- Давно это было, - начал расстрига свой рассказ, - еще во времена великого киевского князя Ярослава, прозванного в народе Мудрым. Ты, конечно, знаешь, боярин, что в те времена в далеких полночных землях, по берегам Двины расположенных, лежала страна чудских народов, рекомая Старой Биармией. Был в той стране торговый город, куда съезжались летом купцы варяжские да нурманские, которые меняли свои товары на драгоценные меха, биармскими жителями добываемые.
Стоял в том городе храм великого чудского бога Йомалы. Построенный весьма искусно из самого лучшего дерева, он был украшен золотом и каменьями драгоценными. На голове Йомалы блистала золотая корона с двенадцатью редкими камнями. Ожерелье его ценилось так же, как стоят сто пятьдесят фунтов золота. На коленях сего идола стояла золотая чаша, наполненная золотыми монетами, и такой величины, что четыре человека могли напиться из нее досыта. Его одежда ценою своею превосходила груз самых богатейших кораблей.
Однажды появились в том городе нурманские купцы. Главные из них были Торер и Карл, отправленные для торговли в Биармию самим королем Олафом. Приплыв туда и накупив мехов, они вздумали ограбить храм Йомалы. Нурманы зашли туда в глубокую ночь и похитили все, что могли. Желая еще снять ожерелье с идола, крепко привязанное, отсекли ему голову. Вдруг раздался ужасный стук и треск. Стражи храма пробудились и начали трубить в роги. Жители с криком и воплем гнались за нурманами и со всех сторон окружили их. Но будучи неискусны в деле воинском, не могли ничего сделать отважным грабителям, которые благополучно дошли до кораблей своих и скрылись:
Расстрига, умолкнув, скосил глаза на корчагу с медом.
-- Это все? - спросил Дмитр и недоуменно посмотрел на бывшего попа.
Тот молчал, все так же поглядывая на вожделенную посудину. Боярин, усмехнувшись, плеснул хмельной влаги и подвинул чашу жаждущему.
Расстрига быстро вылил мед в мохнатую дыру распахнувшегося рта и облегченно вздохнул.
- Чтобы избегнуть новых нападений, - благодушно продолжил он, - жрецы ограбленного храма решили перебраться на новое место, укромное и как можно более удаленное от беспокойных нурманских соседей. Долго двигались они навстречу Солнцу и, наконец, на берегу реки, которую булгары называют Чулман-су, заложили жрецы новый храм Йомалы. Узнав об этом, начали стекаться со всех сторон чудские люди, строились, обживались, и поднялась в тех краях новая страна - Великая Биармия.
Слышал я, боярин, что тамошний храм Йомалы куда богаче прежнего, и сокровищ в нем собрано неисчислимое множество.
Расстрига снова замолчал и остановил свой взгляд на заветном сосуде.
- Чулман-су, - задумчиво произнес Дмитр. - Река булгарских колдунов-камов. Иначе молвить - Кама-река. Но ведь новгородцы давно уже берут дань с Камской Биармии, отчего же не ведали мы о Йомалском храме?
Не сдвинув взора, расстрига нетерпеливо ответил:
- Наученные бедой, чудские жители свято хранят сию тайну и скорее погибнут, нежели раскроют ее чужому человеку.
- Ступай! - приказал Дмитр.
Расстрига нехотя поднялся со скамьи и двинулся к двери. Шаги его все более замедлялись. Наконец, он и вовсе остановился.
- Прости за дерзость, боярин, да ведь не близок пеший путь до бедной моей обители...
- А! - досадливо воскликнул Дмитр, схватил со стола корчагу с оставшимся медом и резко протянул ее расстриге. Тот с неожиданным проворством подбежал к боярину и бережно принял драгоценную ношу.
- Благодарствую, боярин! Дай тебе Бог здоровья...
- Ступай! - крикнул Дмитр, и расстрига вышел вон.
- Что скажешь, Петрило? - спросил боярин.
- Мыслю, Дмитр Мирошкинич, что надобно бы прогуляться по Каме-реке, да не сверху, как прежде, а с низовьев ее, от самого устья.
- Да разве ж пустят булгары? -с сомнением спросил боярин.-Али не ведомо тебе, что в их владеньях камское понизовье?
-Знаю, Дмитр Мирошкинич. Но также ведомо мне и то, что прибыл в Новгород гонец от великого князя Всеволода Георгиевича. Затевают низовцы войну с булгарами. Многие князья собираются, зовут, слышал я, и новгородцев. Пойдут новгородцы или не пойдут - то решать князю да посаднику. А вот ежели наша охочая ватага вольется в великокняжескую рать, то с нею заодно можно будет без особых хлопот достичь Камы-реки. А там, на Каме-реке, наши люди и сами справятся.
- Дельно, Петрило! - похвалил боярин. - Это ты хорошо удумал.
Дмитр вскочил на длинные ноги и порывисто зашагал по горнице. Полы кафтана крыльями летали за его узким сухим телом. В вечернем полумраке пригрезилось боярину чудские сокровища. С таким-то богатством можно бы всерьез подумать о месте посадничьем. На Каму-реку - тотчас, немешкотно!
Да ведь поход такой - дело нешуточное. Поход - это война, а на войне и убить могут. Кто тогда станет новгородским посадником? Нет, нужен воевода опытный, чтоб вести ватагу, отыскать и отбить сокровища.
Человек должен быть надежный, преданный, чтоб не сдумал с великою добычей скрыться в далеких краях. Да разве ж есть такой человек на белом свете?
Но ведь можно и так дело поставить: идешь ты в поход, воевода-свет, а женка твоя и чада в Новгороде остаются. И если к назначенному сроку не вернешься на широкий боярский двор - считай, что не станет у тебя ни любушки-жены, ни малых детушек:
Дмитр облегченно вздохнул и повеселевшим голосом спросил:
- Как думаешь, Петрило, кто бы мог такой поход возглавить?
- Дело трудное, Дмитр Мирошкинич, - раздумчиво заговорил Петрило. Путь неблизкий, опасный, человек тут нужен неробкий, в ратном деле бывалый. Да ведь и соблазн велик.
- Верно, верно, - поддакнул боярин.
- Большое-то богатство любую голову окружать может. А коли взбрыкнет человек - поди ищи его по белу свету.
- Вот и я про то же, - согласился Дмитр. - Однако же и мешкать долго неможно нам с тобой. Неровен час, питушок твой разблагодаченный раззвонит по Новгороду о сокровищах камских, лихих людишек сбаламутит, а они живехонько на крыло встанут. Так что думай, Петрило, подсказчик мой верный.
Старый мастер
В давние времена из далеких стран, из бурлящих глубин арабского Востока, двинулись в неведомые края утомленные войнами и всевозможными бедствиями башарманы. Они не любили воевать и хотели отыскать на земле тихое место, где можно было бы спокойно жить, работать и растить своих детей. Очень долго место такое не находилось. Текло время, двигалось пространство, сменялись поколения, общение с чужими народами разбавляло кровь, коверкало язык и изменяло жизненный уклад.
Никто из живущих вотов не помнил, когда башарманы поселились на земле рода Гондыр. Теперь уже казалось, что их бедное селение всегда стояло на другом берегу Серебряной, напротив Куалын-горы. Башарманы были хорошими соседями, свободно говорили на вотском языке, поклонялись вотским богам, исправно платили дань ваткарскому князю.
Их чужеземное прошлое сказывалось лишь в некоторой смуглости кожи, в необычных для вотского уха песнях и в пристрастии к глине. Воты тоже знали, как с ней обращаться , их женщины весьма искусно делали горшки и прочую посуду, для крепости добавляя в глину толченые раковины и мелкие камешки. Но башарманы, помимо этого, умели лепить и обжигать удивительные маленькие фигурки.
Вот и сегодня, накануне весеннего праздника шийлык, старый башарманин Шелеп приготовил большую доску обожженных и раскрашенных изваяний. Шийлык был для него двойным праздником, одним из немногих событий в году, когда всякий желающий может украсить свой домашний очаг новыми фигурками родовых покровителей или общих вотских богов, если старые разбились, потерялись или надоели. Это можно сделать еще в дни богатой тризны, но, слава великим богам, все знатные воты из ныне живущих здоровы и не стремятся на погребальный костер.
Шелеп перебирал и придирчиво осматривал творенья рук своих: ведь завтра, когда в Ваткаре соберутся гости из всех вотских племен, можно будет выгодно продать или обменять их. Но надеяться на это можно в том случае, если работа его понравится покупателям.
Вот Музъеммумы, Мать Земли - ее черная, широкая внизу юбка украшена зелеными узорами, руки согнуты в локтях, неподвижен и спокоен строгий взгляд черных очей.
Вот Шундымумы, Мать Солнца - на ее желтой юбке красные сплющенные ромбы.
Вот Вукумы, Мать Воды - ее темно-синяя юбка изрисована черными волнистыми линиями.
А вот Инмумы, Мать Неба - у этой на голубой юбке красные круги.
Верховный жрец Уктын должен взять эти фигурки, чтобы обновить убранство Баздым Куалы.
А вот олени для вотов Нижнего племени - от этих лесных красавцев ведут нижние воты свое начало.
Воты со среднего теченья Полой речки купят пестро раскрашенных козлов, а вотам Верхнего племени, где вождем молодой Келей, наверняка понравятся эти красавицы-утки. Чуть дальше стоят размалеванные кони для жителей Просяной речки. Но чаще всего на доске Шелепа встречается медведь покровитель рода Гондыр.
