Экономические интересы Венеции заставили ее дипломатов преодолеть трудности, вытекавшие из естественного чувства острой вражды, которые питали друг к другу венецианцы и владетели Никейской империи. В 1219 г. подеста Венеции в Константинополе Якопо Тьеполо заключил торговый договор с императором Феодором Ласкарисом. Венецианцы на основании этого договора могли свободно торговать на всем протяжении Никейской империи без уплаты обычных торговых пошлин, равно как и использовать малоазийские порты для транзитной торговли.[1699] Одновременно обеспечивалась целость имущества и товаров венецианских купцов, потерпевших кораблекрушение, и устанавливались гарантии правильной передачи имущества и товаров по наследству. Договор этот был двухсторонним, так как венецианцы обязались предоставить греческим купцам Никейской империи те же условия на территории, находившейся в их распоряжении, правда с некоторыми оговорками: греческие купцы освобождались не от всех пошлин, а лишь от некоторых, и от подеста в Константинополе зависело разрешение на вывоз лесоматериалов и тем более вербовка солдат на территории Романии. Ласкарис вынужден был согласиться на некоторую неравноправность договора очевидно потому, что торговые греческие города Малой Азии болезненно ощущали разрыв старых экономических связей с Западом. Играло известную роль и то обстоятельство, что венецианцы признали за Ласкарисом императорское достоинство, равно как, впрочем, и сам никейский император признал императорское достоинство за новыми властителями Константинополя.
Аналогичные же причины заставили венецианцев почти тотчас же за образованием Латинской империи вступить в переговоры с мусульманскими государями и, прежде всего, с султаном Рума.
Мы располагаем данными относительно трех договоров, заключенных венецианцами в период существования Латинской империи с румскими султанами, — это договора с Кейхозревом I и его двумя сыновьями, последовательно правившими после отца, Азеддином и Кейкобадом. По договору, заключенному с Кейхозревом, венецианцы получали на территории султанов право свободного передвижения по всей стране и право торговли. Купцы республики св. Марка не могли, конечно, рассчитывать здесь на беспошлинные операции, но они добились все-таки сравнительно низкого процента обложения. «Никто из представителей власти на территории султана — гласил хрисовул Кейхозрева — да не посмеет взимать с венецианцев более двух процентов»…[1700] Договор этот может быть датирован лишь приблизительно годами правления Кейхозрева (1203–1211).
Как уже было указано, договор был подтвержден и преемниками Кейхозрева, Азеддином (1211–1220)[1701], и преемником этого последнего Алаеддином Кейкобадом, сделавшего это в самый год вступления на трон румских султанов, т. е. в 1220 г. Договор этот, заключенный с венецианской стороны константинопольским подеста Якопо Тьеполо, был разработан более детально, чем два предыдущие, сохранив, однако, их существенные черты. Договор предусматривал прежний размер пошлин, но освобождал от налога операции с хлебом, золотом, серебром и драгоценными камнями. Если каперские суда подданных султана захватят корабль венецианцев, то он должен быть отпущен без всякого нарушения венецианских интересов. Венецианские купцы не должны также терпеть никаких убытков и в том случае, если бы они были захвачены не на своем, а на чужеземном корабле. Все порты султана должны быть открыты для венецианских кораблей, преследуемых корсарами. Несомненно, венецианцы добивались, как и всюду, для своих купцов права экстерриториальности и во владениях султана, но в этом им было отказано: и венецианцы между собою и в их спорах с пизанцами, и тем более в распрях с подданными султана должны были представлять свои дела для разрешения судьям султана, которые должны были чинить разбирательство по законам страны. Характерной особенностью этого договора является требование взаимности, выставленное турками. Венецианцы согласились на него по отношению к той территории, на которую распространялись их суверенные права, но сумели все-таки не связать себя определенным процентом обложения торговых операций турецких купцов, — они должны были платить «по обычаю».[1702]
Действие этого договора продолжалось несомненно в течение всего правления Кейкобада, т. е. до 1237 г. После смерти Кейкобада политическая обстановка в Малой Азии еще раз резко изменилась: там появились татары, а с ними и новые заботы венецианцев о защите своих торговых интересов. С татарами венецианцам пришлось иметь, дело, однако, не столько в Малой Азии, сколько в районах северного и восточного Черноморья.
Так как часть Сирии в начале XIII в. оказалась в руках эмира Алеппо и при том такая часть, по которой пролегали пути транзитной торговли с отдаленными областями Азии, то Венеции нужно было обеспечить свои интересы также и с этой стороны.
Около 1207 г. по инициативе Венеции был заключен первый договор с алеппским султаном Эльмелик Эльзари. Договор этот потом с благоприятными для венецианцев изменениями был подтвержден и преемником Эльмелика Мухаммедом Эльмелик — Азизом около 1225 г. и еще раз в 1229 г.
Эльмелик Эльзари обещал венецианцам неприкосновенность их личности и товаров, а также свободу передвижения и торговли в пределах его владений, при уплате, однако, довольно высоких пошлин: со всех ввозимых и вывозимых товаров венецианцы должны были платить 12 проц., и кроме того портовые пошлины в размере 17 динаров с каждого корабля, перечеканка золота и серебра в монету должна была сопровождаться уплатой шестипроцентного сбора с золотой и пятипроцентного сбора с серебряной монеты. Имущество умерших на территории эмирата венецианцев передавалось по завещанию, а в случае отсутствия завещания, поступало в распоряжение дожа.[1703] Мухаммед Эльмелик — Азиз в первом своем договоре снизил указанный выше размер пошлин до 6 проц. к обороту и до 3 проц. и двух динаров с корабля — портовые пошлины. Венецианцы, по-видимому, усердно хлопотали о предоставлении в их распоряжение порта Лития (прежняя Лаодикея к югу от Антиохии), но встретили твердый отказ (nol podea far); вместо этого эмир предоставлял венецианским купцам право организовать в интересовавших их портовом городе свой торговый двор, предоставлял в их распоряжение церковь, баню, хлебопекарню.[1704] Кроме того, эмир отказался от практиковавшейся, по-видимому, до этого времени круговой поруки венецианских купцов за убытки и преступления, причиненные или совершенные каждым из них, — с того времени каждый отвечал за себя.[1705] В договоре от 1229 г. были подтверждены все условия предшествующего договора, и кроме того, предоставлялось право на организацию торгового двора также и в Алеппо. Представители венецианских интересов в Литии и Алеппо именуются в договоре bajuli, и им представляется право разбирать тяжбы венецианцев между собою. Из договора мы видим также, какие товары служили главным предметом торговли венецианцев с подданными эмира, — это были сукна, хлопок, перец и пряности.[1706]
Огромное значение морского и караванного пути, связывавшего южные страны Востока со Средиземным морем через Египет, делало для венецианцев необходимым проникновение и в нильскую долину. Торговые связи с Египтом, существовавшие несомненно издавна, не были, по-видимому, до начала XIII в. облечены в форму договорных отношений. Мы допускаем, как об этом уже говорилось выше, что у венецианских политиков одно время могла существовать мысль о том, чтобы проложить дорогу в Красное море при помощи крестоносных ополчений; но затем расчетливые купцы пришли к мысли добиться разрешения интересовавшей их проблемы мирными средствами. Республика св. Марка после событий четвертого крестового похода особенно сдержанно относилась к новым крестоносным авантюрам, в которых венецианцы уже не могли рассчитывать на руководящую роль. На письмо Иннокентия III к преемнику Энрико Дандоло, написанное в 1213 г., где папа деликатно напоминал о все еще невыполненном Венецией обете, дож выразил готовность содействовать крестоносцам, но не отзывался на приглашение римского первосвященника лично принять крест.[1707] Мысли венецианских дипломатов работали в это время в другом направлении.
Вероятно около 1217 г.[1708], когда начала подниматься новая крестоносная волна с Запада, венецианцы и добились у тогдашнего египетского султана Эльмелик Эладиля обычных в их сношениях с мусульманскими государями привилегий. Султан в нескольких грамотах гарантирует свободу передвижения в своих владениях, неприкосновенность личности и имущества не только венецианцев, но и тех из западных пилигримов, которые будут совершать путешествия во «св. землю» вместе с венецианцами. «Для роста и укрепления торговли», — значилось в договоре, — венецианцы не должны платить больших портовых и таможенных пошлин[1709]; они могут беспрепятственно торговать на всей территории Египта[1710]; султанские чиновники не должны преследовать их даже за ввоз вина, поскольку последнее предназначалось для личного употребления[1711]; венецианские купцы должны быть в почете и получают охранные грамоты ко всем местным представителям султана. Венеция обеспечила для своих купцов также и опорный пункт в Александрии: договор предоставлял им право «на птичьем рынке» этого города устроить гостиный двор, вокруг которого они могут поставить стражу и «спокойно и благопристойно» проживать в нем.[1712] Договор составлен в особо дружественном тоне, и стороны называют себя добрыми друзьями.
