Новгородцы знали, что незадолго до этого великий князь взял приступом Киев и жестоко расправился с киевлянами. Поэтому они не собирались сдаваться на милость победителя. В разгар битвы архиепископ Иоанн вынес на стену икону Богоматери и обратил лик ее в сторону нападавших. Одна из стрел вонзилась в икону, и тотчас слезы полились из прекрасных глаз девы Марии. Это вызвало ужас в стане нападавших, и они бросились бежать. Руководимые князем Романом и тогдашним посадником Якуном, жители города бросились в погоню, избивали непрошеных гостей и топили их в реке. Много суздальцев попало в полон, продавали их потом по десять человек за гривну, более в знак презрения, нежели от нужды в деньгах. Победа новгородцев была полной, и они всенародно славили князя Романа.
Но через несколько месяцев город неожиданно явил свой изменчивый нрав, заключив мир с Андреем Боголюбским. Роман был изгнан из Новгорода, при этом пострадали наиболее близкие к нему люди, пытавшиеся защитить безвинно гонимого князя. Тогда исчез куда-то веселый Чурша. Тогда же пропал из вида и Путило. А причиной было то, Новгород получал хлеб из Низовской земли, из Андреевых владений. Вот и сейчас хлебная эта зависимость связывала Михайло Степановича по рукам и ногам. Без хлеба - голод и бунт в городе. А чтобы получить этот хлебушек, надо покориться воле теперешнего великого князя Всеволода. Всеволод да Андрей - два брата родных, а отца их недаром Долгоруким прозвали.
- Куда же отец твой подевался тогда? - спросил Михайло Степанович.
- Вынужден был удалиться в дальнюю деревушку, пожалованную князем за верную службу.
- Жив ли теперь?
- Плох стал, телом немощен, душой скорбен, - отвечал Светобор.
- А матушка твоя, Любавушка, как жива-здорова?
- Матушка померла пять лет назад, - тихо сказал Светобор.
Михайло Степанович, вздохнув, помолчал немного, вспоминая красавицу Любаву и скорбя о скоротечности жизни человеческой. - Увидишь отца,- снова заговорил он, - кланяйся от меня да скажи, что помнят его в Новгороде: Хотя, наверно, не скоро ты его увидишь. Зная отца твоего, как большого недруга суздальских князей, буду говорить с тобой откровенно. Ты знаешь, что Всеволод мечтает отнять у Новгорода вольности, Ярославом Мудрым дарованные. Для этого поддерживает он всеми силами врага моего Мирошку и сыновей его, которые ради власти и выгоды готовы не то что к Всеволоду - к самому черту прислониться, не к ночи будь сказано. Ты знаешь этих людей и должен понимать, какие несчастья обрушатся на Новгород, если Мирошка станет посадником. Да что ты! Князь Ярослав Владимирович, свояк Всеволода, по долгу службы обязанный блюсти в Новгороде интересы великого князя, говорил мне, что лучше претерпеть немилость от Всеволода, чем норовить разбойнику Мирошке. Но есть одна туга, от которой в свое время и отец твой пострадал - низовский хлеб! Будем шибко супротивничать - Всеволод, того гляди, вздует цену, а то вовсе подвоз перекроет. Он в своих землях хозяин полный, самовластный, он - может. А коли хлеб дорог или вовсе нет его кто виноват? Власть виновата. С Ярослава Владимировича какой спрос? У него своя песня:
вы, господа новгородцы, княжью власть укоротили до предела последнего вот и живите своим умом, а моей вины в неустроеньях ваших не было и нету. У кого власти поболе, с того и спрашивайте. У посадника. Народ наш скор на смуту, случилось чего - живо-два поднимется. Не за себя боюсь - я свое отбоялся. Людишек новгородских жалко мне. Крикнут сгоряча Мирошку посадником, так он с них же семь шкур и спустит.
Можно брать хлеб у гостей заморских, но это обойдется гораздо дороже. Можно и своих купчишек в дальние края направить, но и тут деньги требуются немалые. В любом разе казну градскую как можно туже набить надобно. Вот тут смог бы ты нам помочь.
- Готов, боярин, - воскликнул Светобор, взволнованный откровенностью посадника.
- Дело трудное, опасное, путь неблизкий, вплоть до гор Рифейских, до великого Камня. О Югре слыхал когда-нибудь?
- Слыхал, боярин, - отвечал Светобор.
-Надобно в той Югре собрать дань, которую издавна установил Новгород для тамошних жителей. Тем серебром югорским будем себе волю покупать.
- Готов, боярин, - повторил Светобор и поклонился посаднику. - Почту за честь послужить Господину Великому Новгороду.
- Верю тебе, Светобор, - сказал Михайло Степанович. - Береги людей, которые пойдут с тобой, зря не рискуй и помни, что от тебя многое зависит в этом городе.
*** С Красной Горки прокатилась по Руси шумная и пьяная Радоницкая седьмица. Отзвенели гусельцы яровчатые, отгудели рожки да жалейки, отлетели в синее небо песни хороводные. Отпричитали-отплакали вдовы и сироты, люд крещеный и некрещеный помянул дорогих покойников, щедро полил могилки медом сыченым да вином хмельным-зеленым, не забыв омыть ими и утробу свою. Дети малые закликнули дождички весенние: - Поливай, дождь, на бабину рожь, на дедову пшеницу, на девкин лен поливай ведром. Дождик, дождик, припусти, мы поедем во кусты, посильней, поскорей, нас, ребят, обогрей!
Отпылали на холмах священные, в честь Даждьбога, костры, возле которых пролилась кровь жертвенных животных, отшумело возле них полюдье - суд людской над виновными против спокойствия мирского.
Здесь же, у красногорских огней, седые жрецы благословили молодых на житье семейное.
Вслед за Радоницей явился Егорий-вешний, покровитель русского воинства. Взошло, как всегда, Солнце ясное и покатилось по небу в закатную сторону. Пригрело и обнадежило смерда-оратая, приласкало и утешило девушку-невестушку, обойденную женихами в красногорских гуляньях. Старый дед, не чаявший весны дождаться, блаженствует на завалинке в тепле и тихой радости - поживем еще:
Катится по небу Солнце ясное, а навстречу ему - великий князь Всеволод Георгиевич ведет свои войска вниз по Оке на земли булгарские. Вместе с Всеволодом -любимый его племянник Изяслав Глебович, брат князя Переяславского. Тут же князья Рязанские, и сын Давида Смоленкского, и князь Муромский Владимир Юрьевич с братом, и Владимир, сын князя Киевского, и другие многие.
Здесь же, среди ратников Всеволода, простой парень Микула. Он как-то враз повзрослел, осунулся, посуровел лицом и разучился улыбаться.
Идет Микула мстить булгарам за смерть родителей своих и надеется в далеких чужих землях отыскать взятых в полон сестру свою и младшего брата.
Другой дорогой идет навстречу Солнцу боярский отрок Петрило. Он ведет ватагу охочих новгородцев на поиски сказочно богатого храма главного чудского бога Йомалы. Петрило пьян от свежего ветра, от простора весеннего, и пуще всех богатств манит его вольная воля.
Она, волюшка вольная, мила и простому бывалому мужику Быкодеру, который в это самое время снова сидит в дозоре на высоком сухонском берегу чуть выше устья Юга-реки, на подступах к поставленной ростовцами да суздальцами крепости Гледен. Сидит Быкодер, службу служит, о жизни своей не тужит. Знает мужик: случись чего - только и видели его. Здешнее место медом не намазано, навстречу Солнцу дорога не заказана.
Туда же, навстречу Солнцу, к горам Рифейским, за югорским серебром ведет своих воинов Светобор. Он понимает, что его возможная неудача пошатнет вольность Господина Великого Новгорода. Но Светобор верит, что все будет иначе. А еще под ворохом дум, забот, сомнений где-то на самом донышке души нет-нет да и шевельнутся два теплых и загадочных слова:
Вятшая река:
2 серия
Непокорный раб
Бий Торымтай выехал из леса и остановился возле богатого двора базарбаши Бигеша. Один из сопровождавших воинов отправился поискать хозяина двора и тотчас исчез среди многочисленных построек, занимавших вершину холма. А по склону холма, до самого речного обрыва, широко раскинулся знаменитый булгарский торг Агабазар. Всего два дня минуло с тех пор, как великое войско урусов ушло из-под стен Булгар-кала, а торг Агабазар уже вновь неуемно шумел, толкался и суетился. Все шло так, как будто не было нашествия и десятидневной осады.
Там, за лесом, в самом городе, громкогласные муэдзины возвещали с высоты минаретов время намазов и приглашали правоверных восславить великого Аллаха, волею своею оградившего город от беды. Здесь, на берегу Итилъ-реки, среди лавок, навесов, шатров и загонов бурлила разноязыкая, разноцветная толпа, слышались крики, смех, проклятья, ревели быки и верблюды, перемещались тюки и бочки, мелькали мешки и корзины. Вешнее солнце припекало так, что радостные торговцы кумысом и кислым айраном едва успевали наполнять свои кувшины. Благодатной свежестью веяло от реки. Внизу, под обрывом берега, весело плескалась синяя вода, шелестели сворачиваемые паруса, скрипели сходни, бодро покрикивали хозяева прибывших из разных мест купеческих судов.
Вернувшийся гонец сообщил, что базарбаши Бигеш с утра отправился на пристань. Бий Торымтай дернул повод и начал неспешно спускаться с холма. Стройную, в ярком халате, фигуру, ловко влитую в конское седло, заметили издали, в толпе зазвучало славное имя. Жители Булгар-кала разом вспомнили, как войско урусов подошло к ханской столице и осадило ее. Чужих воинов было так много, что страх невольно вошел в сердца булгар. Они с ужасом ждали начала штурма и беспрестанно молили Аллаха о помощи. Молитвы были так горячи, просьбы были так искренни, что великий бог не мог остаться равнодушным.
