На XX съезде КПСС хитрый Микоян постарался создать политическое и историческое алиби не только для себя, но и для соучастников этой инквизиции. Он заявил, что "у нас не было коллективного руководства около двадцати лет". Другими словами, Сталин единолично управлял и единолично совершал преступления, начиная с 1933–1934 годов, в том числе и "Великую чистку".
В связи с этой действительно исторической речью Микояна многие, особенно в американской прессе, писали, что Микоян явился инициатором разоблачения Сталина на XX съезде и что он заставил "колеблющегося" Хрущева и других членов Президиума ЦК открыть поход против "культа Сталина" и сталинских преступлений. Даже говорилось, что Микоян — "соперник" Хрущева по руководству партией. Как, должно быть, искренне хохотали в Президиуме ЦК над такими и подобными им предположениями!
Не надо обладать особенной проницательностью в партийных делах Кремля, достаточно более или менее близко знать характер самого Микояна, чтобы быть уверенным, что Микоян лишь читал речь, написанную по установкам и окончательно отредактированную большинством Политбюро, в первую очередь самим Хрущевым.
Почему эта роль досталась именно Микояну? Тут, конечно, могут быть разные догадки. Несомненно только одно: с разоблачениями Сталина должен был выступить один из старых членов Политбюро и, по возможности, тот из них, который физически был наименее причастен к преступлениям НКВД и Сталина. Молотов, Каганович и Ворошилов явно отпадали. Оставался только один Микоян. Тот, который служил не за совесть, а за страх. Тот, который при любых условиях будет спрашивать:
— Чего изволите?
Я не буду останавливаться на характеристике Микояна как министра-коммерсанта. Его качества в этой области мне мало известны. Видимо, официальная его слава талантливого "красного купца" соответствует действительности, хотя масштаб и ассортимент его торговых оборотов никогда не были завидными. Даже был анекдот Такой. В Академию наук СССР группа рабочих и крестьян внесла предложение убрать из русского алфавита букву "м", как излишнюю.
Основание:
Муки нет, молока нет, масла нет, маргарина нет, макарон нет, мяса нет, мыла нет, мануфактуры нет, а есть только Микоян. Но из-за одного Микояна незачем иметь в алфавите отдельную букву.
5. Георгий Маленков (род. в 1902 г., в партии с 1920 г.).
Нынешняя КПСС — детище двух людей: Сталина и Маленкова. Если Сталин был ее главным конструктором, то Маленков — ее талантливый архитектор. В ЦК партии Маленков пришел на техническую работу в 1925 году с четвертого курса Московского высшего технического училища. До 1930 года он был в подчинении Поскребышева сначала в "Особом" секторе", а потом в "Секретариате т. Сталина". Быть сотрудником "Секретариата т. Сталина" означало нечто большее, чем быть рядовым членом ЦК.
Не все члены ЦК знали, что делалось в Политбюро, а Маленков был его протокольным секретарем. Не все члены Политбюро знали, что делалось в "Секретариате т. Сталина", а Маленков заведовал там сектором кадров. Открыл его Каганович. Он же помог ему выйти на "легальную арену". Без этого нельзя было сделаться ни членом ЦК, ни тем более членом Политбюро. Выход на легальную арену состоялся в 1930 году, когда Каганович был назначен первым секретарем Московского комитета, а Маленков — заведующим его отделом кадров (орготдел). Вот здесь, под непосредственным руководством Кагановича, Маленков показал на деле, на что способна "сталинская техника, овладевшая кадрами".
Московская партийная организация — самая большая и ведущая — долгое время находилась под влиянием и руководством правых (Угланов, Котов, У ханов, Рютин и др.). После разгрома группы Бухарина и углановского московского руководства пострадали лишь верхи. Низшие и средние звенья аппарата власти все еще оставались нетронутыми. За них и взялся Маленков. Но власть Маленкова распространялась не только на аппарат, на кадры Москвы и Московской области, но и на партийные организации народных комиссариатов СССР в Москве. За четыре года работы в Московском комитете Маленков радикально очистил партийный аппарат всех этих звеньев не только от бывших правых и "примиренцев", но и от всех, кто проявлял недостаточное понимание духа времени.
Работа Маленкова была оценена как образец "сталинского организационного руководства". Состоялся XVII съезд партии (1934 г.) — последний съезд "коллективного руководства". В своем отчетном докладе на съезде Сталин весь последний раздел посвятил "вопросам организационного руководства". В связи с этим впервые прозвучала и новая теория — о роли и значении "организационной политики". Сталин заявил[387]:
"Хорошие резолюции и декларации за генеральную линию — это только начало дела, ибо они означают лишь желание победить, но не самую победу. После того, как дана правильная линия, успех дела зависит от организационной работы, от организации борьбы за проведение в жизнь линии партии, от правильного подбора людей…
Более того: после того, как дана правильная политическая линия, организационная работа решает все, в том, числе и судьбу самой политической линии, — ее выполнение или провал".
В числе многих задач новой "организационной политики" Сталин указывал и на такие[388]: "9. Усиление проверки исполнения… 11. Разоблачение и изгнание из аппаратов управления неисправимых бюрократов. 12. Снятие с постов нарушителей решений партии. 13. Чистка сельскохозяйственных организаций. 14. Наконец, чистка партии от ненадежных и переродившихся людей".
Кто мог справиться в КПСС с такими решающими ("решающими самую судьбу политической линии") задачами новой "организационной политики"?
Кто мог наиболее последовательно и наиболее эффективно подготовить организационный аппарат партии к уже намеченной в вышеприведенных тезисах Сталина будущей "Великой чистке" в партии и стране?
В состав ЦК, избранного на XVII съезде, Сталин такого человека не нашел. Но такой человек давно уже был налицо: Сталин назначил руководить новой "организационной политикой" Маленкова в качестве заведующего отделом руководящих партийных органов ЦК.
Отныне судьба членов ЦК зависела от не члена ЦК партии. Так сомкнулся внутренний "треугольник" предопределенной чистки: Каганович (секретарь ЦК и председатель партконтроля), его заместитель Ежов и Маленков (зав. ОРПО ЦК). Сталин давал лишь "правильную политическую линию". "Треугольник" решает ее судьбу. Организационный аппарат ЦК погрузился в глубочайшую конспирацию против собственной партии.
Так называемая "проверка партдокументов" 1935 года, проведенная под непосредственным руководством Ежова и Маленкова, была лишь предварительной, но очень основательно подготовленной разведкой внутреннего содержания каждого коммуниста. Раньше в ЦК были только учетные карточки на членов партии. Теперь завели личные дела на каждого коммуниста. В этих делах лежали не только пространные анкеты, заполненные собственноручно самими коммунистами, но и анкеты на тех же коммунистов, заполненные особыми секторами партийного аппарата и секретно — политическими отделами НКВД. "Специалисты" из особых секторов "и "психологи" из НКВД определяли по собственному усмотрению, кем данный коммунист был в прошлом и кем он может быть в будущем — послушным орудием аппарата или потенциальным "врагом народа".
Весной 1935 года Ежов уже председатель Комиссии партийного контроля и секретарь ЦК. В сентябре 1935 года созывается совещание отдела Маленкова и его низовых органов (совещание заведующих ОРПО) для подведения предварительных итогов "проверки партдокументов". Совещанием руководит Маленков. Главный докладчик — Ежов. Ежов критикует недостатки проведенной работы и намечает новые задачи партаппарата в деле углубления дальнейшей разведки в "партийном хозяйстве". Маленков целиком присоединяется к докладу Ежова: "тов. Ежов абсолютно прав… тов. Ежов полностью разъяснил все вопросы", — заявляет Маленков[389].
Но эта гигантская, не столько "техническая", сколько разведывательная работа аппарата по подготовке чистки не была окончена за один год. Она продолжается и в 1936 году. Ежов уже к этому времени начинает задавать тон, даже учить самого Маленкова. Маленков в мае 1936 года, уже в качестве главного редактора "Партийного строительства", как бы забыв о существовании Сталина, пишет о Ежове вещи, которые до сих пор было дозволено писать только о Сталине[390]: "Тов. Ежов, — пишет орган Маленкова, — учит нас (курсив мой. — А. А.), как перестроить партийную работу, как поднять организационную работу на высший уровень… мы должны выполнить эти указания…"
Это не было созданием "культа Ежова" (эту роль успешно выполняла газета "Правда") — это было горькое признание конкурента в своем тяжком поражении. В "треугольнике" Сталин взял курс на наиболее острый ежовский угол. Маленкову и Кагановичу пришлось довольствоваться ролями помощников Ежова.
