По расчетам, для полевого заполнения укрепрайонов Можайской линии обороны и промежутков между ними требовалось не менее 150 батальонов. К 10 октября этот оборонительный рубеж занимался силами четырех стрелковых дивизий, отрядами курсантов различных военных училищ, тремя запасными стрелковыми полками и пятью пулеметными батальонами. В общей сложности, эти силы были равны примерно 45 батальонам. По неполным данным, в районах формирования армий на Можайской линии обороны располагались войска общей численностью немногим более 62 тыс. человек. Так, 16-я армия насчитывала всего 15 423 человека, в том числе 316-я стрелковая дивизия — 11 192 человека, училище имени Верховного Совета — 1414; 5-я армия — 20 385 человек, в том числе 32-я стрелковая дивизия — 12 тыс. человек, два батальона 230-го запасного стрелкового полка 33-й запасной стрелковой бригады — 1778 человек и батальон курсантов Московского военно-политического училища имени В.И. Ленина. В 43-й и 49-й армиях всего было 26 205 человек, в том числе в 312-й сд — 11 400, в 110-й сд — около 6 тыс., в Подольском пехотном училище — 569, в Подольском артиллерийском — 560 и в четырех 4 полках ПТО — 13001. К моменту выхода к ней передовых отрядов противника войсками было занято примерно 135 км из 200 и фланги укрепрайонов оставались неприкрытыми.
Армии пополнялись по мере формирования новых частей, и подхода резервов. В последующие дни сюда были выдвинуты дополнительно пять танковых бригад, пять вновь созданных пулеметных батальонов и десять противотанковых полков (по штату они соответствовали батальонам. Полками их объявили, видимо, для того, чтобы поднять моральный дух войск на фронте). По другим данным, Западному фронту были переданы восемь танковых и две механизированные бригады, а также несколько стрелковых соединений, а Брянскому фронту — две танковые бригады и один усиленный танковый батальон. К середине октября на Можайской линии обороны были развернуты войска численностью около 90 тысяч человек. Но этих сил для создания устойчивой обороны было явно недостаточно, так как крупных оперативных резервов создать не удалось. На Можайскую линию обороны началась перегруппировка войск с соседних фронтов и из глубины страны. Сюда перебрасывались 14 стрелковых дивизий, 16 танковых бригад, более 40 артиллерийских полков и ряд других частей. По мере их прибытия они направлялись в первую очередь для прикрытия основных направлений: можайского, малоярославецкого, калужского и волоколамского. На этих же направлениях сосредоточивались все имеющиеся артиллерийские и противотанковые средства.
Были приняты все возможные меры по ускорению переброски на запад резервов из глубины страны. Так, был максимально увеличен темп подвоза соединений по железной дороге. Воинские эшелоны двигались сразу по двум колеям на минимально допустимой дистанции между ними. На это время останавливались все встречные перевозки, даже с военными грузами. Именно таким образом к середине октября были переброшены 316-я стрелковая дивизия, сформированная в июле в Алма-Ате, 312-я из Казахстана, 313-я из Туркестана и 178-я из Сибири. Для ускорения доставки резервов в назначенные районы и повышения маневренности войск были собраны все средства транспорта, имевшиеся в Москве. К середине октября на усиление обороны Москвы прибыло 12 стрелковых дивизий, 16 танковых бригад и 40 артиллерийских полков и другие части. Авиация была также пополнена новыми формированиями и двумя дивизиями дальней бомбардировочной авиации.
Но для выдвижения резервов Ставки и соединений с соседних фронтов и из глубины страны требовалось время, на которое надо было задержать противника любой ценой. Обстановка же на фронте, где продолжались бои с наступающим противником, требовала принятия немедленных решений, так как в распоряжении Западного фронта резервов не было. Ставка была вынуждена командовать отдельными дивизиями, боеготовыми танковыми бригадами и противотанковыми частями, усиливая наиболее угрожаемые направления. В зависимости от реально складывающейся обстановки на направлениях продвижения противника иногда приходилось менять предназначение некоторых соединений и частей. Так, фактически в составе 5-й армии в период с 11 по 18 октября 1941 г. находились: 32-я стрелковая дивизия, 18, 19, 20 и 22-я танковые бригады, мотоциклетный полк, один стрелковый полк 133-й стрелковой дивизии, 121, 367, 421, 509-й артиллерийские полки противотанковой обороны, пять гвардейских минометных дивизионов («РС»).
В связи с непосредственной угрозой Москве решением ГКО от 12 октября начала создаваться еще одна линия обороны на ближних подступах к столице. Она включала полосу обеспечения и два оборонительных рубежа. Первый из них строился на удалении 15–20 км от Москвы. Второй — городской — по линии окружной железной дороги. Эта система обороны получила название Московской зоны обороны, в которую входили части московского гарнизона, вновь формируемые дивизии народного ополчения, истребительные батальоны и части НКВД.
Между тем разведывательный отдел штаба группы армий «Центр» 14 октября сделал вывод, что противник в настоящее время не в состоянии противопоставить наступающим на Москву немцам силы, способные оказать длительное сопротивление западнее и юго-западнее Москвы. Все, что осталось от противника после сражения, оттеснено на север или юг. Немецкое командование и представить себе не могло, что русским удастся в столь короткие сроки собрать на подступах к Москве значительные силы.
Передо мной лежат копии трофейных карт с положением немецких войск на каждый день. Придется воспользоваться ими, чтобы попытаться воссоздать более или менее ясную картину событий, происходивших в начале второй декады октября 1941 г. на Западном стратегическом направлении советско-германского фронта. На внутреннем фронте окружения в районе Вязьмы были задействованы 23 дивизии, из них шесть танковых (группировка вражеских войск на 9 и 11 октября показана на схемах 19 и 20). Соединения 41-го и 56-го моторизованных корпусов 3-й танковой группы, не задействованные на удержании внутреннего фронта окружения, находились на рубеже дороги Сычевка, Вязьма. Южнее Вязьмы расположились главные силы 4-й полевой армии и 4-й танковой группы противника, готовых к отражению любых попыток деблокады. Сплошного внешнего фронта окружения, как такового, до 11 октября и даже позже не было. Восточнее меридиана Вязьмы на территории севернее автострады действовали в основном лишь разведывательные и передовые отряды противника.
Казалось бы, в такой обстановке нужно было приложить одно усилие и коридор для выхода окруженных войск из котла будет обеспечен. Конев, когда ставил Рокоссовскому задачу на деблокаду, как раз исходил из того, что противник занимает оборону на внешнем фронте окружения лишь отдельными опорными пунктами. Возможно, Рокоссовский поспешил с отходом на Гжатск. Но в его распоряжении была лишь одна 50-я стрелковая дивизия, да и то не в полном составе. Этими силами можно было нанести более решительный удар по противнику, занявшему Гжатск, с запада. Но он, не зная общей обстановки, поспешил на соединение со своими войсками, обойдя город с севера. Другие дивизии, которые должны были войти в состав 16-й армии, сами оказались в окружении.
Видимо, поэтому иногда высказывается мнение, что Ставка и Жуков, как новый командующий Западным фронтом, не все сделали, что было возможно, по деблокированию окруженной группировки наших войск в районе Вязьмы. Есть ли основания для столь серьезного обвинения и вообще, правомерна ли такая постановка вопроса? Несомненно, вопрос о помощи войскам, окруженным под Вязьмой, обсуждался И.В. Сталиным и Г.К. Жуковым. Остались ли следы этих переговоров в архивах, узнаем ли мы когда-нибудь, о чем они говорили и какие указания получил новый командующий Западным фронтом? Возможно, ему было приказано спасать все, что возможно, но главное — остановить врага и спасти Москву. Когда Жуков лично ознакомился с обстановкой, он убедился, что для одновременного решения двух задач — деблокады окруженных войск и воссоздания фронта на подступах к Москве — сил и времени не было. Впрочем, и для одной задачи сил не хватало. На мой взгляд, такая альтернатива — спасать ли окруженные войска или создавать новый фронт для защиты Москвы — перед ним не стояла. Для Жукова с самого начала в качестве приоритетной была задача организации обороны подступов к Москве, к которой вот-вот могли прорваться танковые колонны врага. И возможностей для оказания действенной помощи окруженным извне у него не было.
С позиции сегодняшнего дня, когда раскрыты все карты, это особенно ясно. Война — вещь суровая: в создавшейся обстановке надо было чем-то жертвовать. Ну, не Москвой же. Попытка использовать войска, прибывающие на западное направление для деблокады окруженных под Вязьмой армий, не имела шансов на успех. В сражении вне подготовленных рубежей наспех собранные войска, несомненно, потерпели бы поражение. В этом случае пала бы и Москва. Официально это никогда не признавалось и вряд ли будет признано. Но от этого ничего не изменится. Если что и делалось, то только в надежде на самостоятельный прорыв окруженных войск, чтобы хоть какую-то часть их войск можно было использовать для защиты Москвы. Ведь уже начали пробиваться, и довольно успешно, из окружения армии Брянского фронта. Но под Вязьмой окружение было настолько плотным, что без помощи извне это оказалось невозможным.
