претендентах на визу приводили к неприятным последствиям, как напр., исключениям из университетов и т. п. Иногда детей просителей заставляли публично (пред соучениками по школе) поносить своих родителей и торжественно обещать не последовать за ними в случае эмиграции.
Теперь можно было надеяться, что такие случаи больше не будут иметь места. Некоторые просители при подаче прошений приносили с собой номера американской газеты, в которой заявление Косыгина было напечатано.
Тем не менее, уже скоро выяснилось, что правительственные круги оказывают упорное сопротивление какому-либо облегчению выезда евреев из Советского Союза.
В ряде статей в советской прессе указывалось, что первоначальная реакция на парижское заявление Косыгина была слишком оптимистической. В январе 1967 г. в газете «Советская Молдавия» появилась статья под заглавием «Страна обетованная без прикрас» — длинное описание ужасающих условий жизни, которые ожидают эмигрантов в Израиле. Статья в газете «Советская Латвия» пошла еще дальше — в ней прямо говорилось, что эмиграция в Израиль для воссоединения с семьей есть акт непатриотический и оскорбительный для советского народа.
Советский долг верности советскому отечеству должен стоять выше каких-либо семейных привязанностей. Истинный смысл таких газетных тирад был хорошо понят теми, кто намеревался хлопотать о выездной визе...
В то же время правительство Израиля употребляло все усилия, чтобы наладить лучшие отношения с Советским Союзом. Еще весной 1967 г. вновь назначенный израильский делегат в Объединенных Нациях Гидан Рафаэль заехал по дороге в Нью-Йорк в Москву и провел там целую неделю, чтобы установить личный контакт с руководителями московской ближневосточной политики. Такую же попытку сделал израильский министр труда Игал Аллон, ездивший в Ленинград в качестве главы делегации на международный съезд по социальному страхованию.
Но советская позиция оставалась непоколебимо враждебной. Главные адресаты советского военного снаряжения — Египет и Сирия — получили военную помощь на сумму около двух миллиардов долларов. Наряду с этим, Москва оказывала всемерную политическую поддержку воинственному арабскому национализму, направленному против Израиля. Советские представители в Объединенных Нациях систематически налагали вето на все резолюции Совета Безопасности, осуждающие акты агрессии со стороны Сирии. Когда египетский президент Насер закрыл для Израиля доступ в Тиранский пролив, СССР не только одобрил этот акт, но пригрозил военной интервенцией против каждого государства, которое бы осмелилось принять меры к восстановлению свободы судоходства в этом проливе.
Опираясь главным образом на эту советскую поддержку и на обильное снабжение современными военными орудиями со стороны СССР, Египет и Сирия, усиленные в последнюю минуту присоединением Иордана, окружили Израиль стальным кольцом. Но в памятные дни от 5 по 11 июня 1967 года израильская армия и авиация нанесли решительное поражение армиям трех арабских соседей, разрушив при этом сотни МИГов и танков советского производства.
Советское правительство, несмотря на свое глубокое разочарование столь неудачным употреблением полученного от него военного снаряжения, продолжало и даже усилило свою политическую поддержку арабских стран. 10-го июня 1967 г. СССР порвал дипломатические отношения с Израилем. За ним последовали все государства Советского блока (Польша, Чехословакия, Венгрия, Болгария и Югославия), кроме Румынии. Советский делегат в Совете Безопасности Николай Федоренко заклеймил Израиль кличкой «агрессор» и старался перещеголять арабских делегатов в их инвективах и угрозах, направленных против Израиля. Ту же линию политики продолжал затем советский премьер-министр Косыгин, приехавший в Нью-Йорк для участия в созванной по инициативе Советского Союза Генеральной Ассамблее. В своей вступительной речи Косыгин безоговорочно стал на позицию арабских делегатов, с большой резкостью осудил образ действий израильского правительства и внес резолюцию с требованием немедленного очищения всех занятых израильскими войсками территорий, уплаты репараций за военные убытки и угрозой санкций в случае неисполнения этих требований. Косыгину с большим достоинством отвечал израильский министр иностранных дел Абба Эбан. Предложенная Косыгиным резолюция встретила поддержку только со стороны делегатов арабских стран, и взамен ее делегат Югославии внес резолюцию, по которой требовалось только безоговорочное очищение занятых территорий. Однако, и эта резолюция не получила требуемого большинства в две трети голосов в Генеральной Ассамблее.
В то же время советское правительство аннулировало выданные выездные визы сорока русских евреев, которые уже успели продать все свое имущество и приобрести проездные билеты в Израиль.
Когда советский посол Дмитрий Чувакин вручал израильскому министру иностранных дел ноту о разрыве дипломатических отношений, Абба Эбан выразил ему свое сожаление и указал на то, что Израиль всегда придавал большое значение и высоко ценил свои отношения с СССР. При этом он выразил надежду, что дипломатические отношения смогут скоро возобновиться на основе более справедливого отношения советского правительства к проблемам, стоящим перед Израилем и к агрессивной политике арабских стран.
Навязанная Израилю война была для него борьбой за свое существование, в которой он встретил сочувствие со стороны прогрессивных и миролюбивых кругов всего мира.
Еще, конечно, преждевременно судить о том, когда восстановятся нормальные отношения между Израилем и Советским Союзом. Несомненно, предстоят еще моменты подъема и моменты упадка в этих отношениях. Много будет зависеть от общего политического положения в мире и, в первую очередь, от обострения или ослабления русско-американского соперничества на Ближнем Востоке.
Июль 1967 года.
ЛЕОН ШАПИРО. ЕВРЕИ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ ПОСЛЕ СТАЛИНА
Приезжающие из России передают, что смерть Сталина была воспринята русскими евреями, как избавление от непосредственной страшной опасности, но также как начало смутных дней, грозящих всякими бедствиями личного и национального характера. Историю этого тяжелого времени можно будет, конечно, писать только после того, как объективные научные исследователи получат доступ к материалам, находящимся в государственных или частных, — если таковые еще имеются, — архивах. Все же, анализируя материалы и сведения, которые проникли на Запад, можно сказать, что судьба пощадила Россию и русских евреев. Вскоре после второй мировой войны сталинский террор принял воистину страшные формы и размеры и грозил затмить ужасы «Ежовщины» конца тридцатых годов. В начале 1950-х годов еврейские аспекты сталинской политики приняли совершенно маниакальный характер и увенчались пресловутым делом врачей. Берия освободил еврейских врачей и, как по мановению волшебной палочки, из советской печати исчезли писания, отдававшие антиеврейским душком. Уже в апреле 1953 г. советское правительство открыто обвинило двух ответственных чиновников из полицейского аппарата в подготовке фальсифицированных документов и в необоснованных обвинениях, жертвами которых явились граждане, привлеченные к этому делу. Русское еврейство вздохнуло свободнее.
В 1957 году Хрущев стал полным хозяином партии и страны. Он оставался у кормила правления до конца 1964 г., и его отношение к евреям и к еврейскому вопросу в критические сталинские годы имело особенно важное значение для судеб русского еврейства. [30] Еще рано высказывать
