще памятны японцам. Трофеи этих славных походов хранятся в храмах как святыни, а мельчайшие, легендарные подробности великих войн с корейцами передаются народом из уст в уста по настоящее время. Японцы до последнего времени неизменно глядели на Корею как на вассальное государство, завоеванное еще в III столетии великой регентшей Цинчу.
