артиллерийскими перестрелками с беспокоившими базу финнами.
При заключении мирного договора с Финляндией 1947 г. Сталин настоял на предоставлении СССР базы в районе Порккала-Удд, от права аренды которой советское военно-политическое руководство отказалось в 1956 г. в рамках курса на установление добрососедских отношений со странами Скандинавии.
Подлетное время для авиации, базировавшейся на аэродромах в Эстонии, до неудобного для судоходства северного фарватера в районе Ханко составляло менее получаса; надводные корабли и подлодки покрывали это расстояние за два – три часа. Основной, южный, фарватер контролировался с эстонских баз полностью.
Приведена наиболее консервативная оценка потерь, но существуют и иные.
24 марта 1940 г. Лондон заявил, что в случае своей победы союзники добьются пересмотра условий советско – финляндского мирного договора [См.: 16, с. 496]. Со своей стороны, Берлин советовал Хельсинки пойти на любые уступки Советскому Союзу, поскольку в скором времени они будут аннулированы в результате нападения Германии на СССР [84, c. 229].
После германской оккупации Норвегии шведско-финляндские консультации по вопросу о создании союза продолжались.
Здесь очевидная хронологическая и смысловая путаница. Идея союза трех стран была заблокирована СССР в марте 1940 г., а в декабре, когда Норвегия уже была оккупирована Германией, Москва выступила против родившегося в качестве развития идеи союза проекта государственной унии Швеции и Финляндии.
17 апреля Е. Синицын, по свидетельству В. Войонмаа, «преподнес мне сюрприз, заявив, что… в Москве решено этот вопрос еще раз обсудить» [61, c. 18].
Давая этому курсу оценку в конце июля 1940 г., германские политические аналитики честно признавались, что им непонятно, какие цели при этом могут преследоваться советским правительством. Шуленбург докладывал в Берлин, что «советское отношение к Финляндии характеризуется тем, что правительство СССР держит эту страну под давлением все новых каких-то требований» и что «дальнейшие намерения советского правительства относительно Финляндии полностью неясны» [82, p.331].
Дорога действительно была построена, но воспользовались ею уже немцы после начала Великой Отечественной войны, что позволило Вермахту быстро выйти на опасно близкие рубежи к Мурманску и Мурманской железной дороге.
При том, что у СССР имелись справедливые претензии к выполнению договора финляндской стороной, главная причина этого шага все же лежала, по всей видимости, в сфере политики.
12 ноября Финляндия обратилась к Германии с просьбой «укрепить ее позиции» на начинавшихся переговорах с Молотовым [146, p. 527].
Им стал более приемлемый для финнов, чем И. С. Зотов, П. Д. Орлов. В свою очередь, Хельсинки вернул в Москву Паасикиви.
В результате присоединения к СССР Западной Украины согласно пакту Молотова-Риббентропа между двумя странами возникла общая граница в Карпатах.
В декабре 1917 г. по приказу командующего Румынским фронтом первой мировой войны ген. Д. Г. Щербачева Румыния ввела свои войска на территорию Бессарабии для осуществления охранных функций вместо разложившейся русской армии. В марте 1918 г. было достигнуто советско – румынское соглашение об их выводе, но Румыния его не выполнила, а в декабре 1919 г. парламент страны принял закон об аннексии Бессарабии.
Из телеграммы Сталина Молотову в Берлин, 13 ноября 1940 г.: «Все события от Крымской войны прошлого века и до высадки иностранных войск в Крым и Одессу в 1918 и 1919 году говорят о том, что безопасность причерноморских районов СССР нельзя считать обеспеченной без урегулирования вопроса о Проливах. Поэтому заинтересованность СССР в Черном море есть вопрос обороны берегов СССР и обеспечения его безопасности». [90, с. 61].
До предоставления Советским Союзом Германии права транзита грузов через свою территорию нефть из Румынии вывозилась судами через проливы в итальянские порты, откуда следовала дальше.
Декларация двух стран о взаимопомощи в отражении актов агрессии в районе Средиземного моря была обнародована 12 мая 1939 г.
Соответствующий прецедент уже существовал: в 1934 г. при подписании Балканского пакта Турция, по настоянию СССР, оговорила свое право оставаться нейтральной в случае советско-румынского конфликта [36, c.150].
Эта «прогерманская оговорка» была предложена Молотовым по прямому требованию Берлина: предусмотреть в договоре, что СССР не будет обязан оказывать помощь Турции против Германии [36, с. 619; 101, с. 16]. «Без такого условия, – ориентировал Риббентроп Шуленбурга в телеграмме от 7 октября, – советское правительство открыто пробьет брешь в заключенном с Германией пакте о ненападении». Рейхсминистр назвал это «вопросом чрезвычайной важности» [23, док.№ 74].
В Москве уже давно знали об этих планах из донесений разведки.
В ходе переговоров со Сталиным и Молотовым в Москве Сараджоглу назвал нападение на Грецию равнозначным нападению на Турцию.
23 февраля Риббентроп заявил японскому послу в Берлине Осима: «Благодаря нашему влиянию Болгария заключила недавно соглашение с Турцией. Эта турецко-болгарская декларация означает, что Турция отмежевывается от политики возможных военных действий и от Англии».
Вместо предлагавшегося турками договора о совместной с Советским Союзом защите Проливов и согласия западных союзников на пересмотр Конвенции Монтрё в выгодном для СССР духе Москва получила вступление Турции в НАТО и создание 6-го американского флота в Средиземном море.
Он, правда, всячески отмежевывался впоследствии от безумной сталинской затеи [18, c. 128–129].
Иногда дается в болгарской транскрипции как «Кьосеиванов».
Подписан 10 августа 1913 г. по итогам 2-й Балканской войны. Нёйиский договор подтверждал румынское владение данной территорией. Реституция Южной Добруджи рассматривалась в Кремле как плата Болгарии за отказ от прогерманской ориентации [21, c. 328].
Состоялся до подписания пакта Молотова-Риббентропа.
Имеются в виду посреднические услуги болгарского посланника в Берлине
