Реакцией Москвы была попытка нанести ответный удар по экс-союзникам в единственном их уязвимом пункте. Это была блокада Берлина. Советский Союз не несет один всей полноты ответственности за то, что решение проблемы Германии пошло совсем не тем путем, какой предполагался в период окончания войны; это верно также и в отношении бывшей германской столицы. Берлин находился в самом центре советской зоны. Он был поставлен под четырехстороннее административное управление, так как был подлинным центром всей Германии. Разрыв страны на части, который становился все глубже, сказался с неизбежностью и на положении в городе[61]. Ситуация усугубилась в тот день, когда западные оккупационные державы приняли решение распространить денежную реформу и на свои сектора города. С этого момента не только в Германии в целом, но и внутри самого Берлина в обращении стали циркулировать две различные денежные единицы, что создавало целый ряд сложностей в работе советской администрации. Способ, каким Москва пыталась заставить уважать свои интересы, нельзя назвать действительно благоразумным, так как ее действия привели лишь к новым политическим и дипломатическим столкновениям.
Поскольку соответствующие соглашения были заключены в период войны, когда никто не мог себе представить подобного хода событий, то не существовало и четко согласованных норм, которые бы регламентировали систему коммуникаций между западными оккупационными зонами и соответствующими секторами Берлина. Для этой цели просто было выделено несколько шоссе и железных дорог, а также три «воздушных коридора». Когда четко определилось отделение запада Германии от остальной ее части, советские оккупационные власти начали вводить некоторые ограничения для транзитного движения: в момент же введения в западной части Берлина новых денег оно было вовсе прервано. Очевидной целью действий Советского Союза, хотя этого и не признавали никогда открыто, было стремление заставить три западные державы пересмотреть их проекты создания сепаратного немецкого государства или же принудить их уйти из Берлина[62]. Пропагандистские утверждения о том, что Советы хотят «уморить город голодом», не соответствовали действительности: советские власти были готовы своими силами снабжать весь город при условии использования в обращении соответствующих денежных единиц[63]. Но это было равнозначно ликвидации власти трех других оккупационных держав.
Берлинский кризис в течение нескольких недель приобрел значение пробы сил. Отступление означало бы для американцев компрометацию их новой европейской политики. Появилась вероятность прямого вооруженного столкновения, которое почти наверняка стало /285/ бы первой искрой подлинного военного пожара. Блокада бывшей столицы Германии предоставила к тому же Соединенным Штатам повод при небольших затратах подготовить грандиозную демонстрацию в Европе своей военной и технической мощи. Снабжение западных секторов Берлина было налажено с помощью авиации путем установления знаменитого «воздушного моста», который функционировал в течение более 300 дней. Вокруг этого предприятия была организована громкая пропагандистская кампания: Берлин изображался «аванпостом свободного Запада», который необходимо отстоять любой ценой. Немецкое общественное мнение получило небольшой реванш: СССР оказался в затруднительном положении, а в американцах немцы начали видеть своих подлинных защитников. Советский Союз не мог прервать воздушное сообщение, налаженное западной стороной, не идя на риск войны, что определенно не входило в его расчеты. Когда Советский Союз осознал всю тяжесть политических потерь, которые принесла ему эта операция, то было уже слишком поздно[64]. Следовало разрядить взрывоопасную ситуацию. Пути отступления были намечены самим Сталиным в интервью американскому журналисту[65]. Блокаду сняли в мае 1949 г. Единственное, что Советский Союз получил в обмен на это, было новое бесполезное заседание Совета министров иностранных дел[66], которое состоялось вскоре в Париже, но оно носило чисто формальный характер. Берлин остался разделенным надвое; сложилась та аномальная ситуация, которая так до сих пор и не исправлена. В Москве Сталин сместил ряд авиационных начальников. Хотя Молотов сохранил дожность первого заместителя Председателя Совета Министров, он оставил пост министра иностранных дел, который занял Вышинский. Поражение потребовало своих козлов отпущения.
Психологическая атмосфера, создавшаяся в результате берлинского кризиса, облегчила создание западного альянса, направленного против СССР. Экономический союз, рожденный в рамках «плана Маршалла», быстро превратился в политический и военный союз. 4 апреля 1949 г. США и Канада подписали вместе с десятью западноевропейскими странами Атлантический пакт. Говорилось, что это договор об обороне. Но любой союз является оборонительным для его членов и повернут обратной стороной к тем, против кого он направлен. Именно так расценили ситуацию в СССР[67], руководители которого имели веские основания для беспокойства.
Европа была окончательно разорвана надвое. В мае 1949 г. была принята конституция сепаратного западногерманского государства — Федеративной Республики Германии, которая к лету имела уже и свои правительственные органы. В ответ СССР в октябре месяце создал в своей зоне второе государство — Германскую Демократическую Республику. Два враждебных блока противостояли друг другу на одном континенте, который только недавно был театром разрушительных сражений; каждой из этих двух сил принадлежала теперь одна из частей побежденной Германии. /286/
1. И. В. Сталин. Соч., т. 16, с. 35–36.
2. Там же, с. 37–41.
3. См., например, W. A. Williams. The Tragedy of American Diplomacy, p. 214–215; A. Werth. La Russia in guerra. Milano, 1966, p. 903.
4. FRUS, 1946, v. 6, p. 763–765; Washington Post, 21, 22, 23, 24, 25 January 1952; W. A. Harritnan and E. Abel. Op. cit., p. 518; A. Werth. La Russia in guerra, p. 903–904; Ilja Ehrenburg. Op. cit., v. 6, p. 289–293.
5. Khrushchev Remembers. The Last Testament. Boston, 1974, p. 351 (далее: Khrushchev Remembers). Это второй том так называемых воспоминаний Хрущева, опубликованных в Америке, которые никогда не выходили в свет в СССР. Подлинность текста отрицалась в свое время самим Хрущевым, который направил по этому поводу письмо, опубликованное в «Известиях» (17 ноября 1970 г.). Магнитофонные ленты, на которых зафиксированы эти воспоминания, до сих пор хранятся в Русском институте Колумбийского университета. Различные эксперты признавали подлинность записи. См. Le Monde, 28–29 avrile 1974. До сих пор нами цитировался итальянский текст первого тома воспоминаний Хрущева, который переведен на итальянский язык. Мы приводим в нашей работе знаменитый «секретный доклад» на XX съезде КПСС, который был опубликован в качестве приложения к этому изданию. Здесь и далее мы обращаемся и к другим частям воспоминаний, приводя их по американскому изданию, но делаем это с большой осторожностью, приводим прежде всего в тех случаях, когда содержащаяся в них информация находит подтверждение в других источниках или заявлениях, прямо и несомненно принадлежащих Хрущеву.
6. A.Werth. L'Unione Sovietica nel dopoguerra. 1945–1948, p. 78.
7. W. A. Harriman and E.Abel. Op. cit., p. 514–515.
8. И. H. Головин. И. В. Курчатов. M., 1967, с. 48; В. M. Кайкман. Крах атомной монополии США. — «Новая и новейшая история», 1968, № 1, с. 31.
9. И. Н. Головин. Указ. соч., с. 58–59; В. Емельянов. О времени, о товарищах, О себе. Записки инженера. — «Новый мир», 1967, № 2, с. 139–141; М.И. Хлусов, Развитие советской индустрии, 1946–1958. М., 1977, с. 267.
10. Khrushchev Remembers, v. 2, p. 355.
11. H. S. Truman. Memorie. Milano, 1956, v. 1, p. 690.
12. Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны. 1941–1945 гг. М., 1957, т. 2, с. 198, 202; R.E. Sherwood. Op. cit., v. 2, p. 520–525.
13. И. В. Сталин. Соч., т. 16, с. 102–104.
14. Позднее они были сочтены излишними: Khrushchev Remembers, v. 2, p. 295-» 297; R. H. Dekmejian. Soviet-Turkish Relations and Politics in the Armenian SSR. «Soviet Studies», v. 19, № 4, April 1968, p. 511–512.
15. Подробная реконструкция этих эпизодов см. A. Fontaine. Op. cit., v. 1, p. 330–341.
16. Этот текст см. Внешняя политика Советского Союза. 1947. М., 1952, т. 1, с. 64–360.
17. Внешняя политика Советского Союза. 1946 с. 443–456, 519–526; И. В. Сталин. Соч., т. 16, с. 60.
18. Ср. с анализом, приведенным в: А. В. Ulam. Storia delia politica estera sovietica, p. 586–587.
19. И.В. Сталин. Соч., т. 16, с. 56.
20. История внешней политики СССР, т. 2, с. 99. По поводу поведения Сталина в ходе приватных бесед см. W. A. Harriman and Е. Abel. Op. cit., p. 526; M. Gilas. Conversazioni cqn Stalin. Milano, 1962, p. 157–158.
